– Все в порядке, мисс, все в полном порядке. Мы сейчас уйдем. Ну, то есть вы уходите сначала. Мы ничего не видели, мы ничего не видели…

Особа, на нереально красивом лице которой не дрогнул ни единый мускул, опять развернулась к двери, и Лиза поняла, что опасность, кажется, миновала.

Модель-грабительница сейчас ретируется, а потом исчезнут и они.

Только вот что делать с месье Клодом?

Степа, все еще пятясь, налетел спиной на руку древнеегипетской статуи, от неожиданности выпустил пакет с бутылкой шампанского, которая, упав на пол, подскочила, а потом, громогласно плюнув пробкой, принялась фонтанировать содержимым.

Затем последовал глухой звук, и Лиза не сразу поняла, что произошло. И, только заметив оседающего на пол Степу, вдруг выпустившего из рук шкатулку с золотыми монетами, которые драгоценным дождем посыпались на пол, Степу, у которого на груди, на белой майке, образовалось красное, с каждым мгновением разраставшееся пятно, поняла: работница медицинской службы, приняв хлопок бутылки шампанского за выстрел, развернулась и пальнула.

Прямо в грудь Степе.

Девушка бросилась к молодому человеку, сидящему на полу и прижимающему руки к груди, из которой струилась кровь.

– Лизок, она в меня выстрелила! Что-то мне плохо. Я умираю? Спаси меня, Лизок!

И отключился.

Закричав, девушка метнулась к нему, старясь поддержать тяжелое тело Степы, и подняла взгляд на ту, которая выстрелила в ее друга и будущего мужа.

Модель-убийца, все еще сжимая в руке пистолет, медленно приближалась к ней.

Ну да, ей надо устранить случайных свидетелей, это же элементарно, Ватсон!

Лиза судорожно искала, чем бы защититься, и ей не пришло в голову ничего иного, как сгрести с грязного паркетного пола золотые монеты и швырнуть их в надвигавшуюся на нее сотрудницу медицинской службы.

А в действительности грабительницу и убийцу.

Монеты, даже не попав в цель, пролетели мимо и с цоканьем ударились в стены. Работница медицинской службы, легко от них уклонившись, подошла к Лизе, и та, смотря прямо в красивые, с поволокой глаза модели-грабительницы, ждала, что та выстрелит и в нее, автоматически отметив, что из той разноцветной пачки, которую грабительница и убийца держала в руках, что-то небольшое, яркое и прямоугольное спланировало на пол. Особа, не заметив этого и ухмыльнувшись, все надвигалась на девушку, причем уверенно, с видом триумфатора, а потом, с легкостью подкинув пистолет, схватив его за дуло, размахнулась массивной рукояткой и со всего размаху ударила ею Лизу по голове.

…Чувствуя, что голова у нее гудит, Лиза попыталась открыть глаза. Ну надо же, какой ей привиделся сон – невероятно реалистичный и такой кошмарный. Надо было пить меньше шампанского. Того самого, за которым бегал Степа.

Степа, в которого выстрелила грабительница с внешностью модели. В ее дурацком сне.

Или наяву?

Глаза все никак не хотели открываться, и Лиза, слыша вокруг себя непонятный гул, все же пересилила головную боль и распахнула веки.

Она по-прежнему находилась в нехорошей квартире месье Клода, что означало – никакой это был не сон, а самая настоящая реальность.

Только в коридоре теперь были чужие, незнакомые ей люди, кажется, все мужчины, облаченные в униформу.

Судя по всему, в полицейскую униформу.

Пошевелившись, Лиза попыталась приподняться, и в этот момент внимание всех присутствующих обратилось на нее. Они что-то закричали на французском, наставляя на нее свои пистолеты.

Неужели они пристрелят ее – но за что? Она ведь, как и Степа, и месье Клод, – жертва этой мнимой работницы медицинской службы. Им надо на нее наставлять оружие, а не на нее…

В этот момент до нее дошел смысл того, что они говорили ей на французском.

– Положите оружие на пол! Немедленно положите оружие на пол, иначе нам придется применить силу! Немедленно!

