В Нью-Йорке вышел анонимный памфлет под красноречивым названием «Война или не война». Аноним скрывался под псевдонимом спартанца Ликурга, что позволило автору резко критиковать политику администрации Джефферсона. Вместе с тем автор советовал укреплять обороноспособность страны. Любопытно также, что он требовал немедленного прекращения «притока иностранцев», чтобы избежать «отождествления с политикой выдавливания преступников из Европы»226. Осуждение политики эмбарго содержится в письме лидера новоанглийских федералистов Роберта Траупа известному художнику Джону Трамбуллу227.
Закон вызвал неоднозначную реакцию не только среди оппонентов, но и в самой республиканской партии, поскольку страдала от эмбарго, прежде всего, американская торговля. Так, например, министр финансов в правительстве Джефферсона Альберт Галлатин заявил: «…учитывая человеческие страдания, государственные доходы, внутренние политические противоречия, я предпочитаю войну постоянному эмбарго…»228.
Введенное эмбарго (22 декабря 1807 г.) активно поддержали джефферсоновские газеты. Редактор республиканской газеты «National Intelligencer» утверждал: «Мы убеждены, что фермер, плантатор и ремесленник одобрят эмбарго, исходя из безопасности, которую оно обеспечит общим интересам; и если купцы будут тоже честны и поддержат этот акт, они усмотрят в этом нерасторжимую связь между своим стабильным процветанием и общим благополучием»229. Другой рупор джефферсоновцев «Richmond Enquirer» писала: «Безусловно, эмбарго нанесет урон нашим торговцам, экспортирующим товары в Европу. И, если они прибегнут к спекуляции, цены на продукты поднимутся. Но на карту брошена честь нашей страны. Наше мнение таково: эмбарго существенным образом приблизит европейские страны к осознанию своей несправедливости»230.
Эффект от введения эмбарго для европейской торговли был довольно сомнителен. В апреле 1808 г. Наполеон объявил, что поскольку США запретили своим купцам торговать с Францией, то всякое судно, приходящее во Францию, Голландию, ганзейские города или в Италию под американским флагом, отныне будет считаться английским, а его бумаги – подложными. На американские суда, таким образом, в полной мере распространялась политика континентальной блокады. Что касается Англии, то потеря американской торговли была для нее болезненным ударом, но отнюдь не катастрофой. Отсутствие американского хлопка и колониальных товаров было возмещено за счет других стран-экспортеров, в том числе, латиноамериканских.
В течение одного года действия эмбарго экспорт США уменьшился с 108,3. млн до 22,4 млн долл. (т. е. в 5 раз), а импорт – с 138,5 млн до 56,9 млн долл. (т. е. более чем в 2,5 раза)231. Эти цифры доказывают, что политика джефферсоновцев нанесла чувствительный удар по интересам торговой буржуазии.
Внутри страны политика эмбарго имела некоторые позитивные последствия. Она послужила для американских мануфактур определенной протекционистской мерой. Согласно отчету, представленному Галлатином, в 1810 г. почти 2/3 потребляемых в США одежды и сукна были произведены на американских мануфактурах. Успехи делала не только текстильная промышленность, но и строительное дело, горнодобывающие предприятия, металлургия.
Разрыв торговых отношений с Европой резко ускорил процесс создания фабричного производства за Аллеганами. Особенно примечателен был рост г. Питтсбург (Пенсильвания). К 1809 г. он превратился в ведущий промышленный центр Запада. Республиканец Г. Клей отмечал, что «…учитывая выгодность отечественных мануфактур, никому теперь не придет в голову настаивать на исключительно аграрном характере нашей экономики»232. Томас Джефферсон в годы своего президентства также изменил свое отношение к эгалитарному идеалу республики свободных фермеров. Говоря о действии политики эмбарго, он отмечал, что она приблизила «…тот день, когда состояние равновесия между занятиями сельским хозяйством, мануфактурами и торговлей упростит нашу внешнюю торговлю до обмена того избытка, с которым мы можем расстаться на те предметы комфорта, которые мы не можем произвести»233.
Не все были согласны с подобными взглядами. Впоследствии многие конгрессмены прямо заявляли, что эмбарго крайне невыгодно стране в целом: «Эмбарго было оригинальной аферой для населения этой страны и являлось частью политического противостояния. Принятие закона об отмене эмбарго положит конец безжалостным условиям этого закона. Необходимо было учитывать главные интересы страны, препятствуя всему британскому импорту. Многие поддержали введение эмбарго из-за правительственного курса, поддерживающего национальные мануфактуры и коммерцию в целом. Но повышение налогов на сахар, кофе и чай под предлогом поощрения мануфактур по производству шерсти и хлопка в восточных штатах – это смешно. Это есть пренебрежение интересами общества. О поддержке мануфактур необходимо говорить с некоторой осторожностью…» – таково было мнение представителя Нью-Гэмпшира234.
В то же время эмбарго тяжело отозвалось и на американской экономике в целом, и на положении населения, особенно приатлантических штатов. Оно лишило торговцев большей части прежнего дохода, а моряков, рыбаков, портовых работников – пропитания. Особенно это коснулось жителей Массачусетса. На его долю приходилась одна треть от всей торговли США. Сенатор Томас Пикеринг так оценивал сложившуюся ситуацию: «50–60 тысяч моряков и многие тысячи других людей, всецело зависевших от торговли, не станут покорно голодать ради глупости нашего правительства, осуществляющего эксперимент, бесполезность которого очевидна всем…»235.
У моряков, рыбаков, рабочих портов и верфей оно отнимало заработок, у купцов – прибыли. За первые 5 месяцев эмбарго только в Нью-Йорке обанкротились 145 компаний. Портовые города Новой Англии летом 1808 г. представляли собой печальное зрелище. Только в нью-йоркском порту стояло на приколе 500 кораблей. Население Сейлема настолько бедствовало, что властям пришлось организовать общественные кухни, где 1200 человек ежедневно получали бесплатный суп236.
Пакгаузы были забиты никому не нужными товарами. Цены на хлопок, зерно, табак, рыбу и лесоматериалы упали катастрофически низко. Банкротства торговых домов происходили чуть ли не ежедневно. Политика эмбарго повлекла за собой снижение цен на сельскохозяйственную продукцию, прежде пользовавшуюся спросом на внешних рынках. Многие фермеры южных и западных штатов влезали в долги, надеясь вернуть их с открытием внешней торговли, но чаще всего сбывали продукты за бесценок. Число фермеров, оказавшихся в долговых тюрьмах, увеличивалось с каждым месяцем. Резко упали цены на хлопок, объем продаж упал, что вызвало банкротство многих плантаторских хозяйств. Виргинский плантатор констатировал: «Только и слышно отовсюду о банкротствах, которые уже произошли или ожидаются»237.
Несмотря на дополнительные акты от 8 января, 25 февраля, 12 марта 1808 г., 9 января 1809 г., которые расширяли права президента в контроле над соблюдением эмбарго и усиливали карательные функции таможенников, многочисленные нарушения эмбарго стали повседневной практикой. Министр финансов А. Галлатин констатировал, что Новая Англия ведет себя изменнически и безнравственно. Бывший президент Джон Адамс писал сенатору-федералисту Дж. Квинси, что политика эмбарго имеет «…разрушительные последствия для морального облика людей, а также их привычки подчинятся закону»238.
