Он порылся в карманах, достал тридцать рублей:

– На все!

Баба Варя сгребла деньги, растворившись, на сей раз быстрее прежнего.В конце улицы, поднимая пыль, появилось стадо пятнастых коров. Бабы выгоняли скот в стадо.

– Гей, хей! – сзади, пощелкивая бичом, брел Иваныч.

Его шибало из стороны в сторону.

– Нажрался с утра, – ехидно уронила старуха, протягивая бутылки.

Василий распихал их по карманам и направился навстречу стаду. Поравнявшись с пастухом, они заговорщицки перемигнулись:

– В Степашиной балке? В семь…

Василий пошел дальше по улице к гаражам МТМ.

***

Коровы разбрелись по балке, лениво щипали траву. На поляне около ручья сидели трое: Василий, пастух Иваныч и дед Яткер.

– Разливай! – моргая осоловевшими глазками, изрек Иваныч.

Василий твердой рукой плеснул самогонку в стаканы.

– Ну, будем…

Все разом ахнули.

– М-м-а-а, – заворчал, морщась, Яткер. – Хороша, зараза. Хрумкнул редиской, затянул татарскую песню. Василий несмело поддержал мотив. Яткер тряхнул головой, не глядя, протянул свой стакан.

– Плесни! – приказал он совершенно незнакомым тоном.

Василий и Иваныч переглянулись.

– Чо смотришь? – прорычал Яткер на Василия. – Ужраться хочу я! Имею право!

– Праздник какой? – уточнил Иваныч.

– Варюха на неделю к сестре в город умотала. Конец Берлинской стене!

***

Вечером возле дома Яткера собралось полдеревни. Тащили насосы, моторы, миски…

– Дрель, дрель верни! – кричали в толпе.

– Яткер, бидон посмотри люминевый с заклепкой на боку!

Толпа напирала.Счастливый Яткер выгребал из крольчатника разнообразный хлам.

– Забирай, разбирай, где чье!

В глубине сарая Василий и Иваныч помогали Яткеру выносить скопленные старухой вещи.

– Сколько насобирала, дура старая! – возмущался пьяный Яткер.

– Хламевщица ядреная!.. Кролям дышать нечем!..

Люди, соглашаясь с тем, что воздух для кролов важен, растаскивали вещи по домам.

***

– Ох, батюшки! Ох, обворовали! – дуром орала на все село баба Варя.

– Обворовали! – голосила бабка.

Соседи, сбежавшись на крики, весело наблюдали за мытарствами скупой старухи.

– Яткер, дед, где же ты?! Дурень окаянный!

Яткер показался на тропинке с ведром и удочками, заметно пошатываясь и мурлыкая себе под нос что-то веселое.

– Варюха! – обрадовался дед, увидев старуху. – Ва-рю-ха! А я – «под му-хой»! – растягивая слова, самодовольно заявил он.

Он расхохотался, обрадовавшись родившейся шутке, сделал неосторожный шаг, оступился, судорожно стал зачерпывать воздух руками. Полетели удочки, взметнулось ведро и вместе с зеленоватой речной водой, блестя на солнце чешуей, в ерик полетел весь дневной улов старика.

– Во, допрыгался, старый! – почти плача, выдавила баба Варя.

– Нас обворовали, насосы украли, посуду алюминевую, а он смеется, гад.

Яткер с трудом приподнялся на локтях, глянул на жену, заплетающимся языком прошамкал, передразнивая:

– Укра-а-ли, обворова-а-ли!.. Дура ты, Варюха! Моторы кролики зарыли. В землю говорю.

Голова старика упала, тело содрогалось: он хохотал. Старуха в надежде кинулась к крольчатнику, прихватив по дороге совковую лопату. Послышалась возня, брань, методичные удары лопаты о мягкий грунт.

– Давай, Варюха, копай глубже, точно говорю, моторы там! Ха-ха! Кролы… ха-ха-ха… – громко кричал Яткер.

В сарае что-то хрустнуло. Наружу полетел обломок черенка и штык лопаты.

– Чтоб тя! – выругалась старуха.

– Да ты копай, рой, Варюха, ха-ха-ха! – не унимался дед, катаясь по земле от хохота.

– Копаю, милый, уж до водицы докопалась, – старуха выдернула из поленницы сучковатое березовое бревнышко, направилась к мужу. – Копаю, батюшка, помощничек ядреный , – она занесла полено над мужем… И опустила аккурат на лоб.

– Ы-э-х! – выдохнул старик, его смех прервался.

– Убила? – старуха упала на колени, стянула с головы платок и припала к груди деда.