И только сейчас Лиза поняла, что, сидя на полу, неудобно упираясь спиной во что-то (вероятно, в сложенные вдоль стены картины), она держит что-то в руке.

Не бутылку шампанского. Не шкатулку с золотыми монетами.

А темную рукоятку пистолета.

Ту самую, из которой работница медицинской службы выстрелила в Степу, а потом ударила ее по голове.

Ну да, ударила, чтобы потом всунуть этот самый пистолет ей, потерявшей сознание, в руку, вызвать полицию и ретироваться.

Впрочем, необязательно именно в этой последовательности.

Отдернув руку от пистолета, который с глухим звуком выпал из ее ладони, причем окровавленной, на пол, Лиза крикнула:

– Это все она! Поверьте мне, это именно она выстрелила в Степу и убила месье Клода…

И поняла, что не кричит, а еле шепчет.

Наставляя на Лизу табельное оружие, один из полицейских осторожно приблизился к ней, отшвырнул пистолет ногой в сторону, а потом, резко склонившись над ней, стал что-то бормотать.

Как поняла Лиза, зачитывать ей права.

К нему присоединились другие, они окружили Лизу. Посыпались вопросы, которых она не понимала: уж слишком быстро говорили по-французски. Лизу наклонили в сторону, она увидела лежавшую перед ней пеструю старую открытку – и поняла, что это именно она выпала из рук грабительницы и убийцы с модельной внешностью.

Неужели та в самом деле наведалась в пещеру сокровищ, чтобы похитить старые открытки? Мысль об этом показалась Лизе крайне забавной, и она засмеялась, а потом вдруг стала плакать.

Она плохо помнила то, что происходило дальше. Появились медики, которые бережно погрузили на мобильные носилки Степу, ужасно бледного и похожего на покойника, и вынесли прочь.

С телом месье Клода, однако, не торопились.

Около Лизы возникла невысокая молодая смуглая особа, которая обрушила на нее град вопросов на французском. Лиза, качая головой, зашептала:

– Я не понимаю… Вы говорите слишком быстро… Я гражданки России. Хочу встретиться с послом!

Особа, пробормотав что-то в рацию, исчезла, оставив ее в покое.

Находясь в странной полудреме, то ли вызванной шоком от происходящего, то ли ударом рукояткой пистолета по голове, Лиза наблюдала за тем, как полицейские, быстро потеряв к ней интерес, с большим любопытством осматривают содержимое квартиры, явно выражая свой восторг и восхищение.

Лиза пошевелилась, пытаясь привстать. А что, если попытаться сбежать? Ее рука задела что-то глянцевое – так и есть, та самая дурацкая открытка.

Но если грабительница с внешностью модели приходила именно из-за нее, то она должна представлять для нее особую ценность.

Гораздо большую, чем сокровища нехорошей парижской квартиры.

Лиза осторожно задвинула руку, к коже которой прилипла открытка, за спину. А затем засунула ее в задний карман джинсов.

А ведь хотела надеть сегодня юбку, но Степа убедил, что для долгой прогулки все же лучше джинсы.

Степа, которого только что увезли в больницу.

Или в морг?

На глаза снова навернулись слезы, и Лиза принялась укорять себя за то, что плохо думала про своего друга и будущего мужа. Никакой он не монстр, каким она рисовала его в своем воображении, просто человек со своими представлениями и ценностями.

И пусть они не подходят друг другу – теперь, не исключено, этот человек со своими представлениями и ценностями мертв.

Выходит, только потому, что она не пошла с ним за шампанским и решила сунуться в чужую квартиру?

Выходит, да.

В этот момент из ванной вышел один из полицейских, державший в затянутой перчаткой руке шприц. Тот самый шприц, который Лиза до этого видела в руке грабителя и убийцы.

Полицейские с неприязнью посмотрели в сторону Лизы, и та поняла: у грабительницы и убийцы с внешностью модели было предостаточно времени не только для того, чтобы вложить ей в руку собственный пистолет, но и сделать так, чтобы и на шприце, посредством которого была сделана смертельная инъекция месье Клоду, оставить отпечатки ее, Лизы, находившейся в полной отключке после удара рукояткой пистолета по голове.