Змея заревела. Я узнала этот рев – мы слышали такой, пока сидели в погребе. Мимо промелькнула какая-то тень, а прямо надо мной появился сверкающий купол, похожий на мыльный пузырь. Змея вновь извергла огонь, купол засветился сильнее, волосы на моей голове встали дыбом, но защита выдержала. Правда, защищала она лишь от жара, но не от ужасного запаха и не от пепла, забившего мне нос и попавшего в глаза.

Когда я проморгалась, то увидела, что змей прибавилось, – теперь вокруг купола ползали целых три твари, пытаясь дотянуться то огнем, то зубами до человека в плаще охранителя, который двигался так стремительно, что я даже не могла его рассмотреть.

Одной змее он отрубил голову длинным огненным клинком, другую проткнул насквозь, а третья… Третья все-таки сумела его ранить. Он чуть замедлился, и я увидела длинную царапину на плече. Охнула от ужаса – а он бросился вперед, сам вспыхивая огнем, сжал змее шею голыми руками, вновь полыхнул огнем и упал на землю, засыпанный пеплом, оставшимся от чудовища.

Несколько секунд и он, и я лежали недвижно. Потом он шевельнулся, и откуда-то издалека раздалось:

– Берт! Ты жив?!

– Жив… – прохрипел охранитель. – И эти твари тоже живучие! Покончили с ними?

– Да, слава Защитнику. Полдеревни пожгли! У тебя есть кто?

Мой спаситель наконец встал, оглядел поставленный защитный купол и меня под ним, кивнул. Потом опомнился.

– Да, есть. Ребенок. Девочка.

– Тащи!

Он подошел ближе. С гулким «бум» лопнул купол.

– Как тебя зовут? – спросил уставшим, хриплым голосом.

Я открыла рот, собираясь ответить, но вместо этого закашлялась – повсюду был пепел.

– Ладно. Потом.

И не успела я кашлянуть еще раз, как взлетела в воздух, оказавшись на плече у охранителя. Вцепилась в него двумя руками, потом обняла за шею, ощущая, как режет глаза и вновь больно становится в груди.

Он пах дымом, пеплом и огнем. Как и я. Но кроме этого был еще какой-то запах, который я помнила долгие годы. Теперь я знаю, что это был его собственный запах. Именно так пахло дома у архимагистра Арманиуса.

Через минуту он аккуратно посадил меня на поваленное дерево. Рядом теснились еще дети – кто-то плакал, кто-то хныкал, но большей частью все молчали.

Сел передо мной на корточки, заглянул в глаза. У него самого они были темными, как очень крепкий чай.

Улыбнулся и мягко, ласково спросил:

– Как тебя зовут, зеленоглазка?

Я смутилась. Так меня называла мама. Говорила, что я единственная унаследовала бабушкины зеленые глаза.

– Эн Рин, господин охр… – Я хотела сказать «охранитель», но закашлялась.

Он нахмурился.

– Арвен, воды!

Женщина в плаще охранителя протянула ему небольшую фляжку, и через секунду я уже жадно приложилась к ней. Пила долго, жадно…

– Тихо, тихо, не переборщи. – Он отнял фляжку. – Сейчас мы составим списки, а потом отправим вас туда, где можно будет поесть и выспаться. Где были твои родители, когда это случилось?

– В поле… – прошептала я и заметила, что он отвел глаза. – Они погибли, да?

– Мы пока не знаем. Может… – Он посмотрел на меня, вздохнул. – Скорее всего, да.

Я шмыгнула носом.

– Не плачь. Ради них ты должна быть сильной. Лучше выпей еще воды.

Я послушно сделала глоток из фляжки.

– А вы… вы хотите воды?

Он улыбнулся, наблюдая за мной.

– Спасибо, зеленоглазка, но вся эта вода – твоя. У меня есть своя. Посиди пока тут. Как, ты говоришь, тебя зовут?

– Эн Рин, – повторила я и, поколебавшись, выпалила: – А вас?

– Берт. – Улыбка стала чуть шире.

– Не-э-э. – Я помотала головой. – Вы… у вас должно быть длинное имя!

– Есть и длинное. – Он кивнул. – А зачем тебе?

– Я запомню, – ответила я серьезно.

