Стеф уже успел занять своё место, сознательно избегая моего вопросительного взгляда. Он, собака, знал, что многообещающая улыбка Лары перекроет мне всё и всех в этом самолёте, так оно и произошло, конечно.

В один миг Лара очутилась в моём ряду и быстро пристегнула ремень безопасности.

Наше воздушное судно, потряхивая, набирало скорость для взлёта.

Мне всегда было интересно, почему в большинстве случаев на взлёте разговоры умолкают? На любой теме, на любой недосказанности, на полумысли. Большинство ждёт момента, когда высота набрана и период «взлёт» окончен. Так произошло и со мной, и с моей собеседницей.

Какое-то время мы сидели в тишине с закрытыми глазами, откинувшись на спинки кресел, и молчали.

Эту небесную тишину прервала Лара, точнее, её улыбка.

Лара повернула ко мне своё лицо, и её прекрасные щёки налились как яблоки.

– Привет, – протянула она.

– Привет, – вторил я.

– Не хочешь выпить?

– Выпить? Это можно.

Лара достала из своей сумочки маленькую фляжку, быстро отвинтила крышку и глотнула горячительную жидкость. От поспешности пара капель из уголков её восхитительных губ скатилась на подбородок. Она захихикала и протянула мне фляжку.

– Глотни, – заговорщически предложила она.

Я сделал добрый глоток и почувствовал золотой цвет. Это был коньяк. Я обожал коньяк. До того, как мне не исполнилось тридцать, я не понимал вкус коньяка и Ремарка, потом, в тридцать, похоронил отца и всё понял.

– Держи, – вырвала меня из хреновых воспоминаний Лара.

Она протянула мне наливное яблоко. «Как её щёки», – подумал я.

Лара долго-долго, в упор смотрела на меня и молчала. И что же сделал я?

Конечно же, то, чего ожидает каждая прелестная особа от именитого фотографа с фотоаппаратом на шее.

В мире лишь несколько профессий, которые дают мужчине преимущества перед женским полом. Моя – одна из них. Это как профессия «пластический хирург». Каждая женщина обязательно задаст вопрос: «Что бы вы во мне изменили?» И «повелитель красоты и совершенства» обязан ответить так: «Ничего. Вы прекрасны!» Другого не дано!

Вот так же и я, обязан отдавать должное внимание женскому тщеславию. И после щелчка произносить что-то вроде: «Ты замечательно выходишь… Тебе не говорили, что ты могла бы быть моделью?» И даже нет надобности произносить эту чушь убедительно. Женщина, нуждающаяся в подобном, всё додумает сама. Но бывают исключения… Таким исключением оказалась Лара. Умная. С умными вообще непросто.

– Ну, Ник. Как бессовестно… – далее продолжил её низкий соблазнительный смех.

Я понял, что облажался, и поспешил сменить тему:

– Так ты у нас этнограф? Совершенно не очевидно. А чем занимаются этнографы? Изучают быт и культуру народов мира?

– Тебе действительно интересно?

– Ну, впереди у нас десять часов полёта…

Лара, недолго помолчав, вновь сладко улыбнулась. Это должно было скрасить, по ее мнению, долгий рассказ про этнографию.

– Основным методом этнографии, – бойко начала она, – является наблюдение быта и нравов народов земного шара, их расселения и культурно-исторических взаимоотношений.

Я изо всех сил пытался включить свой интерес, но постоянно отвлекался то на мелькавших мимо стюардесс в голубом, то на губы Лары, а теперь я всерьёз озадачился вопросом: «Какого года выпуска наш самолёт?»

– Этнография изучает современные народы не только в их существующем, но и в их историческом и культурном развитии, – вторым планом доносились до меня слова Лары.

– Знаешь, чем привлекательны и уникальны Чао Ле?

Когда Лара произнесла загадочное «Чао Ле», глаза её засверкали, точно два алмаза на ярком солнце, и теперь это сияние привлекло моё внимание.

– Знаю, – ответил я.

Не мог же я ударить в грязь лицом. Я продолжил:

– Все обездоленные и обиженные народы вызывают неподдельный интерес и стремление доброй половины человечества им помочь. Тем более у вас – этнографов – «вымирающий вид», который принижают и притесняют, это даже не интерес, это просто «манна небесная».

