– Нудизм – это хорошо! – снова сказал вождь на ломаном испанском, который я понимал, как и еще несколько иностранных языков, загруженных в меня при появлении на свет.

– Я не нудист, – вот те первые слова, которые слетели с моих уст довольно приятным баритоном, – у меня просто нет никакой одежды.

Индейцы, по-видимому, воспринявшие мои слова как шутку, вновь разразились звонким заливистым смехом. Когда этот очередной порыв веселья угас, вождь, наконец, напустив на себя серьезный, как и подобает вождю, вид, не без интереса задал мне вполне логичный с его точки зрения вопрос:

– Скажи, странник, а где находится твоя лодка?

При упоминании слова «странник» я непроизвольно вздрогнул: что это случайное совпадение или пугающая проницательность вождя?

– У меня нет никакой лодки, – стараясь не выказывать никаких эмоций, ответил я.

– А как же ты попал на наш остров?

– Не знаю.

Вождь посмотрел на одного из своих соплеменников, потом на меня, потом вновь на одного из самых высокорослых индейцев.

– Отдай ему свою одежду, – неожиданно приказал вождь.

Индейские девушки, окружавшие меня, снова зарделись и заулыбались. Мужчина нехотя снял с себя длиннополое пончо, подпоясанное ремнем, и передал его мне. Под пончо у него также больше ничего из одежды не оставалось.

– Спасибо, – нехотя согласился я, натягивая на себя необычную, хотя и довольно удобную, накидку. – Сидит как родная.

Мой ненавязчивый юмор, видно, пришелся по душе гостеприимным обитателям небольшого панамского острова, и они любезно пригласили меня с ними отобедать. Как я уже говорил, чувство голода настолько сильно терзало меня изнутри, что отказаться я не смог, и вскоре мы дружной веселой толпой двинулись сквозь джунгли по направлению к их небольшой, но, как оказалось, весьма и весьма уютной деревеньке.

Наскоро умывшись из бочки, наполненной дождевой водой, я почувствовал себя намного лучше, ведь, что ни говорите, но я был белым человеком, и даже не столь длительная прогулка под жаркими лучами тропического солнца сделала свое дело, а именно измочалила меня довольно основательно. Хотя, не скрою, я испытал и несколько довольно приятных моментов: шедшая рядом со мной индейская девушка как бы невзначай несколько раз коснулась меня своей рукой, обжигая, пожалуй, не меньше, чем раскаленное докрасна светило. «Приятно, черт возьми», – подумал я, не осознавая еще до конца природу этого неожиданного взаимодействия…

Вождь жестом пригласил меня сесть за стол рядом с ним, что подразумевало его явное ко мне расположение. Я с радостью согласился, особенно, когда заметил в центре стола жареную на вертеле тушу невиданного экзотического животного. Хоть я и был уже довольно прилично одет в чужое пончо и процесс загрузки моей памяти практически подошел к концу, все же некоторые, по-видимому, первобытные инстинкты еще довлели над моей интеллигентной натурой. В данном случае это выразилось в том, что при виде такого количества еды у меня началось обильное слюноотделение, и руки сами непроизвольно потянулись к лежавшим передо мной ножу и вилке.

– Можно, я попробую это? – едва успел задать я вопрос вежливости.

– Конечно, ответил добродушный вождь. Угощайся! Ты наш гость, пришедший к нам с океана без лодки. Поэтому мы крайне удивлены и рады тебе, странник.

«Опять это странное слово. Почему он называет меня именно так, а не иначе?» – пронеслось у меня в голове.

– Что это за дивное мясо? – с видимым удовольствием пережевывая огромный кусок, поинтересовался я.

– Это тапир, – неожиданно ответил тонкий нежный голос справа от меня.

Я повернул голову и только сейчас заметил, что та самая девушка, которая якобы случайно касалась меня на прогулке рукой, опять находится рядом и подкладывает на мою тарелку разные экзотические кушанья.

– Мучисимас грасьяс, – учтиво поблагодарил ее я.

– Не за что, – ответила она, как вы, наверное, уже догадались, на активированном в моем подсознании и потому не вызывавшем у меня никаких затруднений испанском.

– Как тебя зовут? – поинтересовался я, не без труда запихивая в рот кусок экзотического дуриана.

– Санта Бланка де ля Эстрелья Верде Папуа Вух, – ответила длинноволосая красотка. – Я дочь вождя.

