Первым этапом борьбы со страхом стало окно. Оказалось, это совсем просто – мне стоило только захотеть, и я сразу поняла, как это сделать. Просто в одном месте я сняла защиту, установив вместо нее своеобразный фильтр, не позволяющий ничему извне проникнуть внутрь… И не позволяющий моему сознанию оказаться снаружи. Виртуальным результатом стало окно в стене – и я со странным отстраненным любопытством смотрела наружу.
Описать увиденное словами просто невозможно. Золотистые нити тянулись во все стороны, перекручиваясь невероятными изгибами, сплетаясь и расплетаясь, порой сильно утолщаясь, порой становясь такими тонкими, что глаз их почти не фиксировал. В нити вплетались гирлянды разноцветных шаров, все время меняющих свою форму и напоминающих мне живые, невероятно подвижные капли. Часть из них была неподвижна, но большинство двигалось, вращалось, куда-то неслось. Яркие искры проносились по ним, заставляя их вспыхивать и менять цвет, и все это жило, менялось, манило…
Потоки…Они пронизывали пространство во всех направлениях. Быстрые, что я не успевала уследить за их течением, или медленные, когда я видела каждый водоворот на их поверхности. Их цвет перетекал из одного в другой, причем часто я не могла даже подобрать название очередному оттенку. Потоки сливались, образуя мощные течения. И опять разбегались ручейками… И все это светилось, сияло, меняло яркость…
Я смотрела на эту картину долго, очень долго. Страх ушел, и пробудилось что-то вроде слабого любопытства. Этот мир был красив – красив невероятной, абстрактной красотой. И этому миру предстояло стать отныне моим.
Я огляделась по сторонам и поняла, что могу многое. Во-первых, обустроить свой дом. Это оказалось совсем просто – мне стоило только представить, что я хочу, и через мгновение я оказалась в своей квартире. Не знаю, как мой мозг создал эту иллюзию – вернее, кусочек виртуальности, но она оказалась на редкость реалистичной. Во всяком случае, для меня.
Я прошла по своей комнате, вышла в коридор, затем вернулась обратно, трогая вещи, кажущиеся такими родными – все выглядело именно так, как я помнила. Моя квартира… Кровать, шкафы и старенькое зеркало, пушистые ковры на полу и легкие воздушные гардины на окнах. Мой письменный стол и мой ноут. Мои любимые книги на полках… Я сняла одну из книг, открыла, провела рукой по странице и ощутила запах бумаги… Потом внезапно опустилась на мягкий ковер и, наконец, разрыдалась. Не знаю, что я оплакивала – то, что реальный мир оказался для меня потерянным, пережитый ужас или то, что отныне я не была человеком. Меня сделали монстром, живущим в сумасшедшем, чужом мире. Я вытерла слезы и поклялась отомстить – хотя как, я пока не имела понятия. Мои чувства сильно притупились – все, кроме ненависти. Ненависть сжигала, заставляла думать и бороться. Жить.
Моим вторым важным делом был выход наружу. Долго, очень долго я смотрела в окно, прежде чем решилась. Воспоминания о собственной беспомощности не давали покоя. Я боялась, что не смогу выжить в сумасшедших течениях. Но прошло немного времени, и моя решительность окрепла. Я сумела перебороть страх – ненависть была сильнее. И я заставила себя открыть дверь и нырнуть в поток.
И внезапно поняла, что боялась совершенно зря. Энергия и информация струились сквозь меня, и я позволяла им проноситься мимо, не затрагивая сознания. Поток больше не пугал меня – наоборот, манил, наполняя, а я могла управлять им. А могла в любой момент вернуться обратно, под надежную защиту своего нового дома. И я принялась экспериментировать.
Я легко переходила между потоками – я больше не сопротивлялась им, а они больше не могли причинить мне вреда. Быстрые течения омывали легко и небрежно, медленные, наоборот, давили и казались тяжелыми… Чем ярче светился поток, тем мне было теплее – от некоторых бросало в жар, некоторые заставляли поеживаться. Словно я принимала контрастный душ.
Я могла видеть и видела все одновременно в нескольких проекциях – мигающие огни, множество цифр, картинки, потоки… Я могла проследить любую из нитей – и понять, где находится человек на ее другом конце. Я видела, когда потоки перекрывались шлюзами и запорами – но эта защита меня смешила, поскольку не могла ни задержать, ни остановить… Я могла почти все…
Сначала я сверила время. Оказалось, что с момента моей смерти прошло всего два дна. А мне казалось, намного, намного больше. Потом короткая заметка – о моей собственной смерти… От несчастного случая в лаборатории… Очередным шоком стали письма от друзей – где-то далеко были люди, которые не знали о моей смерти… Люди, которые меня ждали… И Виктор, который переживал больше всех, куда я пропала.
Это было, пожалуй, самым невыносимым. Что я могла рассказать человеку, которого называла своим лучшим другом? Что мое тело мертво, а сознание стало частью интернета? Что я продолжаю жить только ради того, чтобы отомстить мерзавцам, сделавшим это со мной? И я в первый раз за все время ему солгала. "Проблемы со связью были" – письмо отправилось в свой путь по тонкой золотистой нити. – "Но теперь все в порядке. Я так скучала по беседам с тобой…"
* * *
Торесков, 17 августа. Виктор.
Университет жил своей жизнью – студенты толпились в коридорах, болтали и смеялись, расходясь по аудиториям. Учебный год только начался – до сессии было еще как до луны, и большинство находилось в том расслабленном состоянии, когда сидя на лекции вспоминаешь прошедшие каникулы и прикидываешь, куда бы завалится вечерком.
Виктор чувствовал себя совсем по-другому – во-первых, он не мог позволить себе легкомысленного отношения к учебе, во-вторых, почти все вечера у него съедала работа, а в-третьих – сейчас его занимала тайна его новых способностей. Он часто чувствовал себя белой вороной – но предпочитал оставаться самим собой, чем изменится только для того, чтобы не выделятся среди остальных. Ему даже нравилось быть не таким, как все – и отношение к нему было соответствующим – его уважали, но не сильно любили. Он всегда держался, словно на расстоянии, ни с кем не сближался и разговоров по душам не вел. И так и не обзавелся друзьями – так, несколько человек, которых он числил в хороших знакомых. И его это вполне устраивало.
Виктор вошел в лекционный зал одним из первых и привычно занял место у окна. И почти сразу же на стул возле него плюхнулся Костик, веселый и беззаботный парень, и тут же с таинственным видом наклонился к нему.
– Вик, что вчера было! Комедия!
Виктор слегка поморщился, потом улыбнулся – на Костика злиться было просто невозможно. Он таким и был – полностью открытым, всегда что на уме – то и на языке. Во всяком случае, представить Костика что-то скрывающим за душой было просто невозможно.
– И что же было вчера? – Виктор слегка наклонился, доставая из сумки конспект, но Костика отсутствие реакции слушателя отнюдь не обескуражило – глаза его горели, и не поделиться увлекательной новостью для него было просто немыслимо.
– Уй, что было! – Костик умудрился свалить свою сумку на пол, и теперь ползал под партой, собирая рассыпавшиеся вещи. Виктор вздохнул и принялся ему помогать. Наконец из-под стола показалась взлохмаченная голова Костика, и ему, смеясь, передавали улетевшие предметы сидевшие впереди девчонки. Виктор на мгновение испытал легкий укол зависти. Костика любили все – за легкий характер, доброту и юмор. И самое главное, самому Костику это, казалось, не стоило никаких усилий – он действительно был именно таким. А когда он улыбался, уставившись на кого-то наивными голубыми глазами, человек невольно начинал улыбаться в ответ.
– Ты такое пропустил! Вчера Артем народ с группы на гулянку собирал – 12 человек пришло. Он вовсю хвастался, что папуля ему кучу бабок оставил, а сам по делам уехал. Ну так, народ собрался, завалились все вместе в магазин и от души хавчиком затарились. Еще бы – этот крутой орал, что за все заплатит. Ну, народ и обрадовался, а Артем в тратах вообще никогда не стеснялся. – Костик хихикнул. – И вот подходим мы к кассе, и тут начинается цирк на льду – карточка-то заблокирована!