–Точно убила – не дышит! – растерянно прошептала она.

– Милый ты мой! Зашибла я тебя! – всхлипывая, стала причитать баба Варя.

Толпа за оградой притихла.

– В чем дело? Что тут интересного? – раздался волевой голос из-за толпы.

– Да тут человека убили, – уронил кто-то из толпы.

– Посторонись, пропусти милицию! – невозмутимо ответил тот же голос.

Толпа расступилась. Здоровенный детина, лет тридцати пяти в выцветших трико с отвисшими коленками, в галошах на босу ногу, в застиранной майке неопределенного цвета, ступил в огород.

– В чем дело, я спрашиваю, – участковый поправил форменную фуражку, единственное доказательство его принадлежности к «органам».

– Тут я, Лев, сюда иди! Скорее! Я мово… – баба Варя запнулась, отрывая зареванное раскрасневшееся лицо от груди мужа. Участковый двинулся ей навстречу. Баба Варя поднялась с колен.

– Даже не знаю, как случилось… – она обернулась к Яткеру и обомлела: старика рядом уже не было.

– Где жертва? – спросил, приблизившись, участковый.

– Я – жертва! – с обидой закусывая губу, проскулила баба Варя.

– Где убитый?

– Вон, симулянт! – старуха указала рукой на колышащиеся ветки кустарника. – Утек, зараза!

Участковый пожал широкими плечами, лениво повернулся, двинулся к калитке.

– Чо столпились, рты пораззявили? – грубо сказал он собравшимся. – Расходимся! – и с долей сарказма добавил, оборачиваясь к бабке.

– Эй, жертва, слышь, форму верни!..

***

Прятали деда Яткера всем селом: по чердакам, подвалам. Пока старуха обыскивала одних, его хоронили их соседи.

– Мово непутевого не видали?– с порога спросила баба Варя.

– Чем же он тебе непутевый? – вопросом ответила вдовствующая Кузьминична. – Справный вроде бы был мужик. Или, может после полена повредилось что?

Баба Варя молча заглядывала под кровати и в шкафы.

– Добро он нам сделал, слышь, Варюха, большое добро! – встрял в разговор маленький старичок, сосед.

В дверях толпились зеваки.

– И то правда, Варя, прости ты его, ведь не с дури, не со зла отдал людям добро-то, – сказала хозяйка дома. – Ты же за самогон у мужиков все скупила.

– Сами несли, не неволила, – огрызнулась баба Варя. – Пускай жены смотрят за мужьями своими, что из дома тащат!

Старичок – сосед деловито присел табуретку у порога, стал набивать махоркой самодельную трубку из вишневого дерева:

– А шо, ежели не вернется Яткерка? – осведомился он.

– Как? – недоуменно уставилась на него баба Варя.

– А вот так! – старичок чиркнул колесиком зажигалки, выпустил облачко дыма. – П-па… п-а… Ищи Варюха, супруга свово, может, кады и сыщешь…

Баба Варя копошилась в огороде, выдергивая корневища давно отошедших помидоров, когда позади нее в крольчатник прошмыгнула чья-то тень.

– Нету, нету, – в недоумении приговаривал Яткер, в пятый раз перетрясая тюк соломы в углу сарая…В дверном проеме, загораживая свет, возникла фигура жены.

– Где семь дней пропадал? – тихо осведомилась она.

Старик промолчал. Старуха решила пойти с другого конца.

– С чем пожаловал?

– Да эта… Кроликам сенца надо дать, водички сменить…Вон у того мордастого и вовсе нету, спекся, бедный на солнышке.

Бабка довольно покачала головой и напрямик спросила:

– Бутылку никак ищешь, старый?

Яткер, щурясь, посмотрел в лицо жены:

– Отдай! Богом прошу, верни, Варя!

– Кролики выпили, – кокетливо поправляя платок, ответила старуха.

– Как – кролики? – растерялся Яткер.

– Ну ты где бутылку оставлял-то?

– В клетке, – вспомнил старик.

– Бутылка-то какая? Пластмассовая?

Яткер кивнул.

– На клетке посмотри, – посоветовала старуха мужу.

Старик запустил руку на крышу клетки, пошарил, достал оттуда бутылку.Из прогрызенного отверстия на ладонь старика вытекли остатки содержимого. Яткер поднес руку к носу: самогон.

– Ну я ж и говорю, они выпили, окаянные, – баба Варя равнодушно повернулась и направилась в огород, по дороге созывая цветных кур. – Цыпа, цыпа, цыпа…