Пока Михаил, согнувшись, рылся в поисках ключей, дверь лаборатории со скрипом распахнулась, едва не ударив его по голове.

– Ты что там – на подножный корм перешёл? – спросил Григорий, и вместе с его дребезжащим голосом пахнуло тёплым и затхлым духом лаборатории. – Картошку не сезон копать, Мишка.

– Мои ключи, мои ключи, – причитал Михаил. Наконец он нащупал их, выпрямился и потряс связкой, чтобы стряхнуть с неё снег.

– Давай, заходи!

Михаил с радостью послушался.

– Ты мне всё тепло выпустишь, – добавил Григорий.

Эти избитые нелогичные фразы его руководителя надоели Михаилу до чёртиков.

– Как будто такое возможно, – пробормотал он, пока Григорий сражался с упрямой дверью, пытаясь её закрыть. – Что такого срочного случилось, чтобы оторвать меня от ужина?

– Результаты испытаний. Всё насмарку, не пойму почему.

Григорий шёл впереди по широкому, плохо освещённому коридору в сторону главной лаборатории. Он был худой, как щепка, густая копна его чёрных волос только начала седеть на висках. Григория всегда переполняли жизненные силы, так что Михаил уставал от одного его присутствия.

– За испытания отвечал ты, – напомнил Михаил, когда они повернули за угол в смежный коридор.

– Я тебя не виню! Мне просто нужно во всём разобраться.

Опять двадцать пять: всё та же беда. Григорий получил отличное образование, был хорошим учёным и совсем не идиот. Но по сути своей он почти во всём был управленцем. Михаил часто задавался вопросом, зачем тот вообще пошёл в науку. За годы знакомства он узнал, что отец Григория, человек старой закалки и не последний чин в Советской Армии, сам настоял на этом. По правде говоря, как и его отец, Григорий по характеру был чиновником, но у старика были свои планы на сына. Григорий по твёрдому отцовскому слову был отправлен штудировать физику.

Михаил знал, в чём дело. В те дни в Советском Союзе любого человека с интеллектом и перспективами двигали в науку. Стратегия была интересная. Государство рассудило: коли в нём народилось достаточно людей, то если убрать другие варианты из образования и вдобавок сделать для учащихся жёсткий учебный план, то в конце концов разовьётся интеллектуальная элита, и технология с культурой шагнут вперёд.

А ещё Михаил знал, что Григорий вырос не в Москве, а воспитывался в Афганистане, где отец работал помощником военного атташе при посольстве СССР. Там он в совершенстве овладел языком пушту и, как и Михаил, неплохо выучил арабский, только не в университете, а «в жизни». Что случилось дальше, было тайной, Григорий всегда держал рот на замке, когда его расспрашивали о семье. Но как-то вечером, в тёплой компании приятелей Григория Михаил узнал всю его историю.

…В 1979 году отца Григория, старшего прапорщика, убили моджахеды, группа афганских повстанцев, отчаянно сопротивлявшихся советским порядкам. Ходили слухи, что смертельный выстрел, был произведён из советского миномёта, украденного моджахедами из его же части. Повстанцев, конечно же, поддерживали Штаты, в частности ЦРУ. Михаил понимал, что это во многом объясняло злость Григория, отношение Запада. Он усвоил, что никогда нельзя упоминать Соединённые Штаты на работе, по крайней мере, не при Григории.

…Они прошли через лабораторию, где, несмотря на поздний час, кипела работа. Люди в белых халатах стояли за микроскопами или сновали туда-сюда, как учёные крысы. Почти никто не разговаривал.

Михаил и Григорий разместились за небольшим круглым столом и взяли по чашке чёрного кофе. Григорий, сложив губы в гузку, сосредоточенно изучал графики.

– Так в чём проблема? – спросил Михаил.

Григорий проворчал:

– Миша, я думаю, эти данные интерпретировали неправильно. В четвёртом цикле анализа изотопа не хватает кое-каких выводов.

