Однако Карина Петровна монотонно ответила, без грамма раздражения в голосе:

– Добро пожаловать в реальный мир, девочки. Он именно так и устроен, если кто не в курсе.

И мы работали, подбадривая друг друга вялыми возмущениями. Верочка, оказавшаяся со мной поблизости, тихо сказала:

– Тебе ли говорить, Ульяна, ты здесь тоже веселилась, – и улыбнулась так приветливо, будто мы с ней закадычные подружки.

Я даже забыла о том, что вообще никогда в жизни не собиралась с ней разговаривать:

– Но не мусорила! И этот ублюдок уж точно мог распорядиться перед своими прихвостнями, чтобы кидали бутылки вон в тот контейнер. Они его с ног до головы облизывать готовы, уж от такой просьбы не переломились бы! Но нет же – пусть работники поработают, пока все уроды спокойно отсыпаются в своих постелях. Был бы у тебя мозг, Верочка, тоже бы дошло, что иногда можно вести себя по-человечески.

– Я понимаю, ты сердишься…

– Да ладно! По тону догадалась?

Она не сдалась – и растянула улыбку еще шире:

– Я не буду обращать внимания на твои бзики, Ульяна. Как никогда не обращала! И ничего я не сделала тебе такого, чтобы ты разговаривала со мной в таком тоне!

– Неужели… – у меня на несколько секунд дар речи пропал. – То есть это не ты вчера ржала над тем, как твой Герман надо мной издевался?

– Не преувеличивай! – она тоже подняла голос. – Во-первых, ты действительно говорила о нем плохо – заслужила. А во-вторых, если бы ты хоть на секунду вошла в мое положение, то поняла бы – я и не могла вести себя иначе! Вчера я наконец-то вошла в их круг, какой я была бы глупой, если бы начала из себя строить высокомерную царицу, как некоторые!

– Капец… Оказывается, раньше я о тебе думала даже хорошо, это просто дно дурости. Ну да ладно, раз ты сама считаешь, что тебе место в кругу этого урода, то кто я такая, чтобы мучить тебя какими-то лекциями о самоуважении? Главное, под руку не подвернись, когда этой мрази от меня достанется!

Она смотрела на меня пристально, будто действительно не понимала, почему до меня не доходит какая-то истина.

– Ульяна, ты ничему не учишься, значит, мало тебе досталось. Ты типа камикадзе, что ли? Герман школу не закончил, когда человека убил, и ничего ему за это не было. Ты реально думаешь, что вчерашнее – это самое жуткое, что он мог с тобой сделать? И ты собираешься нарываться дальше? И после этого именно я дура? Ничего не перепутала?

– Отстань уже! Мы явно говорим на разных языках!

– Пусть так, – она все не унималась. – Но нам с тобой жить в одной комнате и вместе работать. Потому нам придется общаться и как-то сосуществовать. Если не можешь – собирай вещи и вали, ведь я отсюда не уеду. Из нас двоих ты слабачка, Ульяна, потому что вообще не умеешь перестраиваться и даже не оцениваешь, когда к тебе делают шаги навстречу!

Карина Петровна крикнула со стороны, предупреждая мой следующий резкий ответ:

– Васнецовы, семейные разборки только во внерабочее время, ясно?

Нам пришлось замолчать и вернуться к работе. Чуть поостыв, я с сожалением признала небольшую правоту сестры – если мы будем ругаться, то нас здесь обеих терпеть не станут. Кому нужен этот детский сад? Даже не представляю совместную уборку одного номера с перманентным скандалом или игнорированием друг друга. Все-таки мне придется прикусить язык и смириться с присутствием сестры. Это не самое сложное, ведь неприязнь к ней не идет ни в какое сравнение с ненавистью к другому персонажу.

Думаю, что какой-то сверхразум существует – как минимум, поглядывает на нас одним глазком, отчасти вмешивается, чтобы продлить себе веселье. А иначе и не объяснишь, почему жизнь иногда очень вовремя подкидывает самые нужные шансы.

После обеда Верочку отправили относить постельное белье в прачечную, а меня Карина Петровна поставила возле лифта, поясняя:

– Он остановлен, но двери заклинивают. Ты пока здесь постой, чтобы гости не заходили, иначе мы их оттуда будем с боем часами выскребать, а я потороплю ремонтников. Всем вежливо указывай на другой лифт и улыбайся! Нет, не так… Как-нибудь понатуральней улыбайся.