При этих словах сидящее за столом практически в полном составе племя одобрительно загалдело:

– Да, дочь вождя. Да здравствует, наш вождь, великий Папуа Вух де Санта Бланка.

На лице старика появилась самодовольная улыбка.

– У вас с вашим отцом очень похожие имена, – заметил я.

– Для краткости можешь называть меня Эстрелья, – улыбнулась девушка. – А, кстати, как твое полное имя?

– Странник. Отныне это и есть мое полное и единственное имя, – незамысловато ответил я.

Дочь вождя подозрительно посмотрела на меня, как будто бы уличив в какой-то не очень-то умело сфабрикованной лжи. Но лжи никакой не было, до этой встречи с индейцами с небольшого панамского острова у меня действительно не было никакого имени, никакой фамилии и никакого отчества, да, собственно говоря, и быть не могло!

– Ладно, – сказала она и, встав из-за стола, стрелой улетела куда-то в джунгли.

– Очень красивая и быстрая у вас дочь, – искренне похвалил я это невинное чадо.

Неожиданно сидевшие вокруг меня индейцы словно по команде перестали жевать и выжидательно посмотрели в сторону вождя. «По-видимому, ты сморозил что-то бестактное», – шепнул мне внутренний голос, но убегать не посоветовал. Не найдя ничего лучше, я последовал примеру остальных и также с интересом уставился на старика. Взяв небольшую паузу, в течение которой он, вероятно, раздумывал над тем, зажарить меня живьем или женить на своей дочери, великий Папуа Вух, в конце концов, повел себя как истинный дипломат, бросив лишь следующее:

– Она у меня еще и очень прозорливая.

– Вот как, – искренне заинтересовался я и, кстати, успокоился, заметив, как индейцы, оценив реакцию вождя, вновь спокойно приступили к трапезе, – позвольте полюбопытствовать в чем это выражается?

– Она умеет предсказывать погоду, вызывать духов и управлять судьбами людей.

Если предсказание погоды и вызывание духов не породили во мне сомнений, то в отношении управления судьбами людей, признаюсь, у меня закрались некоторые подозрения. Дабы не сказать еще чего-нибудь лишнего, я предпочел наполнить бокал кокосовым соком и произнес хвалебную речь в честь приютивших меня таких милых и доброжелательных людей. Сейчас я едва ли вспомню ее дословно, но заканчивалась она примерно так:

– Так пусть же все окружающие нас духи воды, ветра, огня и джунглей помогут прожить нам наши жизни в гармонии с природой и друг другом, пусть устами великого вождя Папуа Вуха, давшего мне имя «Странник» и имеющего самую прозорливую дочь на свете, говорит сама мудрость, и пусть ваше доброе племя просуществует на этой земле столько лет, сколько песчинок можно насчитать на пляжах вашего острова. Пусть бури и штормы минуют вас стороной. Пусть ваш мир пребудет в том виде, в котором он был изначально создан, и пусть ничто не нарушает ваш покой и уединение. Я поднимаю, этот бокал за моих новых друзей, за чистое небо над вашими головами, за ваши мечты, надежды и устремления. Будьте счастливы и огромное спасибо вам за ваше гостеприимство.

Выслушав до конца мой спич, индейцы одобрительно загалдели и, опорожнив бокалы, принялись раскуривать трубки. Женщины засуетились, убирая с огромного стола грязную посуду. Наступало время сиесты, то есть всеобщего умиротворения и неспешных мыслей и разговоров.

– Завтра утром мы отвезем тебя на материк, Странник, – сказал вождь. – А сейчас отдыхай, развлекайся, а я пойду немного вздремну, ведь я уже немолод и после сытного обеда меня неминуемо тянет ко сну.

– Приятных сновидений, вождь, – улыбнулся я. – И еще раз – огромное спасибо за приют.

Старик добродушно потрепал меня за плечо и скрылся в своем доме, построенном, как и все остальные, на деревянных сваях на высоте примерно трех-четырех метров от земли. Тогда я еще не подозревал, что такая конструкция совершенно необходима в здешних местах по двум причинам: во-первых, она позволяла спасаться от диких зверей и, во-вторых, относительно комфортно чувствовать себя во время жутких тропических ливней, во время которых, кажется, что небеса действительно разверзаются и вода льется будто бы из ведра.