Эйдриан выбирает одну из четырех оставшихся кроватей и с английской осторожностью спрашивает:

– Вы хотите начать с этой?

«Эта» – большая двуспальная кровать, с роскошными белыми цветами на желтом атласном матрасе. На вид она выглядит почти новой.

Андрей быстро соглашается, чтобы Эйдриан не отказался.

Мужчины начинают пилить. Красивая атласная обшивка резко разъезжается в стороны от первого прикосновения пилы. Это настоящий вандализм. Еще несколько быстрых движений – и пружины выскакивают наружу.

Эйдриан весь взмок. Он становится красным и пыхтит от натуги. Снимает с себя футболку. Его большое мягкое тело колышется, как желе.

– Ну и прочные кровати у этой фирмы, – недовольно ворчит он.

Андрей на секунду останавливается и вопросительно смотрит на него. Эйдриан продолжает пилить.

– Такая кровать фунтов шестьсот стоит, – бормочет он, как бы, между прочим, и после паузы добавляет: – вот это качество! Это лучшие кровати в Англии!

– …

Через полтора часа от лучшей кровати Англии остается несколько кусков с торчащими пружинами, мелкий мусор и опилки. Все это Андрей с Эйдрианом складывают в черные кульки и грузят в машину.

Все, работа на сегодня окончена. Распиливать оставшиеся кровати нет желания.

Эйдриан и Лилюша продолжают по вечерам ходить в паб. Они проходят мимо нашего дома, и я часто вижу их из окна.

Однажды в пабе большая группа студентов из Франции засиделась допоздна. Обычно паб закрывается в одиннадцать, а уже начало двенадцатого. Молодежь веселится и не собирается уходить.

Барменша, молодая бойкая Карол, уже нервничает. Пока все уберешь да помоешь, час ночи будет, а они еще свое пиво не допили. Как же им сказать, что паб закрывается? И решила, что по-французски будет вежливее. Но как это сказать пофранцузски?

Кто-то подсказывает, что Эйдриан знает французский:

– Он скажет тебе фразу, а ты ее им повтори.

Эйдриан тут же соглашается помочь. И, перефразировав выражение «Кто меня любит, последует за мной!» медленно по слогам произносит: «Кто меня хочет – пойдемте со мной».

Карол благодарит Эйдриана, подходит к шумной мужской компании и громко, на весь паб, с выражением повторяет то, что он ей сказал.

Шум и смех сразу прекращаются. Французы замирают и таращатся на предлагающую себя англичанку.

– В чем проблема? – продолжает она и снова произносит то же самое.

Довольный собой Эйдриан любит вспоминать этот эпизод и с подробностями рассказывает его всем знакомым.

Постепенно мы знакомимся ближе и узнаем много нового об англичанах. Эйдриан с Лилей часто подъезжают к морю и поанглийски, не выходя из машины, смотрят в бинокль в сторону континента.

Как все англичане, Эйдриан в глубине души недолюбливает французов.

– Наши традиционные английские лодочки такие маленькие, а у этих французов такие огромные, – говорит он, глядя на море, тоном обиженного ребенка.

Они разговаривают, курят и едут домой.

Эйдриан иногда напоминает мне большого мальчишку, любящего сделать что-нибудь исподтишка и не признаться.

– Лилюша, ты же знаешь, какой я могу быть вредный, – тянет он с соответствующей интонацией.

Возможно, она знает.

Лилюша, в отличие от своего мужа, худенькая, невысокого роста темноволосая девушка лет двадцати пяти, с печальными, как у бездомного щенка, глазами. Даже когда она смеется, глаза остаются грустными.

– Как тебе здесь? – как-то спрашиваю я.

– Первое время, когда я только приехала сюда, я не могла наесться. Все казалось таким вкусным, аппетитным, сказочно красивым. Выпечка и торты прямо таяли во рту. Все вокруг было необычным, интересным, изобилие радовало. Потом я привыкла, выучила английский язык, кое-что понимать стала… Ведь у меня жених был, и свадьба должна была быть, а я за два дня до свадьбы все расстроила. Эйдриан прислал письмо и приглашение приехать в Англию. Ну, я и решила поехать…

Лилюша грустно улыбается.

– Мы познакомились с ним в Москве, когда он был здесь три месяца на практике.