Сложности в этом задании не было. Я всем подходящим говорила:

– Добрый день! Пожалуйста, воспользуйтесь следующим лифтом, здесь сейчас начнутся ремонтные работы, – после нескольких раз даже расслабилась, поскольку все только благодарили и проходили без лишних вопросов.

Когда на широкой лестнице показалось несколько человек, я замерла. Герман шел в обществе близняшек, но те, синхронно чмокнув его в обе щеки, свернули в правый холл, где располагался один из ресторанов. Я спонтанно отшагнула в сторону от злополучной двери.

– Какие люди! – он расплылся в звездной улыбке, а я про себя отметила, что на этот раз он меня запомнил. То ли девушки в нижнем белье лучше врезаются в память, то ли налицо прогресс в наших отношениях. – Ульяна, как твои сегодняшние дела?

– Добрый день! – я даже предыдущую улыбку с лица не сняла. – Все прекрасно, господин Керн, спасибо за заботу.

Он хмыкнул и вошел в лифт, но через секунду позвал:

– А ты разве не едешь? Да ладно тебе, я кусаюсь, но не сильно. А уж после «господина» целых пять минут обещаю не кусаться.

– Благодарю, но я здесь жду начальницу. А так бы обязательно.

– Типа у нас с тобой вдруг мир?

– Типа я понимаю уроки. Приятного путешествия, Герман Маркович.

Он не стал уговаривать и нажал на кнопку. Я уже видела Карину Петровну, с округляющимися глазами несущуюся ко мне.

– Стоп! Сломано! Сто-о-оп! – крикнула она, но было уже поздно.

Лифт никуда не поехал, только дернулся и затих. Потому нас наверняка было слышно в кабине.

– Карина Петровна, я пыталась его остановить, но… как видите.

Она просто металась на месте, напоминая фурию в панике:

– Да что же ты за человек-то? Простейшая задача!

Я отвечала громко и уверенно:

– Боюсь, господин Керн не счел нужным ко мне прислушаться, а я не рискнула бросаться на него, чтобы задержать.

Кажется, я расслышала приглушенный смех – точно, все слышит, но почему-то не расстроился. Сидит там, ржет, настроение хорошее, или со вчерашнего еще не отпустило. Ну ничего, за пару часов как раз отпустит.

Карина Петровна просто не знала, что еще сказать, потому орала всякую ерунду:

– Надо было бросаться, Васнецова!

– Я не могла. Он большой.

– Еще какой большой! – раздалось из-за двери. – Ты даже не представляешь насколько.

– Я так и сказала, господин Керн.

Видя, что я совершенно спокойна, Карина Петровна подбежала к двери и начала вопить туда, что ремонтники уже спешат на помощь. И что он даже соскучиться не успеет, как будет на свободе, притом пришептывала себе под нос: «Лишь бы в туалет не захотел», «Лишь бы клаустрофобии не было» и что-то подобное. Мне это очень напомнило эпическое «Лишь бы не было войны», отчего совсем радостно на душе стало.

Наверное, Верочка права и в том, что у меня притуплен инстинкт самосохранения. Я прекрасно осознавала, что опять нарываюсь и что настолько мерзкий человек обязательно отомстит, но с настроением ничего не могла поделать – несколько часов я думала, что оно уже никогда не поднимется, ан нет, растет как на дрожжах, ишь. Быть может, я отношусь к тому сорту людей, у которых все самоопределение завязано на гармонии в душе. Пусть штормит, пусть мутузят всякие отморозки, но если притом на душе тихо, то и хорошо. Ну, или я потом испугаюсь, когда осознаю.

Почти в точку. После смены я решила сходить на море и искупаться. К счастью, Верочки в комнате не оказалось, потому не пришлось выдавливать из себя «мирное сосуществование». И, бредя по аллее, я издали заметила знакомую фигуру – Герман, будто почувствовав, резко обернулся и поймал меня взглядом. И вот тогда я испугалась. Побежала, но он, конечно, догнал и перехватил за плечо.

– Не смей меня трогать! – взвизгнула некрасиво, но мои эмоции на этот счет и не могли проявиться каким-то приятным способом.