Он с сосущей душу тоской представил улицу, свободно движущихся людей, шум транспорта, юркие, окрашенные в красный и желтый цвета трамваи. Вспомнил деньги, обыкновенные бумажные деньги разного достоинства. Вспомнил не потому, что любил их, - он просто знал им цену, не преувеличивал и не преуменьшал ее. Игорь любил все то, что на них можно было купить. Радужные десятки, которые он регулярно носил в сберкассу, обладали в его глазах удивительными качествами, в них крылась необыкновенная сила: стоит захотеть - и в любой момент они могли обернуться бутылкой хорошего вина или столиком в ресторане, новым костюмом или каютой люкс на комфортабельном теплоходе. Да мало ли чем!.. Нет, если разобраться, он любил не деньги, он любил... как бы это точнее выразиться... он любил чувствовать себя платежеспособным. Именно платежеспособным. Всегда, везде, в любое время дня и ночи при тебе должны быть деньги, и чем больше, тем лучше, тем спокойнее и безопаснее. Но сейчас он испытывал совсем иное чувство, сейчас хотелось подержать в руках хотя бы пятерку. Помять ее, услышать хруст бумаги, увидеть ее цвет. Просто увидеть... Подумать только, сколько разной всячины можно купить на обыкновенную пятерку, сколько он умудрялся покупать в детстве на спрятанные от матери трояки! Это сейчас для него три рубля не деньги, а в то время!..
"Рассказать бы Алику, ни за что не поверил бы", - усмехнулся он про себя, вспомнив заведующего ателье "Оптика" Харагезова - еще совсем молодого, не больше тридцати, парня, успевшего в свои годы обзавестись и небольшим брюшком, и солидными залысинами, и строгим, начальственным взглядом карих, навыкате, глаз. Он всегда нравился Красильникову серьезный, немногословный, внушительный. Хотелось бы со временем походить на него, занять такое же положение, иметь его доходы.
Их отношения с заведующим были до поры официальными, хотя Харагезов и отличал его среди остальных сотрудников, а с ноября прошлого года стали приятельскими.
Как-то, проходя мимо столика Красильникова, заведующий небрежно бросил:
- Ты свободен? Зайди ко мне, разговор есть...
В просторном, уставленном полированной мебелью кабинете он выкатил на него свои выпуклые, немигающие глаза и спросил, беззвучно постукивая подушечками пальцев по крышке стола:
- Ну как, Красильников, работается?
- Не жалуюсь, - ответил Игорь.
- Зарплата как, устраивает?
- Сами знаете - лишних денег не бывает.
- Та-а-ак. - Харагезов перестал стучать пальцами, подвинул к нему пепельницу и пачку "Мальборо". - Ты закуривай, не стесняйся.
- Спасибо, не курю.
Заведующий смерил его изучающим взглядом.
- Значит, не бывает, говоришь, лишних? Это верно... - Он усмехнулся одними глазами. - Ну а что ты скажешь, если я предложу тебе работать отдельно? Хочешь?
Предложение было настолько неожиданным, что Красильников смог только кивнуть в знак согласия.
- Чего киваешь? Хочешь или нет? - переспросил Харагезов.
- Угу, - выдавил из себя Игорь.
- Не тебе объяснять, что это дает. Через год-другой, если постараешься, на машину накопишь и на гараж в придачу. Ты парень неглупый, потому и предлагаю, - польстил заведующий. - Сам понимаешь, такой случай не часто выпадает, желающих на это место вагон, отбоя нет. Но пройдет только мой кандидат. У меня в управлении свой человек. Так что шевели мозгами - ты мужик сообразительный.
- Сколько? - стараясь не выдать охватившего его волнения, спросил Игорь.
Харагезов энергично замахал руками:
- О чем разговор? Мне ничего не надо. Мы ведь друзья. А вот того человека, сам понимаешь, отблагодарить не мешает. Он тебе еще не раз пригодится.
- Сколько? - повторил Игорь, на этот раз гораздо тверже.
Харагезов приложил палец к губам и перевел взгляд на закрытую дверь кабинета.
- Ну, тысчонку дать придется, - тихо и как будто нерешительно сказал он. - Как думаешь? - И сам же ответил: - Меньше неудобно, не тот уровень...
Ох и пришлось же Игорю побегать за этой тысячей! Со сберкнижки снимать не хотелось - то был неприкосновенный запас, о котором не знала ни одна душа. Попросил у матери - она не дала. Шестьсот кое-как наскреб, а остальные пришлось занять у Волонтира.
Через день принес деньги Харагезову. Тот покрутил в руках конверт и, не считая, сунул в ящик стола.
- В январе переселишься, - пообещал он. - Раньше не получится. Все. Иди работай.
Игорь вышел и, выждав с полминуты, заглянул в кабинет. Как и предполагал, Харагезов считал деньги из его конверта...
"Сколько же ему тогда перепало? - подумал Красильников. - Пятьсот монет как минимум. Это тебе не пятерка, не трояк! А может, и весь кусок между пальцев застрял?!"
Такой вариант пришел ему в голову впервые. Как же это он раньше не сообразил?! Что ж получается - то место, за которое он выложил этому подонку тысячу кровных рублей, теперь достанется кому-то другому? Уже досталось! И с того небось содрал не меньше! Значит, сейчас, в эти самые минуты, когда его ведут по тюремному двору с заложенными за спину руками, кто-то другой сидит в небольшой, уютной мастерской по ремонту оптики на его, Красильникова, месте?! "А деньги? Деньги присвоил мутноглазый Алик, и теперь радуется, что меня нет, что забрали, засадили... Ну нет, погоди радоваться, скотина! За мной не заржавеет! Я тебе прижму хвост, выложишь мне все до копейки, еще и сверху положишь, дай только выбраться отсюда..."
До сих пор он не вспоминал о своей работе в "Оптике" под началом Харагезова. Выходит, лучше было не вспоминать - одно расстройство! Взятка, отданная заведующему, чтобы тот перевел его на работу в отдельную мастерскую, где можно было работать на свой страх и риск, ни от кого не зависеть, сам себе хозяин, пропала впустую. Нет ни денег, ни места, а есть камера два на три и ни сантиметром больше, невкусная, пресная пища и вместо развлечения окошко в стене - кусок неба, по которому, если повезет, раз в день пробежит край облака... Были перспективы, планы, программа на будущее, мечтал начать новую жизнь с Танькой, студенткой пединститута, с которой встречался вот уже полгода, мечтал уехать с ней к морю, купить машину, дом где-нибудь в Крыму или в Сочи, неважно, хоть у черта на куличках, - главное, все реально, осуществимо, даже средства имеются - и вдруг из-за недоразумения, случайности все это летит в тартарары. Вместо теплого моря - тюрьма, следователь, допросы: вместо домика в Крыму камера...
