Робкая улыбка еще раз разгладила лицо Сереги.

— Они еще после встречались у меня тут иногда. Вадик приезжал заранее, предупреждал… Даже шмотки свои походные оставил у меня, когда зимой с женой погавкался. Летом-то он на своей яхте, если у них что в семье происходит, отсиживается.

А вчера вот Жанна ко мне приезжала, вся такая взъерошенная, спешила, видно, какую-то сумку схватила из кучи назаровских вещей. Еще накричала на меня, говорила, чтоб я скорей ей открывал, что ей срочно надо, шарила потом еще в его рюкзаке, ну, так, по мелочи…

— А что было из вещей-то? Чего Назар здесь у тебя оставлял?

— Рыбацкое все его хранилось, это точно; одежда, ружье охотничье, удочки всякие, патроны. Вроде все…

— Патроны, говоришь? Слушай, погляди-ка, где они у него там, покопайся в вещах повнимательней.

Серов приподнялся со скрипучего дивана и прошаркал за дверь. Слышно было, как щелкнул выключатель и затрещали половицы. Пока еще прозрачная темнота за окошками заставила капитана Глеба посмотреть на свои часы.

В комнату вошел растерянный Серов.

— Нет… Ни ружья, ни патронов. Ружье-то всегда в чехле было, и патронташ такой, кожаный… А сейчас там ничего. Жанна-то вчера еще выпить у меня просила, вся тряслась так. Ну, я налил ей водки полстакана… Она ведь злая такая была, взвинченная, может, на Вадика чего взъелась, может, разбежаться надумали, мне она не говорила. Черт их знает!

— Кто из наших мужиков у тебя был еще недавно?

— Ну, Вадик…

— Знаю, знаю! Кроме него, кто?

Серов задумался, вцепился пальцами в волосы:

— Данилов как-то на той неделе заезжал. Спрашивал, как тут у меня с комнаткой свободной, поднялся наверх, светелку посмотрел, в ту вон еще комнату зашел. Не знаю даже, для чего ему это и понадобилось. Марек тоже, обычно, как прилетит, быстренько накопает себе червей и сматывается.

А Вадим-то с Жанной, когда приезжали, так они и поговорят всегда со мной, и почаевничаем вместе. Она-то всегда на веранде, в той кухоньке, приготовит нам чего-нибудь перекусить, на стол все так красиво поставит…

Махнув рукой, капитан Глеб прервал Серегу. В его голосе появились неожиданные и поэтому неприятные для Серова жесткие, «допросные» интонации.

— И все-таки, когда Азбеляна-то ты в последний раз видел?

Серов разом притих и, смущенно подергивая в руках какую-то подобранную с пола веревочку, исподлобья посмотрел на Глеба. И не прежний он был сейчас, в гостях-то, и не школьный… Глубоко загорелое лицо, резкие скулы, пристальные, совсем не добрые глаза. «Строгий он сегодня какой-то… Неужели обо всем сможет догадаться? Лучше бы коньяк в своей загранице пил, чем у нас тут копаться… Не может же он так вот, просто…»

— Ну… Сегодня он приезжал. Рано утром. Суетился тоже, улыбался весь… Поговорили немного. Ну так, по нашей с ним теме. Все. И он уехал.

— Поговорили, ладно, понятно. Что он у тебя еще делал? В дальнюю комнату не заходил?

— Я ему червяков накопал, для какого-то знакомого ему срочно нужно было, на рыбалку, вроде тот приехал неожиданно, из Москвы. А у меня выползки-то всегда есть, даже по холодку, около навоза… Ну я и набрал ему банку. Марек-то сам в это время искал гвоздодер в той комнате, попросил его у меня на время.

— Во сколько он здесь был? Долго?

— Рассвело уже, как он приехал, солнце было уже хорошее. Часов в восемь-девять, может —, пораньше. Банку-то я ему неполную выползков набрал, он все торопил, не стал дожидаться, пока я еще навозниками банку-то ему доберу. Ну, сразу же и уехал. Обнялись, попрощались, он и уехал. Смеялся еще, что на лето ко мне переедет, витамины, говорит, килограммами теперь есть будет. Ну, вот так. Вроде все.

— Ты почему тогда на шашлыках со всеми не был?

Глеб Никитин вовремя взял Серова за плечи. Тот внезапно обмяк и начал валиться мимо дивана.

— Воды дать? Серега, воды, говорю, принести?

