Кое-как отпросившись у Ольги Дмитриевны, мы уже двигались в направлении лагеря. Шли быстро, я практически тащил Алису за собой. — Почему ты так спешишь? — уже в который раз спрашивала рыжая. — Просто… Чем быстрее придём — тем лучше, — туманно ответил я, не сбавляя шага. — Семён, постой. Алиса резко остановилась. Я же повернулся к ней и вопросительного на неё уставился. — Что с тобой? Тебя будто подменили. — Давай я тебе в лагере всё расскажу? — не терпеливо выпалил я. — Нет, — отрезала рыжая. — Говори сейчас. Я же подошёл к девушке вплотную и положил руки на плечи. — Алис, просто доверься мне. Сейчас… Сейчас тут опасно. — Где, тут? — не поняла рыжая. — В лесу. Рыжая сперва некоторое время внимательно глядела на меня, затем неожиданно прыснула. — Ну ты даёшь, Сёма! Не мог прямо сказать, что ты темноты боишься?! Я сперва растерялся от её догадки, затем медленно и неуверенно кивнул. «Ла-а-адно, пусть будет лучше так…» — Да, тут стрёмно! И мне станет в разы спокойней, если мы сейчас же дадим по газам и доберёмся до лагеря! — Ладно, ладно… — примирительно ответила рыжая, хватаясь за мою руку. — Веди, трусишка. — Эй, я не трус! Сама такая! — Ага, будто это я темн… Продолжения не последовало. Голова сразу же закружилась, веки потяжелели и я провалился на землю… «Знакомое чувство…» — последнее, что промелькнуло у меня в голове.
====== Интерлюдия II ======
— Всегда всему приходит своё время. Всегда всему есть предел, конец, объяснимое завершение… Игрушкам свойственно со временем ломаться. Людям свойственно умирать. Но что будет, если человек станет той самой игрушкой? Он сломается, но при этом продолжит своё существование. Тогда стоит ли после этого называть его человеком, если внутри него — пустота? Он без угрызений совести сможет кого-нибудь обидеть, оскорбить, ударить, и даже убить. Почему он становится игрушкой? Каковы могут быть причины? Их очень много. И я бы никогда не подумал, что со мной такое произойдёт. С Нами. Сперва мы думаем, что нам выпал большой шанс всё изменить. Затем понимаем что Нас просто заперли в клетке, из которой невозможно выбраться. Мы боимся. Боимся вечности. И боимся обыденности. «Так устроена жизнь» — скажет кто-то. «Вот только ей не прописывают сценарий» — отвечу я. Отвечу, если мне удастся ещё встретить этого «кого-то». Многие из Нас становятся жестокими и агрессивными. И виной всему — отчаяние и безысходность. Кто-то продолжает мыслить здраво. Кто-то действует без раздумий. Так и возникают конфликты. Затем такие конфликты перерастают во вражду, а после — войну. Вот, что произойдёт, если мы не выберемся из этой клетки. Некоторые из Нас отступили. Пошли своими путями. И я не могу сказать, правильные ли они. Точно так же я не могу обещать, что мы делаем всё правильно. Но среди Нас есть тот, кто находится ближе всего к реальности. Тот, у которого есть большой шанс выбраться отсюда. — Отступники так же за ним наблюдают. Они перетаскивают его на свою сторону. Они со всеми новенькими так делают. Какова вероятность, что он нам подвластен? — Он нам не подвластен. У нас нет права кого-то себе подчинять. У него же есть право выбора. У него своя голова на плечах есть. Он не глупый и прекрасно всё понимает. Да, мозги ему пудрят знатно, но он держится. — Но что будет, если он сломается? Станет той самой игрушкой? … — Не сломается. Я не позволю.
