– Неужели, отец, у тебя в Смоленске нет верных людей, чтобы в Святослава Полоцкого стрелу из-за угла пустить. Не станет его, так Смоленск к нам сам как перезрелое яблоко в руки упадет, – спросил я у князя.
– Не вздумай об этом никому говорить и даже думать забудь об этаком злодеянии! – Изяслав Мстиславич воровато оглянулся по сторонам. – За столь подлое братоубийство ты и весь твой род навеки изгоями станут. Да сами горожане тебя за такие дела выгонят, а на Руси тебя ни один князь не примет. Думаю, что и немецкие крули подле себя такого Каина тоже держать не станут, а значит, две дороги у тебя будет – в монастырь, грехи замаливать, или к немцам наемником, скрывая всю жизнь свое княжье происхождение. Даже если кто, не дай бог, – Изяслав Мстиславич перекрестился на икону, – и лишит тебя отчего княжества, никогда не опускайся до братоубийства. Всегда сможешь себе найти другое княжение, на крайнем случае в кормление какой-никакой город враги изгнавшего тебя князя всегда дадут. Тот же Новгород чуть ли не каждый год князей у себя тасует.
Слушая эти откровения, я лишь скептически про себя хмыкал, думая об излишней порядочности Изяслава Мстиславича, вспоминая при этом слова «победителей не судят».
– Кроме того, помни, что и рода мы не захудалого, а, пожалуй что, самого завидного на всей Руси. Пращур всех смоленских князей Ростислав Мстиславич – внук самого Владимира Мономаха, сын великого князя киевского Мстислава. Бабка Ростислава – принцесса Гида, дочь английского короля Гарольда II Годвинсона. А мать – принцесса Христина, дочь шведского короля Инге Стенкильсана.
– Батюшка, напомни мне, моя мать откуда родом?
– Матушка твоя усопшая – двуродная племянница хана Котяна. Тоже, случись что, хан может нам посодействовать, чем помочь, – покрутив свой длинный ус, Изяслав Мстиславич добавил: – Пусть земля ей пухом, – Изяслав Мстиславич перекрестился на висящую в углу икону, я продублировал это действие.
Знакомый персонаж, хан Котян, подумалось мне. Помнится, перед битвой на Калке он умолял русских князей помочь отбиться от появившихся из-за Кавказских гор монголов. Из-за несогласованных действий князей и союзников-половцев все это дело закончилось разгромом русских ратей. А хан, сука, в самом начале битвы сбежал, внеся дезинтеграцию в и без того неорганизованные действия русских войск.
Тут я обратил внимание на свою внешность, некоторые из историков считали самих половцев монголоидным народом, но ничего подобного в своей физиономии я не обнаруживал. Перед мысленным образом не раз виденного мной отражения в оловянном зеркале предстало лицо славянского, европейского типа, с серыми глазами и темно-русыми волосами. Из дальнейших расспросов Изяслава Мстиславича на эту этнографическую тему я выяснил, что половцы – это конгломерат степных народов, главным образом индоевропейского происхождения, с тюркскими, венгерскими и кавказскими элементами. Это все объясняло и взаимную неприязнь двух народов – половецкого и монгольского, – и в данном конкретном случае мою совсем не восточноазиатскую наружность.
– Половцам у тебя веры быть не должно, – продолжал разглагольствовать Изяслав Мстиславич, поучая сына. – Они трусливы и продажны. Много зла они чинят русским землям, в том числе и далекому от степей Смоленску. Семь десятков лет тому назад явились копчёные под стены Смоленска и увели тьму[4] народа!
Изяслав Мстиславич, с грустью вздохнув, тихо проговорил:
– Давай, сыне, всех наших родных помянём, – и налил во второй стакан бордового цвета мутноватую жидкость, – выпей со мной фряжского винца.
Приходилось мне где-то читать или слышать, что византийцы делали свои вина с использованием свинцовой посуды, а также в само вино свинец добавляли для придания вину то ли пикантности вкуса, то ли для лучшего хранения – не суть важно. Поэтому я сразу же после того, как очнулся в XIII веке, от импортных напитков решил наотрез отказаться. Помирать от отравления лет в тридцать-сорок или сойти с ума, типа Ивана Грозного, совсем не хотелось, а потому пришлось проигнорировать предложение Изяслава Мстиславича.
Тут я спросил отца, думая при этом, как бы вывести его из себя, чтобы он, наконец, перестал уговаривать выпить с ним свинцового вина.
