– Думаешь, он за нами шпионит?

Фло еще не отдышалась. Она сильно взволнована, но через силу улыбается, а мне кажется, она от меня что-то скрывает. Словно в четко разработанном плане произошел сбой и ей приходится импровизировать на ходу.

– Странно, правда? – говорю я, стараясь побороть глупые подозрения. – Баллен оказался в одном магазине с нами – в точности как двадцать лет назад!

Фло явно радуется спасительной подсказке, которую я ей подбросила. Начинает объясняться, но очень уж неуклюже. А я продолжаю думать, что за ее лепетом стоит кое-что посерьезнее.

– Вот видишь, дорогая, все в точности так, как я тебе и говорила. Мы чисто случайно очутились в том же магазине, что и двадцать лет назад, а тебе мерещится странное совпадение! – Фло умолкает, раздумывает и, кажется, приходит в себя. – А может, командир нас попросту клеит, потому что считает красотками?!

Я смотрю на нее в упор:

– Мы ими были… в прошлом тысячелетии. Вынуждена тебя разочаровать, моя милая, нам нечего опасаться с этой стороны. Жан-Макс наверняка ищет кого-нибудь посвежее.

И тут я невольно вспоминаю малышку Шарлотту. Она примерно одних лет с девочкой в килте и гольфах, спутницей Баллена в 1999 году. С той лишь разницей, что тогда ему было сорок, а не шестьдесят, и сегодняшние пассии выглядят уже не дочками, а внучками нашего командира. Фло снова оглядывается на магазин и вдруг начинает меня торопить:

– Пошли отсюда скорее! Пора выпить за наше увядание вместе с Жорж-Полем, Эмманюэль и остальными.

– А где у нас встреча?

Фло еще не успела ответить, а я уже знаю где.

В баре «Фуф»!

Ну конечно.

А главное, Фло больше не пытается убедить меня, что это простое совпадение!

«Фуф» совсем не изменился. Я вижу старых знакомых – паука, парочку черепов, таких же блеклых, и маски зомби, все с тем же оскалом. Наша маленькая компания ждет нас за одним из столиков бара – Сестра Эмманюэль с чашкой чая, Жорж-Поль с кружкой пива, а Шарлотта с грейпфрутовым соком, который тянет через соломинку. Справа от нее свободное место.

Мы с Фло занимаем соседний столик, чтобы сидеть поближе к ним. Моя стажерка оберегает незанятый стул, положив на него сумочку от Desigual. Она приветствует нас очаровательной улыбкой:

– Жан-Макс остался в отеле, отдохнуть. Он скоро будет.

Бедная малышка, угораздило же ее влюбиться в невидимого мужчину!

Мы с Фло заказываем «Золотой Бореаль», как наш GPS. Кажется, мы отстали от него на целых два бокала. У Жорж-Поля репутация усердного работника на борту самолета и отвязного гуляки на стоянках. Мне кажется, сейчас наш легендарный GPS не способен найти даже дорогу к туалету «Фуфа», совсем уж оригинально оформленному.

– У некоторых сиеста в отеле? – лицемерно удивляется Жорж-Поль. – Наш командир времени зря не теряет, как я погляжу!

Я вспоминаю, что мне одной известна тайна Шарлотты, а моя юная протеже наверняка не слышала о репутации своего возлюбленного. Скрещиваю пальцы: пусть бы коллеги держали язык за зубами. Опираюсь локтями на стол и вздрагиваю: он шатается!

– Что ты имеешь в виду? – простодушно спрашивает Шарлотта, потягивая сок через соломинку. – Почему он не теряет времени зря?

Сестра Эмманюэль опускает глаза, Фло с интересом изучает потолок. Жорж-Поль плотоядно слизывает с губ пивную пену.

– Ну, у нас такой исполнительный командир, что иногда он проводит в постели все время стоянки. Большой профессионал наш командир Балчлен.

Ой…

Это любимая шуточка всего нашего персонала, и Жорж-Поль не лишает себя удовольствия опробовать ее на новенькой. Та хмурит очаровательные бровки, делает еще глоток сока и бросается в атаку:

– Почему ты зовешь его Балчлен? Его фамилия Баллен!

GPS ликует. Сестра Эмманюэль испускает тяжкий вздох: она знает продолжение. Фло явно злится.

