— Ну, — устало говорит он, — чувствуй себя, как дома…
Девушка первая шагает в отворенный Призраком дом и оглядывает его, освещенный лишь лунным светом, изнутри. Это место кажется ей довольно милым и приятным, несмотря на устойчивый запах пыли, скопившейся здесь за долгие годы.
За её спиной вдруг загорается теплый свет, и она оборачивается на Эрика, держащего в своей подрагивающей от ноющей боли руке аккуратную керосиновую лампу.
— Я сама всё приберу, — твёрдо говорит Кристина, оглядывая совсем маленькое помещение, — но, для начала обработаем эти жуткие волдыри, хорошо?
Призрак желает возразить, но, столкнувшись с хмурым взглядом Даае, решает промолчать и смиренно кивнуть, усаживаясь на пыльный диван и закатывая рукава рубашки, обнажая обожженную пламенем кожу взгляду девушки.
— И про маску не забудь, — спешит напомнить ему Кристина, вынимая из привезенной ими сумки бутылек с карболовой кислотой.
— А там я как-нибудь сам, — отвечает он, опуская голову и прикусывая губу от сильно щиплющего кожу раствора.
— Хватит уже, — вздыхает девушка, становясь перед ним на колени и бережно обматывая тонким бинтом обработанную руку, — ты и сам знаешь, что носить её тебе пока не стоит, ведь она только затянет лечение этого ожога.
Быстро перебинтовав и второе предплечье, Кристина поднимает на мужчину взгляд и мягко ему улыбается, протягивая руки к лицу.
— Пожалуйста… — шепчет она почти беззвучно, невесомо обхватывая ладонями его лицо.
Дождавшись едва уловимого кивка мужчины, она осторожно распускает ленты на затылке, удерживающие маску на его лице, и аккуратно снимает её, откладывая затем в сторону.
Призрак не решается поднять головы и взглянуть ей в глаза. Ему кажется, что её страх в любую секунду может вернуться, что вот-вот и она закричит от ужаса, потеряет сознание от шока и бросит его одного в этом Богом забытом месте.
Вместо всего этого Эрик ощущает лишь прохладу мази, всученной им напоследок Антуанеттой, и нежные, невероятно легкие прикосновения пальцев Кристины. Когда он решается оторвать, наконец, взгляд от пола, то замечает с каким вниманием и неприкрытой печалью она глядит на широкий струп, тянущийся вдоль его бледного лица.
— Мне жаль, — тихо говорит Кристина, бережно втирая лекарство в шероховатую ожоговую корочку, — жаль, что тебе пришлось так рисковать ради меня…
По её лицу вдруг скользит теплая улыбка, и она склоняет голову к плечу, глядя с нежностью в его переливающиеся золотом глаза.
— Видишь, нам нельзя ни на секунду расставаться, — заявляет девушка, беря Призрака за руки так, чтобы случайно не задеть поврежденные места, — сразу приключается какая-нибудь беда, как думаешь, это знак?
— Вероятно, — шепотом откликается Эрик, не смея ненароком шевельнуться, — Если только нам самим захочется так думать.
Пальцы Кристины бессознательно скользят вверх по его туго перебинтованным предплечьям, затем забираясь под расстегнутые манжеты рубашки, оглаживая оголенную, не истерзанную огнём кожу.
Дыхание обоих сбивается.
Она глядит на Эрика как-то по особенному из-под пушистых, светлых ресниц и он ощущает то, как стремительно по его коже расползаются щекочущие мурашки, вынуждая его легонько вздрогнуть, когда её мягкая ладонь ложится на его пылающую от поднимающегося внутри жара грудь.
Нужно остановить это безумие.
Он неловко отшатывается от Кристины, ежесекундно разрушая такую трепетную, нежную связь и эту охватившую их обоих с головой тягу друг к другу.
— Будем убираться? — спрашивает севшим от напряжения голосом Даае, и Эрик оказывается ей безмерно благодарен за этот вопрос, спасший их от всей неловкости ситуации.
— Да, я приведу себя в порядок, — соглашается он вполголоса, резко одергивая ставший узким ворот рубашки, — а ты можешь пока располагаться.
Дождавшись легкого кивка девушки, Эрик торопливо покидает гостиную и скрывается за дверью ванной, закрывая её затем на щеколду и тяжело вздыхая.