– А ведь те же Владимир Мономах или Ярослав Мудрый, когда всю Русь к своим рукам прибрали, тоже много Рюриковой крови пролили?
– Молчи? остолоп! – Изяслав Мстиславич моментально взъярился. – То совсем другое, когда князья ратятся, то в сшибке могут случайно погибнуть, и то намеренно князей не убивают, а стараются их полонить. Выкинь из своих дурных мозгов эти глупости, решил, дурень, с Мономахом да Ярославом равняться…
– Да я к слову…
– Кому сказано молчать? – Изяслав Мстиславич за словом в карман не полез и влепил мне увесистого леща. – По княжескому уговору, какие б злодеяния князь ни совершал, но он не может быть умышленно лишен жизни. Если кто умыслит князя убить, то весь род того выродка уничтожат. В бою, на поединке – другое дело, но не по-воровски исподтишка. Уяснил, дурная голова?
– Да, батюшка. Предок всех смоленских князей Ростислав Мстиславич, я так понял, приходится тебе дедом?
– Не дедом, а прадедом! – вздохнул с грустью Изяслав Мстиславич. – Моим дедом является его сын Роман Ростиславич, а мой отец – Мстислав Романович, звавшийся Старым, был великим князем Киевским, пока не погиб в битве на Калке от басурман татарских.
Только теперь я смог полностью выстроить свое генеалогическое древо. Про Мстислава Старого, который оказался моим дедом, и о битве с монголами на Калке я ранее многое читал, осталось лишь восстановить прочитанное в памяти.
– Ладно, – разочарованно махнул рукой Изяслав Мстиславич, – иди, гуляй по своим делам.
Приглаживая взъерошенные волосы на затылке, я скоро удалился из палаты.
Покинув новоявленного «политрука» в лице Изяслава Мстиславича, я быстрым шагом вышел на дворню, хотел было прогуляться по Зарою, но был тут же завернут домой появившимся откуда ни возьмись Перемогой. Свои действия пестун мотивировал тем, что никак не мочно княжичу по городку передвигаться пешкодралом, да еще и в столь простецком домашнем платье.
– Если хошь, княжич, прогуляться, то пожалуйста, но верхом на коне и в добром наряде, иначе никак, ты уж прости.
– Да я хотел только за ворота хором выйти, постоять, посмотреть…
– Так что, – продолжал настаивать Перемога, – прикажешь переодеться и коня седлать?
– К батюшкиным гридням сходить можно?
– Они вчера что-то всю ночь праздновали, сейчас, наверное, только просыпаться начали, нехай тебе у них делать.
Мне осталось лишь обреченно махнуть рукой:
– Ну, тогда я к себе пойду, подремлю! – И направился в выделенную мне комнатенку, из-за плохого освещения больше похожую на чулан.
– Правильно, княжич, а как проснешься, перед ужином опять с тобой поупражняемся, – довольно щурясь, заключил Перемога.
«А сам, как пить дать, сейчас же к дружинникам попрется, байки с ними травить и пивком их запивать!» – подумал я, растягиваясь на своем топчане.
Ну и черт с ней, с этой дружиной, я на этих бандитского вида бухающих субъектов и так уж насмотрелся. Нет, они все, конечно, люди преданные «трону», если можно так сказать, но уж больно, мягко говоря, лихие. Кроме как о насыщении чрева, рубки и половых сношениях больше ни о чем не думают, во всяком случае, большая их часть. Из интеллектуально-возвышенных мыслей присутствует лишь желание «срубить бабла», получить от князя в кормление или в вотчину деревеньку и, как следствие, превратиться из гридня в боярина, то есть перейти из Младшей дружины в Старшую.
А вот у меня, в отличие от дружинников Изяслава Мстиславича, в мыслях крутились вещи совсем иного порядка. В своей прошлой ипостаси я длительное время занимался строительным бизнесом, правда в Тульской области, и буквально наизусть знал местонахождения и глубины залегания тульских полезных ископаемых, причем далеко не только строительных материалов. Тульская область по размерам и разнообразию природных ресурсов по праву была самой богатой областью Центральной России. Смоленская область по сравнению с ней и рядом не стояла. Те же самые столь необходимые железные руды в Смоленской области, в отличие от Тульской, представлены только низкокачественными болотно-озёрными и луговыми рудами. Столь богатые тульские земли сейчас целиком входят в состав Черниговского княжества, а значит, смоленскому князю будут недоступны, по крайней мере, водораздел рек Ока и Упа черниговцы без боя точно не отдадут. Для моих стратегических планов ресурсный голод наследуемого мною княжества – это очень существенный минус.
