Между прочим, это уже заграница. Потому и торгуют здесь на купоны. Такое нелепое название у денег свежеиспеченного украинского государства.

И название нелепое, и вид у купюр неказистый: какие-то блеклые, будто постиранные, размером с конфетный фантик, с невнятным изображением бумажки. Неужели, какие деньги – такое и государство?

Между прочим, водку нам охотно продали и на рубли.

Тем не менее, Украина – это уже заграница. Последнее в голове никак не укладывается. Близкая, совсем своя (я же тут срочную службу проходил) Украина – и, вдруг какие-то купоны вместо рублей, не говоря уже про таможни, границы и всякие там шлагбаумы.

Если так дальше пойдёт, то впереди на пути в братскую республику будут загранпаспорта, визы, таможенные декларации.

А если еще дальше, то что-то очень похожее может случиться на любой прочей территории моего нынче хворого Отечества.

Как бы не пришлось в ближайшее время оформлять визы в Татарстан, Удмуртию, Карелию и т. д. Неужели едкая плесень сепаратизма, сожравшая СССР, перебросится на Россию? Неужели не обнаружится здоровых сил, что смогут воспротивиться этому? Трижды риторические вопросы…

Казалось, что водка поможет нам лучше узнать друг друга. Пилась она действительно легко, но разговорчивости не прибавила. Похоже, каждый еще оставался одной ногой в том, что объединялось под емким сочетанием «мирная жизнь», и эта «мирная жизнь» как одушевленное, мыслящее, все понимающее существо не спешило отпускать, цеплялось и обнимало, вкрадчиво намекая, что в эту «мирную жизнь»… можно уже и не вернуться.

Неожиданно подумалось: сто с лишним лет назад кто-то из дальних моих родственников-предков мог так же пить «привокзальную» «предвоенную» водку, когда отправлялся в ту же «балканскую даль» вызволять из-под османского гнета православных «братушек».

Совсем другая эпоха, совсем другие социально-исторические условия, но, очень может быть, совершенно так же булькала сорокаградусная влага в горле у моего предка, так же вытирал он тыльной стороной ладони рот, так же шумно вдыхал, нюхая чёрную корку после выпитого.

Правда, в семейных преданиях на эту тему никакой информации нет. Только это не значит, что такого вовсе не могло случиться: что-то могло быть просто забыто, а что-то и сознательно вымарано в известную совсем недавнюю пору, когда за добрую память об имперском и национальном прошлом приходилось расплачиваться свободой, карьерой, а то и жизнью.

Однако, все это, скорее, все-таки из разряда «чистой литературщины»: какая разница, где, когда и по какому поводу кто-то из моих предков пил водку на просторах Российской империи!

Другое дело, что, наверное, для русского человека, едущего на войну за правое дело, водка имеет свой особенный вкус.

Вот и мне купленная на украинской безымянной станции водка показалась совсем не горькой.

Любопытно, будет ли иметь свой вкус водка, которую мы станем пить на обратной дороге? Верно, целое национально-патриотическое эссе можно сочинить на тему имперского привкуса главного российского напитка. За пустяком дело: вернуться живым надо, чтобы все сравнить, прочувствовать, записать.

Впрочем, и это из разряда все той же самой неуместной ныне «литературщины». К черту «литературщину»! На войну еду!

Слава Богу, что никто сейчас не может прочитать мои мысли. За них было бы просто стыдно. Какой-то коктейль из мальчишества и впечатлений от всего ранее прочитанного на историческую и военную темы.

Другое дело – куда делась империя? С необъятными просторами, с непобедимой государственной статью, с гордыми и мужественными гражданами. Почему вместо нее хилое подобие государства с пьющим руководителем, вороватой челядью и ненавидящими народ и Отечество чиновниками?

Опять грустные и горькие, а, главное безнадёжно риторические вопросы. Задавать их каждый из нас может только себе самому, заранее чётко зная, какой ответ им уготован.

Неожиданно для себя самого обратил внимание, что мы, те, кто едет на войну, и те, кто едет в этом же поезде по «челночно-шмоточным делам», очень отличаемся друг от друга. Вроде, и одежда похожа, и сигареты курим одни и те же, и на одном языке говорим, и водку купленную на остановках пьем из одних стаканов, а…отличаемся, очень отличаемся. И отличия эти спрятаны где-то глубоко внутри. Наверное, там, где у человека душа находится. Которую никто не видел, но которая непременно есть.