На знакомой поляне до определённого момента царило спокойствие. До того самого момента, пока не явились те самые Двое. Мастер и Пионер. — Ну что? Отругаешь меня теперь за все мои грехи? — с насмешкой спросил Пионер, плюхаясь на бревно около костра. Мастер же сохранял спокойствие. Ссоры сейчас ни к чему, особенно учитывая то, что ничего глобального не произошло. — Я же просил дать мне немного времени, — ровным тоном произнёс Мастер. — А я разве соглашался на это? Ответа не последовало. Он завис где-то в воздухе, так и не добравшись до своего адресата. Несмотря на не самые дружелюбные отношения между двумя пионерами, сейчас не было никакого напряжения или неловкости. По этому, для обоих такая тишина, нарушаемая лишь потрескиванием неугасаемого костра, не была такой раздражительной. Оба парня сидели друг напротив друга и смотрели на пламя костра. — Ты хотел поговорить? — непривычно спокойным тоном спросил Пионер. Мастер некоторое время молчал, затем еле заметно утвердительно кивнул. — Что ты собираешься с ним делать? Пионер пожал плечами. — Ты говоришь, что я своими методами ничего не добьюсь, хотя сам даже не догадываешься о мотивах моих действий. Со стороны я выгляжу как маньяк, но на самом деле… Продолжения не последовало. И впервые, после этих слов, Мастер усомнился в чёрствой сущности Пионера. Он говорил… искренне, что ли? Без издёвки в голосе, без наглости, с надеждой. Словно его подменили. — Почему ты так уверен в своей правоте? — снова спросил Мастер. — А ты? — Пионер поднял на него взгляд. — Ты ведь тоже уверен, не так ли? Мастер медленно перевёл свой взор на Пионера. — Нет. Я не уверен. Затем снова замолчал. Пионер не нашёл, что на это ответить. Этот мудрец, повидавший в этом крохотном мире абсолютно всё, что только можно было, переживший не одну сотню лет, до сих пор не уверен в своих действиях. — Человек не может быть во всём уверенным, — подал голос Мастер. — Любое… М-м… Любое действие, как правило, имеет последствия. Но, какие именно — нам неведомо. Именно по этому человек не может быть полностью во всём уверенным. По этому я тебя и спрашиваю… Почему ты так уверен в своих действиях? Ты знаешь, какие будут последствия из-за твоих не самых человечных поступков? Пионер фыркнул. — Не пытайся меня переубедить в чём-то. Мы уже перепробовали всё, что только можно, для того, чтобы выбраться из этого… лагеря, — последнее слово Пионер выговорил с особым презрением. — Ты ведь понимаешь, каково будет к тебе отношение Семёна после всего, что ты натворишь? — Не важно. — А что же тогда для тебя важно? Пионер задумчиво потёр переносицу. — Важно то, останется ли он после всего этого человеком. С каждой дальнейшей репликой Пионер удивлял Мастера всё больше и больше. Ровно до того момента, пока он снова не нацепил на физиономию свою наглую ухмылку. — Ну как? Актёр из меня — что надо, верно? — с усмешкой спросил парень. — Ты врёшь, — с некоторым презрением в голосе произнёс Мастер. Пионер пожал плечами: — Хрен его знает. Может и вру. Я же это… — он покрутил пальцем у виска. — Псих. Причём, самый умный. — И что ты собираешься делать дальше? — Ну, уж точно не слушать тебя! Только время зря теряем. — Нет. Ты просто не хочешь взглянуть на ситуацию под другим углом. — Другим углом? — Пионер хохотнул. — Каким ещё углом? Ну-ка, давай вспомним! Что было несколько сотен циклов назад? Помниться, у нас тогда уже был «тот самый, кто ближе всего к реальности»! Твои слова? «Тот, у которого есть шанс отсюда выбраться»? — Раньше мы все совершали ошибки, — спокойно ответил Мастер. — Сейчас всё по-другому. Ты просто не замечаешь разницы. — Вот именно, по-моему, всё как раз-таки повторяется. — Точно так же я считаю про тебя. Ты в очередной раз совершаешь безумные и бесчеловечные поступки, которые ни к чему хорошему не приводят. Сначала Лена… Теперь кого ты у него отберёшь? — Дай-ка подумать… — Пионер задумчиво почесал подбородок, затем, будто что-то вспомнив, указал пальцем на Мастера. — А! Не твоё дело! Вот! Парень поднялся, не спуская со своего собеседника глаз. — Советую тебе подготовиться. Потому что на этот раз Сёмка долго будет приходить в норму. Глядишь, ещё на новый виток его закинет. Внезапно, Мастер поднялся, небрежным взмахом руки потушил костёр и подошёл к Пионеру. — Не смей трогать пионерок, — стальным голосом произнёс он. И сейчас как раз тот момент, когда счётчик напряжения просто зашкаливал. Уж теперь Пионер понимал, что Мастер настроен крайне решительно, потому свернул все свои шуточки с издёвками и твёрдо ответил: — Не обещаю. — А я тебя и не прошу. Я предупреждаю. — Ну и что? Устроишь бойню прямо здесь? В лагере? Мастер пристально уставился Пионеру прямо в глаза. — Если мне придётся — я тебя в порошок сотру. После этих слов Мастер щёлкнул пальцами и костёр, будто по приказу, снова загорелся. Комментарий к Интерлюдия II Медленно, но уверенно подходим к... А не скажу ничего!)