– Хорошо. – Он легко погладил меня по голове, встал и наконец ответил: – Мое длинное имя – архимагистр Бертран Арманиус. Расти большой и счастливой, зеленоглазка.

– Постараюсь…

Он ушел и больше не подходил ко мне – лишь кивнул и улыбнулся, когда меня забирали в приют для детей-сирот, чьи родители были убиты Геенной. И я улыбнулась ему в ответ.

Архимагистр Бертран Арманиус, спасший за эти годы множество детей, конечно, забыл маленькую зеленоглазую Эн Рин. Зато она его – нет.

В приюте для детей-сирот я провела восемь лет. Несколько раз меня хотели отдать приемным родителям, но я противилась, не желая уезжать. Причина была проста. Я заболела магией. Директор приюта – магистр Элеонора Мардаар – была хорошим бытовым магом, отличным преподавателем и очень мудрой женщиной, которая всегда интересовалась мнением своих подопечных. И она, видя, что я не хочу покидать приют, не стала настаивать. Хотя дело было только в том, что я боялась уехать и потерять возможность изучать магию.

В приюте была прекрасная библиотека с богатейшим собранием книг. Моя тяга к знаниям, в том числе и магическим, всячески поощрялась, поэтому мне разрешали приходить в библиотеку практически в любое время, кроме ночи, и изучать любую книгу. Магией со мной и еще несколькими детьми занималась сама Элеонора. Других магов среди учителей не было.

Мне исполнилось четырнадцать, когда магистр Мардаар сказала:

– Эн, перестань мечтать о магии. У тебя очень слабый дар, на грани видимости. Твое рвение, конечно, похвально, но с таким уровнем дара ни в одно учебное заведение тебя не возьмут.

Я только упрямо поджала губы. И продолжила изучать то, что считала своим призванием. Хотя теперь я понимаю, что первоначально мое желание приобщиться к магии было связано лишь с Бертраном Арманиусом. Я влюбилась в него по-детски глупо и с упрямством горной козы начала штудировать книги, изучать схемы заклинаний и рецепты зелий.

Я не помню, когда желание быть магом стало моим собственным желанием, трансформировалось в настоящую цель и потребность. Но я была благодарна Элеоноре Мардаар – впрочем, я благодарна ей и сейчас, – что она, даже не видя во мне нормального дара, продолжала обучать и помогать. Возможно, в глубине души она тоже верила, что у меня все получится. Я бы спросила ее об этом, но уже не смогу – магистр умерла перед моим выпуском из приюта, так и не узнав, что меня приняли в самое престижное учебное заведение Альганны.

В кабинет к Валлиусу я зашла ближе к вечеру, перед уходом. Наставник, в отличие от меня, всегда был совой и сейчас сидел за столом и с очень бодрым видом изучал какие-то бумаги. Я же после вечернего обхода больных и работы с реактивами чувствовала себя полумертвой.

Но усталость слетела, как и не было ее, как только я увидела посетителя архимага Валлиуса.

– Ваше высочество!

Принц Арчибальд улыбнулся и встал с кресла, протягивая мне руку.

– Эн, рад вас видеть.

Он имел право называть меня на «ты», но никогда не называл. Он мог бы просто кивнуть, но предпочел встать и пожать мою ладонь.

До встречи с его высочеством Арчибальдом, двоюродным братом императора, я думала, что принцы такими не бывают. Не бывают честными, благородными, смелыми и не считающими себя исключительными. И если с особами королевской крови можно дружить, то я могла бы сказать, что являюсь другом его высочества.

– Я тоже очень рада вас видеть, – ответила я, ощущая приятную теплоту в груди.

– Садитесь, Эн. – Арчибальд кивнул на стул напротив себя и Валлиуса.

Я опустилась на предложенное место и вопросительно посмотрела на принца. Я слишком хорошо понимала – подобные ему люди не приходят просто так.

– У его высочества есть одна идея, – пояснил наставник, сверкая ярко-голубыми глазами за стеклами очков. – Он хотел обсудить ее с тобой.

Я чуть напряглась. Опять орден Золотого орла?

Оказалось, нет.

– Я хочу предложить императору закон, по которому возможно будет получать титул не по рождению, а по заслугам перед империей. Сейчас он передается только от родителей детям, я же хочу предложить награждать им отличившихся перед отечеством.