Лара закусила нижнюю губу и после серьезного раздумья отрицательно покачала своей светлой головой.

– Нет, – заключила она. – Возможно, как вариант, но нет.

Я мягко и ласково улыбнулся такому её ответу. Истинная женщина! Что за ответ: «Возможно, как вариант, но нет»? Не хватает только: «да», в самом начале.

– Ты, Ник, видно, совсем не понимаешь, с кем мы имеем дело? – таинственно произнесла она. – Чао Ле – это невероятные представители рода человеческого.

– Удивительно! – отнёс я больше к самой Ларе, чем к её высказываниям. – Для начала объясни мне, пожалуйста, что это означает? Чао Ле, есть перевод этому?

Лара смотрела на меня во все глаза, отчаянно не веря в моё невежество.

– Я тебе разъясню, тёмный ты человек!

Лара задиристо хохотнула, и мне стало прямо-таки хорошо. Да ещё и шампанского принесли, разумеется, мы не отказались, а взяли по бокальчику, запивать коньяк. Лара поморщилась от такого сочетания напитков, но, надкусив яблоко, продолжила:

– «Люди моря» – так переводится «Чао Ле». Некоторые переводят это как «Дети моря». Во всём мире их осталось несколько тысяч, а может, и того меньше.

– Ты этнограф и не знаешь наверняка?! – нарочито удивлённо спросил я Лару, пытаясь спровоцировать её.

– Это невозможно узнать! – возмутилась она тут же. – Это ж цыгане. Морские цыгане. Они ведут кочевой образ жизни, не задерживаясь подолгу на одном месте. У них есть свой древний язык, но нет письменности. По этой причине никакой информации в библиотеке ты о них не найдёшь! Они сторонятся цивилизации и лишь изредка появляются на берегу пополнить запасы необходимым.

– И что же для них является необходимым? – подкинул я очередной вопрос своему очаровательному этнографу.

Очень уж мне пришлось по нраву её возбуждённое повествование.

– Сигареты.

– Сигареты?! – почти искренне удивился я. – Массовое оружие против всего человечества и их настигло? Как?!

В то же самое время мне страсть как захотелось покурить. Я даже поёрзал в кресле и содрогнулся. Зависимость, что б её…

– Туристы, – ответила на мой вопрос Лара. – Мокен всегда существовали обособленно и не особо жаловали людей суши, но нынешнее положение вещей заставляет их общаться с туристами.

– Понятно, «Экскурсии к аборигенам», – деловито заключил я, пытаясь отвлечься от навязчивого желания сделать затяжку.

Лара как-то странно улыбнулась и продолжила:

– Знаешь, кто занимает первое место во всём мире по экспорту самого редкого жемчуга?

– Нет, – пьяно улыбнулся я ей, придвинувшись чуть ближе.

– Таиланд. А знаешь, кто добывает этот жемчуг в таком количестве и такого качества?

– Нет, – повторился я, наклонившись совсем близко к Ларе.

– Мокен! – прошептала она, как какую-то страшную тайну, и всучила мне в руки фляжку.

В ответ Ларе я ошеломительно присвистнул и, сделав глоток, продолжил слушать лекцию о чудо-народе.

– Мокен – настоящие амфибии. Да, да… Одна шведская исследовательница, не помню, как ее… – уставившись в одну точку, как бы «зависая» в своих мыслях, прервала свою речь Лара.

На своём веку я встречал мало людей, троих или двоих, с подобной странной способностью… Моя младшая сестра Роза умела так же «зависать», как и Лара. О чём-то разговаривая с тобой, шагая по улице или надкусывая яблоко, она могла прерваться в любой момент жизни и отстраниться от всего происходящего вокруг. Будто ушла домой на пару минут, а потом вновь вышла и продолжила гулять.

Я по молодости всегда злился на Розу и начинал махать ладонью перед её ничего не видящими распахнутыми глазами.

– Ну, что ты опять перезагрузку включила, – смеялся я над сестрой.

Роза как-то объяснила мне, что в такие моменты она погружается в себя и проваливается в собственный мир мыслей, ей очень комфортно блуждать по их лабиринтам. При этом она не покидает собеседника, вполне видит и слышит меня, но вторая часть её сознания находится далеко и не обращает на меня никакого внимания. Вот и теперь моя собеседница Лара секунды две «перезагружалась», а потом продолжила: