Я отлично понимал, что делаю ей больно, но ничего с собой поделать не мог.

Я искал себя. Когда выпил свою первую бутылку пива, я хотел быть взрослым и все сам решать, но еще больше я хотел отомстить своему отцу. Я не любил делать уроки, но при этом хорошо учился, мне это легко давалось, но я оказался слишком ленив.

Меня не интересовала золотая медаль, институт. Единственное, что мне нравилось, и я умел делать хорошо – так это рисовать. В этом деле мне не было равных. То, чем я мог гордиться, так это тем, как под моей рукой карандаш делал плавные линии, создавая очередную картину, возникшую в моем воображении. Чаще всего это была природа и машины разных марок, реже – портреты.

Я был сложным подростком, таким вот сгустком отрицательной энергии. Всегда искал поводы начать драку, в которой должен был непременно победить. Надрать кому-то задницу было для меня святым делом. Маму часто вызывали в школу, она выслушивала все претензии к своему сыну, молча кивая в ответ, но вместе с тем ей хотелось защитить меня. У каждой матери это в крови – быть защитой своего отпрыска. Инстинкт, данный с рождения, но у некоторых он, к сожалению, отсутствует, их ДНК-код сбит, у них не возникает такого желания. Мама знала, что выгораживать плохие поступки нельзя, поэтому каждый визит к директору сопровождался воспитательной беседой дома.Тогда в очередной раз я разбил нос однокласснику, который не хотел освободить место, которое было моим.

Я своего уступать не привык, даже если это всего лишь стул.

Дело было не столько в том, где я буду сидеть – это принцип. Если кому-то уступить хотя бы однажды, все начнут думать, что ты слабый, никто не подумает о причине твоего поступка, все увидят лишь результат.

Мама в тот день спросила меня, зачем я все это делаю? Она всегда была снисходительна ко мне из-за случая с отцом в детстве, но я не хотел этой жалости.

Но в этот раз она устала от критики учителей, она хотела начать водить меня к психологу, чтобы тот научил меня контролировать беспричинные приступы злости. Но у всего есть причина: меня успокоит, если отец приползет на коленях и будет вымаливать прощение.

А самая страшная тайна была в другом – мне было бы проще оторвать себе руки, чем кому-либо сказать об этом: в душе я ждал, что он все-таки придет к нам, принесет извинения, скажет, что сожалеет и любит меня. Я его тогда бы простил, но ублюдок напрочь забыл обо мне, а я не мог дать шанса тому, кто никогда не просил этого. Единственное, что во мне оставалось, это ненависть.

Мама тогда сказала: «Сынок, остановись, не надо», а я плюнул на пол, развернулся и ушел в свою комнату. Она тогда заплакала. Я обидел ее, мне хотелось попросить прощения, только вместо этого я перевернул мольберт с готовой картиной.

Я готов был разрушить все, даже самого себя.Это глупо, но я до последнего ждал и даже пытался его понять, мол, ему пришлось нелегко. Подумаешь, чуть не убил сына, ну с кем не бывает? Это было бы смешно, если бы не являлось таким печальным.С двенадцати лет я начал курить, и никакие угрозы мамы не действовали на меня. Я стал подрабатывать в одном магазине, выгружая товар, чтобы оплачивать самому свои вредные привычки.Я выбил окно в школьном туалете, меня застукали в кабинете физики с девушкой, которая расстегнула мне джинсы.

Впрочем, девушки – это отдельная тема. В старших классах они часто спорили, кто будет сидеть со мной рядом за партой, а меня это забавляло, весь этот интерес ко мне.

Иногда, правда, раздражало, когда они говорили, что я похож на модель с идеальным телом и лицом или на актера, вот идиотки. Я разрешал споры девушек, садясь за парту к Илюхе.

Тупые стервы, им просто нравились мои татуировки и крепкое тело. Я занимался боксом, чтобы куда-то выплеснуть энергию, а еще это помогало держать себя в тонусе.

Я состоял на учете в милиции, потому что портил не только школьное имущество, а также разбил витрину магазина, когда понял, что сегодня день моего рождения, а отец так меня и не поздравил в очередной раз. Он как всегда забыл, и хорошо, если он позвонил хотя бы через неделю.Я шатался по улице и вместо стандартной пьянки с друзьями провел ночь в участке. Моя мама была не иначе чем святая: ее сын не знает рамок.А потом она познакомилась со своим вторым мужем на корпоративе, он был другом кого то из гостей. Мама была слишком красива для него, он обычный работящий мужчина, электрик. Она очень переживала, как я отнесусь к тому, что она снова решила выйти замуж. Я принял это довольно холодно, но без возражений, потому что я знал, что отец первый бросил нас, она ни в чем не виновата.

* * *

Я сел на кухне за стол и стал разбирать продукты.

– Нет, мам, это не моя девушка, – сказал я, вытащив хлеб и молоко из пакета.

Мама подошла к столу и присоединилась ко мне, шурша целлофаном.

– Милый, ты перестал со мной чем-либо делиться. Пойми, я же переживаю. Твои друзья меня настораживают, как бы это помягче сказать… – Она сжала в руках пачку соли, будто ей так становилось проще со мной разговаривать.

Мама всегда себя сдерживала, никогда не допускала крика или чрезмерно неуместных вопросов, но знать ей хотелось обо мне абсолютно все. Она обижалась, когда я, переводя тему, спешил сбежать в свою комнату или на улицу.

– Ты называешь это плохой компанией, так? – Поднял я на нее глаза. – Ты же знаешь моих друзей еще со школы, что тебя смущает?

– Но, Никита, они уже не те маленькие мальчики, что были раньше. Их интересы изменились…

– Мама, я тебя понял. Поверь, я никогда не буду заниматься чем-то опасным.

– Хорошо. – Выдохнула она. – Я сейчас приготовлю поесть. Ты, наверное, проголодался?

– Не особо. – Перед приходом Риты я успел перекусить остатками пиццы, которую я вчера заказывал. Мама прошлась по залу. Мне лень было заправлять диван после того, как я на нем трахнул Риту во всех возможных позах. Это было довольно горячо, но не настолько, чтобы я думал об этом или вспоминал хотя бы иногда. Так что диван пришлось кое-как накрыть пледом и положить подушки ровно. Можно было бы заняться сексом у меня в комнате на кровати, только не хотелось осквернять мое место для отдыха, приводя в свою постель девушек.

– Ты снова курил в квартире, Никита – у меня же все цветы завянут.

Сколько раз я просила тебя этого не делать? И вообще, тебе хорошо бы бросить эту пагубную привычку, это все моя вина, – сказала она печально.

Она считала, что после ухода отца я совсем отбился от рук и стал делать все, что хотел.

Отчасти, мама была права. Она отдавала мне всю свою любовь, но я воспринимал это все неправильно – гнев в моей душе принадлежал лишь отцу, ведь ему было плевать на то, что я испытывал, даже если бы я сказал ему вслух, как сильно он меня бесит. Он бы не стал испытывать муки совести, поэтому мои негативные эмоции существовали внутри меня и почти не имели выхода наружу. Лишь иногда я не отдавал себе отчета и срывался на всех, кто меня окружал.

– Как дела на работе? – Поспешил я загладить свой промах и перестать обсуждать все мои косяки.

– Мне предложили крупный заказ, и я взялась за него. Ты, кстати, поедешь со мной, будешь мне помогать, – она хитро улыбнулась, наливая воду в серебристый электрический чайник.

Я сделал недовольное лицо и спросил:

– Мам, а мне обязательно ехать?

– Никита, это не обсуждается. Ты в последнее время занимаешься чем-то непонятным. Боюсь, ты впутаешься в неприятности.

– Все будет в порядке, мам.

– Едешь со мной. Никита, ты, конечно, взрослый парень, но прости, если это портит твои планы.

– К кому мы едем?

– Состоятельная семья, в доме двое детей.

– Детей? Отлично, будем слушать вопли малышни.

– Нет, они взрослые. Дочь и сын заказчиков – они примерно твоего возраста. Только, прошу тебя, не флиртуй с этой девушкой, а то я знаю тебя.

– Мне это не нужно. Лучше не бери меня с собой, а то вдруг она еще влюбится в меня.