С моря двигался шторм. Чернота алчно пожирала небо, еще пару минут назад ясное, а волны вздымались все вверх, вверх. Ноги примерзли к земле. Провалились по щиколотку, и песок стал вдруг тяжелым, таким, что и не шевельнуться.

Усилием воли Мэб заставила себя отмереть и бросилась бежать что было сил. Ноги ныли, тряслись колени, легкие обдирало горько-соленым штормовым воздухом, а в груди неровно бухало. Сердце никак не могло найти нужный ритм.

Первый порыв ветра настиг Мэб почти у самого подножия лестницы.

32.

В усадьбе Хапли Кристиан Верне чувствовал себя, как дома. Впрочем, как подозревал Реджинальд, это в равной мере относилось к любому другому месту. Верне был господином планеты, а то и Вселенной. Он удобно расположился в кресле со стаканом верчиду, потягивал его, позвякивал льдинками и благодушно изучал газету. Доставленная с материка, она была полна свежих сплетен и чем-то Верне определенно радовала.

- Вина? Верчиду?

Сбоку подскочил лакей с подносом, и разом гостиная провинциального барона вывернулась наизнанку, превращаясь в клуб или курительную комнату в ресторане. Стало противно. Редкинальд жестом отказался от предложенного алкоголя, пить было рано, а в такой компании еще и противно — сел и сразу пошел с козырей.

- Зачем вам картина?

- Убийцу дядюшки казнят сегодня, - мечтательно проговорил Верне, игнорируя вопрос. - Хотел этот мерзавец спастись от петли, изображая сумасшедшего, да не вышло.

- Зачем вам картина? - повторил Реджинальд.

- Какая картина, милейший Эншо? - взгляд Верне был невинен, словно у младенца; этому взгляду хотелось верить.

- Пейзаж из «Королевской милости». Вы заинтересовались им, а теперь он пропал.

- А-а! Теперь вспомнил. Славная пачкотня.

- Это артефакт, - качнул головой Реджинальд.

- Вам виднее, вы же артефактор.

Верне сложил газету, отбросил в сторону и посмотрел на Реджинальда чистейшими, невиннейшими глазами. Должно быть, многие попадались на обаяние этого человека, на его показушный лоск. Реджинальд видел перед собой насквозь фальшивое, лживое создание.

- Полагаю, это тот случай, когда виднее все же вам, господин Верне. Вы знаете, что это за артефакт и где он сейчас находится.

Верне засмеялся, заливисто, заразительно, бормоча что-то вроде «ну и шутник же вы!». А потом выпрямился. Взгляд стал цепкий, мертвый. Мурашки побежали по коже.

- Я вам не нравлюсь, Эгщо. Это неудивительно. Я и вы, нам нравится одна и та же женщина. Выбрала она вас, но полагаю, это ненадолго. Вы понимаете, что Мэб оставит вас в скором времени, и потому злитесь. Я вас не виню.

Реджинальд и в самом деле понимал всю хрупкость, всю кратковременность отношений между аристократкой и простолюдином. Мимолетная забава. Но Верне тут был вовсе не при чем. У него шансов стать мужем леди Мэб было еще меньше, чем у мусорщика.

- Вы правы, вы мне не нравитесь, но Мэб тут совершенно… - Реджинальд не договорил, осекся, потому что накатила вдруг паника. Ужас сковал, лег сплошной чернотой, придавил, пеплом забился в нос, глаза, уши. Реджинальд попытался сделать вдох, и не смог. Паника.

Прошла, кажется, вечность, прежде чем к нему вернулась способность дышать. Кровь все так же стучала в висках. Ужас парализовал его, и тело сперва занемело, а потом все покрылось мурашками, точечными, весьма болезненными уколами.

- Я… мне надо идти.

Реджинальд поднялся рывком, едва не уронив массивный столик, и на заплетающихся ногах не быстро, но упорно пошел к двери. Коридором. Через холл. Машина завелась не сразу, провоцируя его, усугубляя панику. Наконец, чихнув, автомобиль сорвался с места. Реджинальд точно знал направление, словно весь, сам по себе был намагниченной стрелкой компаса. Так, должно быть, голуби всегда знают, как им вернуться домой.