Его тело совсем перестает поддаваться какому-либо контролю, когда Кристина дотрагивается до него так, когда так на него смотрит.
Неуверенно шагнув к маленькому умывальнику, Призрак ополаскивает подрагивающие руки в ледяной воде, чтобы затем взметнуть их к своей разгоряченной шее и хоть немного умерить пыл. Пыл и непозволительное, такое неправильное желание. Глупое, наивное желание посягнуть на то, что по праву ему не принадлежит и никогда принадлежать не будет.
Нужно только прийти в себя.
Иначе он просто напугает её этим треклятым отсутствием всякой власти над собственным телом. Телом, не знавшим ласки женских, таких отчаянно любимых рук.
Пальцы мужчины медленно скользят от собственной шеи к высоко вздымающейся груди, точь-в-точь повторяя прикосновения Кристины, и он самозабвенно прикрывает глаза, рвано выдыхая и позволяя себе вновь насладиться этой картинкой, рисуемой воображением в его голове.
Не силясь остановиться, он расстегивает одну пуговицу своей рубашки за другой, спускаясь тонкими пальцами всё ниже вдоль торса и к донельзя затянутому на его узких бёдрах ремню.
Он не может совладать с собственным телом.
Тяжелая металлическая пряжка одним ловким движением рук музыканта спадает, тотчас ослабляя почти невыносимое давление в паху. Усилием воли подавив болезненное стенание, Эрик быстро проводит пальцами по всей длине твердеющего члена.
Он никак не может выбросить из головы образ Кристины, глядящей на него с, казалось бы, совершенно нереальным вожделением. Пускай её нежный, ангельский образ совсем не вяжется с развязными действиями Призрака, но он уже никак не может себя остановить.
Навалившись на стену из деревянных брусьев, Эрик поджимает губы, глуша непроизвольно срывающиеся с его губ стоны и ритмично водя ладонью по члену, налившемуся кровью. Сердце заходится с каждым толчком, и он до боли кусает свой кулак: до боли в стиснутых челюстях, до боли на выступающих костяшках — только чтобы не сорваться на ее имя, только чтобы не произнести ни одного звука, только чтобы сдержаться.
Связки сводит от наслаждения, и он тяжело сглатывает, шумно выдыхая через рот, тут же вновь кусая кулак, буквально затыкая самому себе рот — только тихо, только тихо, Боже, ни звука…
Он представляет себе, как держит в своих руках стройное и до одурения податливое тело Кристины, как касается своими тонкими пальцами её аккуратной груди, очерчивает бледные ареолы, как склоняется к её хрупкой шейке, чтобы запечатлеть на ней такой сладкий, продолжительный поцелуй и скользнуть языком к мочке ушка, вынуждая её глухо стонать от этих нежных ласк.
Он запрокидывает голову, сдирая зубами кожу со своих тонких губ, и тут же всасывает вмиг появившуюся кровь — это распаляет еще больше, эта боль тоже становится частью идеальной картины, созданной в его воображении, и он крепко-крепко жмурится, стискивая зубы.
Боже, как хорошо.
Он представляет себе каждое мгновение их невероятного единения и… внезапно чувствует, как близок пик этой выдуманной им связи. Чувствует и изливается прямо в собственную ладонь, судорожно выдыхая и содрогаясь от долгожданного облегчения.
— Эрик! — раздается звонкий голос Кристины из-за двери. — У тебя всё в порядке?
Он смущённо оглядывается на дверь и сжимает пальцы рук, впиваясь ногтями в тонкую кожу ладоней, стремясь заглушить всякие подсознательные порывы этой тупой болью.
— Да, — вынужденно врёт Эрик, и его голос предательски ломается, — я сейчас!
— Я уже успела соскучиться, — ласково отвечает она и заливается тихим смехом, заставляя Призрака чувствовать где-то внутри такую колкую, саднящую вину.
Он понуро качает головой, мысленно проклиная самого себя и свою отвратительную выдержку, — Эрику теперь стыдно выйти за эту чёртову дверь и взглянуть ей в глаза, как ни в чем не бывало.
Подойдя на ватных ногах к умывальнику, Призрак споласкивает руки и торопливо застегивает ремень твидовых брюк, заправляя в них успевшую помяться рубашку. Бросив на себя короткий взгляд в зеркало, Эрик только отрешенно усмехается — он противен сам себе.
