Экспонаты для музея тщательно разыскивались, об одном из них, которым Артемий Петрович дорожил особо, и который сыграл роковую роль в трагической судьбе хозяина, следует рассказать подробнее, коснемся и истории создания самого музея, расположенного в доме А. П. Волынского в Петербурге.
В составленной по указанию императора Николая I графом Д. Н. Блудовым «Записке об Артемии Волынском» (1831 г.) отмечено, что кабинет-министр «хранил у себя найденную на Куликовом поле саблю, к которой сделал… надпись», желая оставить ее детям на память участия их родоначальника в Куликовской битве. Изданная более четверти века спустя Записка стала первой публикацией с упоминанием находки. Лист с рисунком надписи, выполненной Еропкиным П.М., бы предъявлен следователями императрице Анне Иоанновне, которая «соизволила отдать им, генералу и тайному советнику (руководителям следствия Ушакову и Неплюеву) для сообщения к делу, понеже о том (преступных умыслах А. П. Волынского) …о сабельной полосе… по оному делу явствует… И оной рисунок сабельной полосе… сообщен к сему».
Таким образом, рисовка сабли по воле императрицы стала «вещественным доказательством» в деле кабинет-министра. В начале прошлого века Н. П. Павлов-Сильванский воспроизвел «криминальную» надпись на прорисовке сабли. Одна сторона сабли, как выяснил исследователь по документам следствия, была отшлифована для нанесения надписи, последняя же вроде бы так на оружие перенесена и не была. Итак, рисунок из следственного дела являет собой эскиз неосуществленного замысла Волынского, призванного придать находке с Куликова поля мемориальный характер. Все известные ныне сведения о предметах вооружения, найденных на месте Куликовской битвы, относятся только к XIX в., и саблю, хранившуюся в петербургском доме А. П. Волынского, дóлжно считать старейшей документированной реликвией «Донского побоища». Надо сказать, что сам клинок, возможно, и не имеет прямого отношения к Куликовской битве. Прорисовка, сделанная в размер оригинала, представляет сабельную полосу без верхней части, форма и размеры которой заставляют подозревать, что оружие относится к более позднему времени. Среди образцов вооружения, найденных в XIX в. на Куликовом поле, таковые попадались неоднократно: здешние места в XVI–XVII вв. не раз становились районом как боестолкновений с крымскими татарами, так и сражений эпохи Смутного времени. Но в исторической памяти современников А. П. Волынского и его самого Куликово поле ассоциировалось с единственным сражением – Мамаевым побоищем XIV в., поэтому неудивительно, что иные датировки найденного оружия даже не приходили в голову. Судьи постарались выяснить, каким образом сабля с Куликова поля попала в дом кабинет-министра, очевидно рассчитывая поймать подследственного на лжи, а легенду о происхождении сабли считая его выдумкой, преследующей политические цели. Но нашлись те, кто знал о происхождении сабли все буквально в деталях, и прежде всего, разумеется, сам кабинет-министр. Допрошенный, в том числе по поводу сабли, А. П. Волынской показал, что «наперед сего слыхал он… что на Куликовом поле, где была с Мамаем баталия, находятся тогдашнего времени ружье (оружие) и протчие нетленные вещи, которые из земли выпахивают временно (время от времени) и доныне. И так он… в 1732-ом году для осматривания конюшенных заводов был в городе Богородицком, который близко онаго Куликова поля имеется, и в то де время в том городе при конюшенных заводах был управитель Яков Суровцов, которой ему объявил, что такие ружья находятся. И он де (Волынской) просил его (Суровцева), ежели такую целую вещь найдет, чтоб прислал к нему». «Найденные на оном поле тесак да медная чернильница… имеются у него ныне в Санкт-Петербурге в доме, на котором тесаке намерен он был… надпись написать в таком… виду, что… родственник его… Дмитрий Волынец на означенном поле на баталии был с пришедшим… вспомогательным войском, которой (тесак) почитал он… за диковинку и хотел оной с тою надписью оставить для памяти детям своим». Гордясь обретенной реликвией, Волынской «всегда публично …казывал саблю старинную всем, которая найдена на Куликовом поле и прислана от управителя Суровцева с тех мест… которой управителем …бывал в волостях». Город Богородицк, основанный в 1663 г. в верховьях Дона «верх речки Уперты», в Дедиловском уезде, находился всего в двадцати верстах от Куликова поля. С начала XVIIIв. здесь действовал казенный конный завод, подведомственный Конюшенной канцелярии, отданной в управление будущему кабинет-министру в 1732 г., в связи с чем последний и предпринял в этом году поездку по конским заводам, включая Богородицкий. В дальнейшем, конское поголовье Богородицкого завода выросло с 14-ти жеребцов в 1732 г. до 262-х в 1739 г., превратившись, стараниями А. П. Волынского, в процветающее предприятие.
Из показаний кабинет-министра понятно, что находки вооружения делались на Куликовом поле и до его приезда в 1732 г. в Богородицк. На допрос в следственную комиссию был вызван подчиненный А. П. Волынского по Конюшенной канцелярии секретарь П. Муромцев. По поводу сабли секретарь показал, что кабинет-министр действительно получил реликвию Куликовской битвы «из города Богородицкого от управителя маэора Якова Суровцева выпаханную на Куликовом поле … а ныне то поле пашут богородицкие крестьяне». Артемий Петрович послал в город Богородицк к управителю подпоручику Потресову ордер, в котором писал, «чтоб объявить тамошним крестьянам, ежели кто из них на Куликовом поле будут находить некие старинные всякие вещи, бердыши, сабли и протчее, чтоб то находимое объявляли ему, Потресову, а он бы… приимя от них то находимое, платил бы на того Волынского счет за каждую вещь по пяти рублев и присылал оное к нему … а он по получении платить будет деньги». Подтверждая слова П. Муромцева, аналогичные показания следствию дали другой секретарь Конюшенной канцелярии В. Гладков и адъютант кабинет-министра И. Родионов. Сабля через служащих Конюшенного ведомства была уже после отъезда А. П. Волынского из Богородицка переправлена в Москву, где размещалась Конюшенная канцелярия; из старой столицы в Петербург, в дом кабинет-министра ее перевез некий офицер, присланный А. П. Волынским специально за саблей в Москву. Как видим, последнего не просто живо интересовала мемория Куликовской битвы. Кабинет-министр был готов платить деньги, и немалые, за другие находки, которые будут сделаны на месте сражения. Пять рублей для эпохи Анны Иоанновны составляли весьма серьезную сумму. Ежегодная подушная подать для всех категорий крестьян равнялась 74 копейкам с души мужского пола и кроме нее богородицкие крестьяне, приписанные к Коношенной канцелярии, платили ежегодно еще, как черносошные, 40 копеек. Следовательно, установленное А. П. Волынским вознаграждение за каждую находку почти пятикратно превосходило ежегодный государственный налог, платившийся местными крестьянами! Для того чтобы нам по достоинству оценить личность министра Волынского следует отметить, что после казни его, сабля, как и прочее имущество «государственного преступника», была описана комиссией комиссара Федора Лопухина в бытности его у приема и у приготовления к продаже описанных пожитков, оценена в один рубль и осенью 1740 г. выставлена на торги. Покупателя на драгоценную для Артемия Петровича реликвию так и не нашлось, несмотря на то что среди посетителей аукциона и приобретателей конфискатов были, например, историк В. Н. Татищев, князья Трубецкие и Волконские. В итоге саблю отослали назад, в Тайную канцелярию, с припиской в «Щетной ведомости» «по оценке безденежно». Этот факт ещё раз говорит нам о том, что Артемий Петрович не просто был человеком своего времени, он был творцом своего времени – века просвещения, сильнее и острее многих своих современников, кончивших курсы лекций европейских университетов (сам Артемий Петрович такой возможности не имел, отдав молодость государевой службе), понимал необходимость всеобщего образования представителей всех сословий русского общества, предлагал ряд мер, направленных к этой цели. Меры эти, в урезанном виде, были реализованы последующими поколениями русских просветителей.