Или что-то мне кажется, что-то я додумываю? Опять нескромностью, если не откровенной гордыней, веет от моих наблюдений и размышлений. Наверное, это от избытка не занятого серьезным делом времени. А еще душно в поезде. Да и водки по причине того же избытка свободного времени выпито немало. Возможно, потому и голова «не так работает». Скорей бы добраться до места!

Продолжаю присматриваться к своим попутчикам. Почти половина – казаки. В основном с Дона, есть и уроженцы Ставрополья, сибиряки. Они страшно горды принадлежностью к казачеству, держатся свысока. Обратился к ним по незнанию «мужики!», в тот же миг был жестко одернут: «Мы не мужики, а казаки». Оказывается, в их сознании уже четко отложилось: русские мужики – это, по сути, второй сорт, казаки – элита. Вспомнилась в связи с этим годичной давности встреча с представителями казачества одного из южных регионов (до этого казаки мне представлялись едва ли не самыми лучшими, самыми чистыми носителями национальной идеи). Тогда меня сильно удивило недоверчивое, граничащее с враждебным, отношение их к Москве, к русским, твердая уверенность, что казачество – самостоятельный этнос, уходящий корнями вглубь на тысячелетия (!), упрямая ориентация на близкую перспективу полного отделения от России и образование самостоятельного казачьего государства. «Это отдельные настроения некоторой части казаков», – по наивности сделал я тогда вывод.

Выходит, ошибался.

Впрочем, «не судите, да не судимы будете», – подумаешь, высокомерие и сепаратизм. Главное, что сейчас на призывы поддержать сербов – казаки отозвались первыми! Пока записные патриоты говорят умные речи, наслаждаются Невзоровым и размахивают плакатами на митингах – казаки, не щадя живота своего, вносят конкретный вклад в защиту славянства и православия. Низкий поклон им за это.

Что же касается неказачьей части нашей группы, то она представлена москвичами (в основном), питерцами и туляками. Поехавших по чисто политическим мотивам немного. Едут, чтобы проверить себя, посмотреть заграницу, заработать валюты. Лично мне последний мотив кажется странным – ведь общеизвестно, что в горячих точках Югославии нуждаются не в наемниках, а (большая разница!) в добровольцах. Однако меркантильный расчет скорее не вина, а беда этих людей. Похоже, кто-то накануне долго и старательно внушал им, что сербы всем воюющим на их стороне отваливают сполна.

В Сучаве мы сходим с поезда. Город запомнился грязным вокзалом (в зале ожидания среди белого дня внаглую разгуливали мыши), мужиками в островерхих бараньих шапках. Из Сучавы мы должны выехать до Тимишоары, оттуда до югославской границы рукой подать. Столь сложный вариант попадания в Югославию кажется нам странным, если не подозрительным. Везущие нас Юра и Женя объясняют все сложности дополнительными принятыми ими мерами предосторожности. Объяснения неубедительны. Общеизвестно, что не первый год существует прямой железнодорожный маршрут Москва – Белград (авиатранспорт, разумеется, не в счет – он баснословно дорог). Неужели нельзя было воспользоваться поездом? Похоже, наши «отправители» попросту экономят на нас. Ехать на перекладных (через Сучаву и Тимишоару) куда дешевле, чем прямым поездом. Впрочем, по этому поводу никто не сетует. Трудности дороги ничтожны в сопоставлении с масштабом задач, которые нам предстоит решать через денек-другой. Шутка ли – мы окажемся в самой горячей точке планеты. Окажемся не туристами, не посторонними наблюдателями, а участниками событий. Православным братьям-сербам сегодня приходится туго. Мировое правительство, вскормленное сионистским капиталом, делает все возможное, чтобы сербы перестали быть нацией, чтобы форпост славянства и православия на юге Европы был уничтожен. Именно с этой целью была разрушена мощная славянская держава – Югославия. Именно для этого вооружаются и науськиваются католические и мусульманские сепаратисты. Программа уничтожения очага национального сопротивления новому мировому порядку, опробованная в Ираке, «доводится» на югославской земле. Компоненты этой программы известны: расчленение страны, уничтожение армии, разрушение культуры, информационная и экономическая блокада. Есть все основания полагать, что сценарий, по которому развиваются события в Югославии, вскоре повторится и у нас, в России.