Михаил хмыкнул и развернул свой стул, чтобы рассмотреть документ. Вместе с другими физиками и инженерами из их лаборатории он и Григорий пытались решить проблему лазерного термояда, т. е. использование лазерного излучения для получения практически неограниченного источника энергии, используя в качестве горючего изотопы водорода дейтерий (D) и тритий (T), которые с помощью существующих технологий можно извлечь из обычной воды. Термоядерный синтез является источником солнечной энергии и для взрыва водородной бомбы, но для его использования в мирных целях этот процесс должен стать не взрывным, а контролируемым.

К сожалению, несмотря на огромные усилия ученых всего мира, пока это осуществить не удалось, однако после того, как отец американской водородной бомбы Эдвард Теллер предложил использовать лазеры для «зажигания» термоядерной реакции, оптимизм ученых резко возрос.

Главным препятствием теперь было отсутствие достаточно мощных лазеров для инициирования термоядерной реакции, но у Михаила возникла идея как решить эту проблему и создать подходящие условия для начала реакции, используя существующими лазеры. Проверкой этой идеи и занималась его лаборатория. Главное в ней заключалось в том, что гранулы со смесью дейтерия и трития (ДТ) сжимались не напрямую лазерными лучами, а посредством поджигания и последующего излучения раскаленного металлического порошка в котором размещались эти гранулы.

Термоядерный лазерный синтез обещал огромные возможности создания энергии в мирных целях – передать энергию звезд в руки человека. Но в разгар холодной войны целью многих в СССР и США было то, о чём Михаил думал только когда ночью не мог уснуть, лёжа в постели и слушая храп жены. Кроме войны, другой цели не было. Это было оружие, чистое, простое и при том мощное – таким оружием можно уничтожить город за 15 секунд. Он предпочитал не думать о последствиях своей работы. Легче просто двигаться вперёд с сознанием того, что он работает во благо общества, да и всего человечества, пусть и сомнительного блага в моральном отношении. Кроме того, такая работа требовала от него максимальной отдачи, он шёл к цели, достичь которой не удавалось пока никому – разве это не лучший способ прожить жизнь? Разумеется, это интереснее, чем день напролёт слушать советскую пропаганду в компании с бутылкой пива.

…Михаил подтолкнул лист бумаги поближе к Григорию.

– Вот тут. Выводы здесь не указаны, это из-за изменений, которые мы внесли по совокупным данным.

– Те, что Леонид предложил?

– Нет, те, что предложил Леонид, не внесли из-за нехватки материалов.

– Так что же тогда с выводами?

– Они будут на следующей неделе. Светланина группа просила ещё время на анализ.

– А, да. – Григорий наморщил лоб и стал дальше просматривать отчёт. Затем его палец уткнулся в колонку наверху шестой страницы. – Мне нужно, чтобы ты мне это объяснил.

Михаил знал, что до этого дойдёт. Как обычно, Григорий не ладил со сложными расчётами – он брал своей энергией и хозяйственной хваткой, но точность в математике его слабое место – и Михаил терпеливо старался объяснять начальнику результаты испытаний доступным языком.

И, как всегда, где-то на задворках сознания, а нередко и прямым текстом Михаил вспоминал, что до того, как они поженились, Рада чуть не вышла за Григория. Про себя Михаил признавал, что Григорий и Рада больше бы подошли друг другу. Она всегда ценила целеустремлённость Григория, его хозяйскую жилку, равно как и (его) беззаветную преданность… партии…

Михаил закончил, Григория, похоже, его объяснения удовлетворили.

Он закрыл документы и отпил кофе.

– Как Рада, как мальчик? – спросил, будто читая чужие мысли.

– С нею как всегда – не сахар. С мальчиком попроще.

– Ха! Ну, это не сюрприз, тут всё было ясно, разве нет? Ты знал, на что шёл, с самого начала, и всё равно пёр, как танк.

– Справедливо. – Михаилу всегда было неловко при разговорах о личной жизни. Он вернулся мыслями к бумагам, разложенным на столе, и постучал пальцем по другому отчёту, который он ещё не смотрел. – Тебе бы и сюда взглянуть, потому что здесь много несоответствий, которые мы…

Григорий не слушал.

– Терпеть не могу тех, кто клянётся избранникам в вечной любви, а потом принимается их переделывать на свой лад.