Серов помотал головой. Сам сделал неуверенный шаг до дивана и привычно опустился на него.

— Я… — его голос прерывался. — Меня… Они…

— Говори громче, внятно. Почему в тот раз не поехал со всеми?

— Я… обиделся тогда, понимаешь. Гера говорил, что они планировали крупно поговорить там между собой, на шашлыках-то, а я им буду вроде как мешать. Ну, они ведь все деловые, а я кто сейчас для них…

Не входя в круг абажура, несмотря на то, что Серега с жалкой надеждой и тщательностью пытался рассматривать его лицо, Глеб продолжил:

— А почему ты считаешь, что спрашиваю именно про тот раз? Может, я о чем другом? А, дружок? Про что именно я у тебя интересуюсь?

Серый задыхался.

— Когда взрыв… Меня там не было, поверь! Я вечером, перед всей этой бедой, нажрался с мужиками в городе, мы праздник отмечали, я тогда еще полтинник серебряный на обрыве нашел… Дома я тогда был, дома, понимаешь! Бухой я был, не взяли они меня тогда с собой! Кому я такой там был нужен… У них ведь свои дела, у них все по жизни получается!

Истерика, тщательно сдерживаемая Серовым с самого начала разговора, прорвалась в полумрак маленькой неухоженной комнаты. Он одновременно тер глаза и сморкался, некрепко зажимая розовый мокрый нос грязноватыми пальцами.

— Ладно тебе. Хватит, — Глеб тронул Серова за плечо. — Рогатка-то тебе зачем?

— Чего?

Серый старался понять, о чем его спрашивает Глеб.

— Говорю, рогатка чья на стене висит? Ты что, с ней на местных помойных хищников охотишься?

Нестрашная, хоть и неуклюжая шутка заставила Серегу хлюпать носом пореже.

— Да это Женька мой, сын, прибегает иногда сюда, редиски в парнике выдернуть, морковки, ну, все такое. Когда захочет, стреляет по яблокам, по воронам, дома-то ему рогатку не разрешают… Тогда, ну, когда это все было, он мне и рассказал про девочку-то… Они же в одном классе учились.

— Перед тем случаем ты только с Даниловым разговаривал? Он тебя тогда отшил?

— Да. Кричал сильно, говорил про то, что я пьяный, чего-то еще, не помню…

Марек тогда тоже приезжал, за день до этого. Он тоже тогда червей копал, сам выбирал, каких ему нужно было. У меня же и навоз есть, я всегда из коровников привожу, и компост, его-то мадам не позволяет ему навоз держать около особняка. Он-то хотел тогда первым поехать на место, часа за два-три. Ну, как всегда, говорил, что приготовит все там для костра, а потом донки поставит, порыбачит немного, пока все не подъехали. Я с ним еще поговорить тогда хотел, по личному вопросу…

— Что это за интим такой у вас с ним случился, объясни, пожалуйста?

Сглотнув и плотно утершись рукавом телогрейки, Серов помедлил с ответом.

— Денег я у него попросил. Помнишь, я тебе давно как-то говорил, что у моего Женьки малокровие? Ну вот, подтвердилось, серьезно у него с кровью-то. Операция нужна срочно, типа переливания что-то. Можно и у нас в стационаре сделать, но, говорят, лучше в Москву свозить.

Вот я набрался наглости, у Марека денег-то и попросил. Он тогда червяков копал, не особо отвлекался-то, по ходу мне объяснял, что деньги вроде как ему самому на здоровье скоро понадобятся, что да, есть у него финансы, но на другие цели, на дела важные приготовлены и все такое.

Марек тогда еще деньги вытаскивал из кармана, показывал мне. Четыре пачки евро у него с собой были, десятками. В банковских упаковках, все чин по чину, проверенные, с печатями. Смешные такие деньги… Пачки все такие толстенькие были, покороче, чем доллары, и бумажки не совсем новые, потертые. Но не дал он мне в тот день ничего. А я, говорю же, пьяный был, разозлился на него тогда страшно.

— Понятно. А кто обычно с костром у вас на пикниках возился?

— Так ведь по-разному бывало, когда как. Кто раньше смог приехать, тот и разжигал, дрова готовил. Когда мы еще вместе на шашлыки-то ходили, я всегда костер прибирал. Любил, чтобы все аккуратно было. За сезон раза три-четыре холодную золу выгребал, выбрасывал в сторону, в кусты. За зиму-то пепел обычно сам проседал, да и ветром его сдувало…