Все это благоприятно отразилось на развитии русско-американской торговли в период наполеоновской континентальной блокады. За 1810 г. в русские порты зашло более двухсот американских кораблей. Таким образом, 10 % всего американского экспорта приходилось на торговлю с Российской империей262. Французская сторона была возмущена столь откровенным пренебрежением континентальной системой, которая укрепляла экономику России. Летом 1810 г. Наполеон I в беседе с русским посланником А. И. Чернышевым недовольно заметил, что «…. американские корабли почти совершенно уничтожили значение континентальной системы, наводнив всю Европу континентальными товарами…»263.
Между двумя странами велась оживленная торговля, к большому недовольству французов нарушавшая наполеоновскую континентальную блокаду. Сахар и хлопок, производимый в США, почти беспрерывно поставлялись в Российскую империю. Немного позже, в Санкт-Петербурге при личной встрече французского посла и Дж. К. Адамса последний высказал свое недовольство по вопросу о незаконном задержании французами американских судов и грузов. В ответ последовало раздражительное замечание: «…вы здесь большие фавориты. Вам удалось получить могущественную защиту, и почти всем вашим судам разрешен доступ…»264
Дж. К. Адамс прекрасно осознавал успехи русско-американской торговли и был поражен тем упорством, с которым защищали права нейтралов Александр I и канцлер Н. П. Румянцев, хотя это, безусловно, приближало Россию к войне с Наполеоном. В условиях, когда республиканскому правительству приходилось лавировать между могуществом Англии и Франции, Российская империя во главе с императором Александром I представлялась единственным заступником и другом США на международной арене.
Это было тем более важно для американской республики, над которой сгущались, по словам бывшего президента Джона Адамса, «черные тучи войны с Англией». Мэдисон также осознавал надвигающуюся угрозу войны: «С каждым днем становится все более очевидным, что в Британском правительстве преобладает чувство враждебности к нашей стране, которое в течение настоящего правления не исчезнет, кроме как в результате сильнейшего давления со стороны»265. Под этим давлением он явно подразумевал военные успехи наполеоновской Франции.
В этих сложных условиях у президента Мэдисона не было полной поддержки его партии. Через некоторое время ему пришлось менять государственного секретаря. После неудачного назначения на этот пост Роберта Смита, Мэдисон назначил в апреле 1811 г. виргинца Джеймса Монро (1758–1831)266. Республиканская пресса встретила это назначение неоднозначно. Ричмондская «Inquirer» отнеслась к этому настороженно, пенсильванская «Aurora» с явным недоверием. Только вашингтонская «National Intelligencer» вполне одобрила нового назначенца на ключевой пост госсекретаря267.
Необходимой сплоченности рядов в виду надвигавшейся войны не было и в новом составе Конгресса. 12-й конгресс США открыл свои заседания 4 ноября 1811 года. Первая сессия длилась с 4 ноября по 6 июля 1812 (245 дней), вторая сессия продолжалась со 2 ноября до 3 марта 1813 (122 дня). Спикером был избран Генри Клей (1777–1852) из западного штата Кентукки268. В составе нижней палаты Конгресса было 108 республиканцев и 36 федералистов, представители восемнадцати штатов. В Сенате представительство республиканцев было подавляющим: 30 к 6.
Партийное деление США на рубеже XVIII–XIX вв. имело региональный характер в связи с различными экономическими интересами секций. Политическая расстановка сил в Сенате перед войной 1812 г. была следующей: территория долины реки Миссисипи была представлена 6 сенаторами, Новая Англия – 10, среднеатлантические штаты – 10, южные – 10. Но, как считает историк Ф. Тернер, «…именно требования Запада… качнули чашу весов в пользу объявления войны 1812 г. Происходившее ежегодное расширение территорий, несмотря на враждебность индейцев и тяжелые природные условия, благоприятствовало развитию воинствующих характеров»269. Их выразителями в правительственных кругах стала группа молодых политиков, среди которых выделилась группа «военных ястребов» (war hawks)270, представлявших республиканскую партию. Свое прозвище они получили в силу своей крайней агрессивности и благодаря активной защите политики экспансионизма271. Термин был введен в обиход политиком из Виргинии Джоном Рэндольфом. Хотя тогда еще не публиковались в газетах полные отчеты о дебатах, тем не менее наиболее яркие речи, споры и дискуссии находили свое отражение в печати272.
Помимо региональных противоречий, чрезвычайно сильны были в американском обществе межпартийные страсти. Борьба республиканцев и федералистов велась не столько по внутриполитическим проблемам, сколько по вопросам внешней политики, особенно в области внешней торговли.
Выражавшие интересы в основном торговых и финансовых кругов северо-восточных штатов, ориентированных на английский рынок, федералисты занимали пробританскую позицию и активно выступали против возможности войны с Англией. К тому же они без основания полагали, что политика Джефферсона настолько ослабила армию и флот, что страна просто не готова к войне с таким могущественным противником.
Республиканцы, выражавшие в основном интересы аграрных кругов южных и западных штатов, заинтересованных в экспансии на новые земли, полагали, что Великобритания в связи с наполеоновскими войнами занята военными действиями на Пиренейском полуострове, где действовали английские войска под командованием Веллингтона. Военные действия англичан в Португалии и Испании были в том числе отражением стремления Великобритании проникнуть на латиноамериканский рынок. В то время большая часть американского континента представляла собой португальские и испанские колонии, но с 1810 г. началась Война за независимость Латинской Америки от колониального господства273
Расчет американских республиканцев сводился и к тому, что Наполеон занят подготовкой вторжения в Россию, в связи с чем Франция, как и Англия, не сможет вмешиваться в дела Нового Света. Расчеты эти, как показало время, были опрометчивыми, поскольку Наполеон потерпел в России сокрушительное поражение, а разгром наполеоновской армии во время заграничного похода русских войск в 1813–1814 гг. позволил Великобритании высвободить значительные воинские контингенты для борьбы против своей бывшей колонии.
На первой сессии двенадцатого Конгресса в пользу объявления войны Великобритании выступили «молодые республиканцы», представлявшие собой новое объединение в правящей партии. Влияние этой группировки сильно возросло в конце 1811 г., в связи с избранием лидера «военных ястребов» Генри Клея на пост спикера нижней палаты Конгресса274. Воинственно настроенные депутаты Феликс Грунди (Теннесси), Джон Кэлхун (Южная Каролина), Питер Портер (Нью-Йорк) и Дж. Харпер (Нью-Гэмпшир) координировали комиссию по иностранным делам. Лэнгдон Чивз (Южная Каролина) возглавил комиссию по делам флота. Кроме этих лидеров в группировку входили также Уильям Бибб (Джорджия), Ричард Джонсон (Кентукки), Уильям Лоундес (Южная Каролина)275.
Они стали выразителями интересов северо-восточных и южных штатов, которые терпели убытки из-за вынужденной политики эмбарго276. Выступая в Конгрессе, Клей заявил: «Если вчера мы боролись за торговлю, право экспортировать в Европу вест-индский кофе и сахар. Сегодня мы отстаиваем требование прямой торговли – право экспортировать наш хлопок, табак и другие продукты отечественного производства»277. Собственно, позиция президента Мэдисона и его госсекретаря Монро также склонялась к войне с Великобританией.