Ровная грунтовая дорога свернулась проселочной — парой узких колей, оставленных легким гужевым транспортом. Здесь нечасто проезжали машины, туристов эти места, не изобилующие достопримечательностями, пляжами и пабами, не интересовали. Места эти были страшно далеки от человеческого жилья. А на горизонте уже сгущались тучи, багряные и черные, пузырящиеся, искрящиеся вспышками молний. Налетел порыв ветра, первые капли дождя ударили в лобовое стекло. Реджинальд едва сообразил притормозить у самого края обрыва. Выскочил, разом оказавшись под болезненным градом холодных капель.

- Мэб! Мэб!

Ветер подхватил имя и унес, а назад вернул вместе с ревом бури и грохотом волн, разбивающихся о скалы. Сверкнула молния, и мелькнула внизу светлая одежда.

Леди не плавают.

Реджинальд метнулся к лестнице, скользкой, наполовину обрушившейся под напором непогоды. Думать он мог только об одном. Мэб. Женщина, которую он не должен потерять.

«Соберись!» - приказал себе Реджинальд. - «Не время для паники. Не сейчас». Он знал откуда-то твердо, что Мэб жива. Знал, что почувствует страшное. И был страстно благодарен связи за это знание, помогающие собраться, отринуть панику.

Сбросив пиджак, шляпу, ботинки, Реджинальд нырнул. Ощутил, как выскользнула из жилетного кармана «пудреница» и пошла на дно. И бес с ней. Бес с ней. Реджинальд поплыл, продвигаясь энергичными, сильными гребками, преодолевая сопротивление волн, безошибочно ведомый связью. Вперед, к скалам, торчащим из воды. Сперва рука нащупала холодный камень, а затем плечо Мэб, такое же каменно-холодное. Выдохнув с облегчением, Реджинальд обхватил женщину за талию, прижал к себе, и на несколько мгновений паника схлынула и грохот в ушах стих.

- Реджи… - руки обвили его шею, в первую секунду безвольные, слабые. Ожили, сцепились в замок. Пальцы нащупали позвонки, надавили. - Реджи!

- Я здесь, здесь, - забормотал Реджинальд, губами прижимаясь к виску Мэб, ощущая на языке морскую горечь.

Волны били их, трепали, толкали, желая обрушить вниз, в пропасть, на дно. Знаменитый ночной шторм Хап-он-Дью. Средь бела дня.

Теперь, когда Мэб была рядом, паника схлынула окончательно, вернулась способность ясно мыслить, и Реджинальд огляделся.

- Скалы… светятся… - пробормотала Мэб. - Там…

Скалы и в самом еле светились, вернее — зев пещеры. Вид у этого странного явления был зловещий, но выбирать не приходилось. Пещера рядом, а самые нижние ступени обрушившейся лестницы так высоко, что рукой не достать.

- Держись за меня, - приказал Реджинальд и погреб к скалам.

Волны то подталкивали его в спину, словно поощряя, то норовили отбросить назад. От Мэб, совершенно беспомощной, толку не было. Путь казался бесконечным и неодолимым. Реджнальд греб, а мысли перескакивали, подобно бурунам волн. Если они умрут сейчас, это как-то правильно и неправильно одновременно. Пока смерть не разлучит. Они в любом случае умрут, потеряй один другого. Реджинальд так точно умрет. Не из-за магической связи. Просто потому, что жизнь втиснутая в рамки повседневной рутины, жизнь без Мэб стала ему видеться лишенной смысла. Мэб — не любовница, были у него любовницы. Мэб — друг. Драгоценный друг и…

Рука нащупала ровный камень, скользнула выше, уперлась, впилась пальцами. Реджинальд подтянулся, втащил за собой Мэб и рухнул. Мэб сверху. Волны одна за другой били по ногам, надеясь вернуть добычу.

- Боже! - Мэб очнулась, подняла голову. В свете, неровном магическом свечении, лицо ее было бледным и казалось потусторонним. - Мы живы.

- Ага, - согласился Реджинальд.

- Точно живы? - уточнила Мэб. Добавила чуть капризно. - Мне холодно.

- Ага.

Реджинальд заполз глубже в пещеру и сел. И Мэб села, обхватив себя за плечи. Реджинальд потянулся, взял ее запястья, ощущая ток пульса, развел руки в стороны. Принялся расстегивать пуговички жилета и блузки одну за другой. Вытащил из-под ремня брючек, сдернул, отбросил в сторону. Расстегнул пряжку. Мэб, пока он раздевал ее, сидела неподвижно и глядела странно, с любопытством.

- Я люблю тебя, - сказал Реджинальд.

- А?

- Просто подумал, тебе это нужно знать.