– Какая разница, Баллен или Балчлен, называй как тебе угодно… Можешь даже величать его Блядленом, если хочешь…

Красивые глаза Шарлотты затуманиваются, она все еще не поняла. А стол чуть не опрокидывается у меня под локтями, пиво в бокале ходит ходуном. Жорж-Поль осушает свой одним глотком и выдает последний шедевр:

– Жан-Балчлен-Макс! – И, расхохотавшись, продолжает: – Стюард, который придумал эту шуточку, просто гений! Интересно, когда папа и мама Баллены окрестили своего сынка Жан-Максом, предвидели ли они, что их сын станет самым великим ходоком в мире? – И хохочет уже во все горло.

Сестра Эмманюэль невольно улыбается. А Фло, которая вообще-то вполне способна оценить соленую шутку, кажется, не очень-то одобряет конкретно эту. Правда, она, как и я, слышала ее уже сто раз. С бесконечными вариациями. Но Шарлотта слышит ее впервые. Она машинально поглаживает сиденье свободного стула справа от себя, потом, резко отодвинувшись, толкает наш колченогий столик; мой «Золотой Бореаль» выплескивается и стекает на пол.

– Ой, извините… – лепечет бедняжка.

Сестра Эмманюэль бросается вытирать лужу бумажными салфетками. Она всегда готова прийти на выручку. Потом дует на свой чай и, кашлянув, просит нашего внимания. Странно – участие в общем разговоре не в ее привычках.

– Кем бы он ни был, Балленом, Балчленом или кем-то еще, ему уже недолго осталось летать, и не только потому, что пенсия на носу.

Эмманюэль словно бросила на стол разом все козырные карты. И теперь сидит с мрачной миной, под стать окружающим. Даже у зомби на стенах бара не такие перекошенные физиономии, как у нас. Все молча ждут продолжения.

– Ну давай уже, рожай поскорей! – нервно восклицает Фло. – Выкладывай, что там у тебя!

Прежде чем ответить, Эмманюэль отпивает глоток чая.

– Ему грозит серьезное взыскание. Еще один-два рейса – и кончено дело!

Я сижу разинув рот, как Фло и Жорж-Поль. Сестра Эмманюэль – последний человек из нашего персонала, который стал бы подсиживать коллег. Она, конечно, зануда, педант и вообще вредная баба, но при всем том в высшей степени порядочный человек.

– Господи боже, что он натворил? – восклицает Жорж-Поль.

Сестра Эмманюэль загадочно молчит. Шарлотта так судорожно стискивает пальцами спинку пустого стула, что на пластике остаются царапины от ногтей. А я размышляю над этой загадкой. Жан-Макс Баллен – пилот с тридцатипятилетним стажем и безупречной профессиональной репутацией, почти идеальный работник, и придраться к нему можно, только если он совершил какую-то капитальную глупость.

Жорж-Поль начинает выдвигать гипотезы:

– Неужели перевозил наркоту? Или, хуже того, фермерский маруаль[32] для своих пассий?

Но это никого не смешит.

– А может, он растратил казенные деньги? – продолжает Жорж-Поль.

Сестра Эмманюэль упорно молчит. Фло опирается на край стола, спровоцировав очередной пивной выплеск, который уже не сдержать размокшими салфетками.

– Если никто не в курсе, – раздраженно говорит она, – откуда же ты знаешь, что ему грозит взыскание?

Сестра Эмманюэль стойко выдерживает взгляд Флоранс и отвечает тоном старшей стюардессы, которым обычно требует безупречной работы от своих подчиненных:

– Знаю, потому что это я его разоблачила!

Все застывают. Один только стол продолжает качаться. Совпадение, Флоранс, я знаю, что это совпадение. И потому предоставляю своим коллегам засыпать Сестру Эмманюэль дурацкими вопросами: Что ты видела? Что Баллен натворил? А сама тем временем сосредоточиваюсь на своем наваждении – на этом столе, который все качается и качается, заливая мерзким пивом мои колени. Так сколько же колченогих столов приходится на те тридцать, что расставлены в баре «Фуф»? Неужели все такие? Или только один мой? Небось хозяева тратят бешеные деньги на поддержание этого панк-рокового декора, так почему бы им не починить один-единственный стол, качающийся с 1999 года?!

Жаль, что не могу еще сильнее стиснуть лежащий в кармане талисман времени. Обстановка внезапно накаляется до предела. Как будто все эти зомби, волки-оборотни и прочие чудовищные мутанты одержали верх над людьми. Поднимаю глаза, смотрю на них. Подумать только, все эти страшилища были свидетелями самой прекрасной встречи в моей жизни! Здесь, в этом баре! Двадцать лет назад!