– Не здесь, а там, – поправляю я с улыбкой.

– Да, верно, там, – продолжает Лилюша. – Мы часто виделись, я показывала ему Москву, и после того, как он уехал, стали переписываться. И вот теперь я здесь. Работаю в фармакологической компании, ввожу в компьютер результаты всех их исследований. Недавно вакансия новая была, я подала заявление, а взяли англичанку, которая только пришла и работу толком не знает, – Лилюша опять грустно улыбается. – Мне в Москву поехать – все равно, что из воды вынырнуть и воздуха в легкие набрать…

Эйдриан продолжает приходить к нам. Играет в шахматы с Андреем, много курит, подолгу думает над каждым ходом, отвлекается на всевозможные разговоры и всегда проигрывает.

Однажды он садится играть в шахматы с Лёшей, как всегда отвлекается и получает мат. Немного опешив от неожиданности, он недовольно сопит, ссылается на какие-то дела и быстро уходит. И исчезает…

Время идет. Иногда выглядывая в окно, я вижу Лилюшу и Эйдриана, которые все так же по вечерам направляются в местный паб. Она в тех же английских ботинках, он в том же кашемировом пальто. Он по-английски держит ее за руку, и они почти в ногу шагают по серому тротуару.

Мне не видно ее глаз, но я знаю, что они остаются такими же грустными.

После многолюдного шумного лета с фейерверками и фестивалями наступает неизбежная пустота межсезонья. Летний уют и гостеприимство резко сменяются однообразием и скукой маленького провинциального городка. Люди куда-то исчезли, темнеет рано, после шести вечера улицы пустеют, и вечера тянутся долгие и невеселые.

Пойти, собственно говоря, некуда. Но в Бродстеирсе, как и в Маргейте, есть игровые автоматы. Правда, только два зала и тоже на набережной. Выходя вечером на променад, мы иногда заходим сюда просто так, посмотреть.

Да и как пройти мимо, когда здесь горят огни, все сверкает и раздается веселый звон монет? Мажорные мелодии сменяются призывами электронных голосов испытать фортуну, сорвать джекпот, стать миллионером.

Но мы еще не испорчены капитализмом. Мы никогда не играли на игральных автоматах. Мы осторожно ходим кругами и все рассматриваем.

Нам с Лёшкой нравятся игровые автоматы, выталкивающие монеты. Наверное, потому что они самые простые и понятные. Внутри игровой машины на небольшой плоской горизонтальной поверхности лежит множество мелких монет по два пенса, которые подталкивает вперед к краю поверхности вертикальная планка. Ее движение ограничено, и чтобы монетки начали падать в призовую чашу, их должно стать еще больше.

Я не спеша бросаю по одной денежке в верхнее отверстие автомата. Кажется, вот добавлю еще два пенса, все обвалится, и у меня будут полные карманы монет. А монеты каким-то образом держатся. И надо отдать еще тридцать, а то и сорок пенсов прежде чем они начнут падать.

Наконец, случается обвал, и монеты со звоном наполняют призовую чашу. Но их почему-то гораздо меньше, чем только что на моих глазах летело вниз.

Теоретически всего за два пенса можно выиграть хорошую жменю монет. На самом деле, сколько не старайся, количество выигранных денег не превышает два фунта – скрытые ловушки забирают большую часть медяшек.

Через некоторое время, когда мы уже наигрались в монетки, наше внимание привлекает совершенно другая игра. В центре зала стоит большой автомат «Скачки». Семь маленьких лошадок с наездниками по команде начинают двигаться в сторону финиша. Чтобы поставить на какую-то лошадку, надо опустить монету в пятьдесят пенсов в отверстие автомата. Это уже совсем другая такса. Но на этом автомате можно выиграть значительно больше. Все зависит от номера, который придет первым.

Мы втроем окружаем автомат с разных сторон и приникаем лицами к стеклянному куполу.

– Пап, смотри, сейчас тройка придет первой. – Глаза нашего ребенка горят огнем.

И действительно, третий номер уверенно идет впереди всех. Но вот перед самым финишем пятый номер внезапно обходит третий и финиширует первым. Лошадки возвращаются назад, автомат предлагает делать ставки, и начинается новый забег.