Если бы предложения 1983 года были приняты в качестве договора, его подписанты обязались бы не испытывать, не размещать на орбите и не устанавливать на небесных телах «любое оружие космического базирования, предназначенное для уничтожения объектов на Земле, в атмосфере или в космическом пространстве»; не использовать уже находящиеся на орбите либо уже установленные на небесных телах космические объекты «для уничтожения любых целей на Земле, в атмосфере или в космическом пространстве»; не «разрушать, наносить ущерб, нарушать нормальное функционирование или изменять траекторию полета космического объекта, принадлежащего другим сторонам»; не испытывать и не создавать новых противоспутниковых средств (ASAT) и уничтожить любые ASAT, которые у них уже, возможно, имеются; не испытывать и не использовать пилотируемые космические корабли (читай: американские шаттлы) для военных или противоспутниковых целей[411].

В 2008 году Россия и Китай в ходе Конференции по разоружению ООН представили свой проект договора, который должен был прийти на смену резолюции PAROS и который назывался ДПРОК (PPWT): «Договор о предотвращении размещения оружия в космическом пространстве, применения силы или угрозы силой в отношении космических объектов». Его перспективы можно было частично оценить из параграфа 34 российско-китайского письма 2015 года, в котором описывается недостаток полезного вклада в этот договор со стороны Соединенных Штатов: «Вместо конструктивных предложений по содержанию проекта ДПРОК мы снова видим возмутительные попытки Соединенных Штатов Америки навязать международному сообществу свою политизированную оценку космических программ определенных государств». Соединенные Штаты, говорят авторы письма, «избегают брать на себя какие-либо дополнительные международные юридические обязательства, которые имеют отношение к космосу, в том числе имеющие целью гарантировать, что космическое пространство останется свободным от оружия любого вида», и не делают ничего, чтобы «обеспечить прогресс в одобрении взаимно приемлемых резолюций по вопросам, касающимся безопасности деятельности в космосе». Отборная брань на дипломатический манер.

Выдвигали свои предложения и другие заинтересованные стороны. Высокопоставленный немецкий дипломат Детлев Вольтер в 2006–2007 годах разработал подробный проект «Договора о коллективной безопасности в космическом пространстве». В отношении необходимости «открытого запрета активных и деструктивных средств ведения войны в космосе» Вольтер предложил, чтобы подписанты «приняли бы на себя обязательства воздерживаться от любого размещения или применения любого объекта в космосе или на Земле, который был бы спроектирован или модифицирован со специальной целью причинить устойчивый физический ущерб любому иному объекту путем переноса массы или энергии соответственно». Вдобавок к требованию эксплицитности он также предложил, чтобы в космосе были запрещены противоракетные и антиспутниковые системы, с единственным исключением для систем ООН, имеющих целью «внедрение и поддержание режима нераспространения и <…> защиты против несанкционированных и случайных ракетных пусков».

Пока еще не ратифицирован какой-либо документ, сводящий воедино современные попытки сделать космос постоянным оплотом мирной деятельности на пользу всего человечества, центральным элементом и краеугольным камнем международного космического права остается Договор о космосе 1967 года, «высшее достижение деятельности [ООН] по демилитаризации космического пространства». На сегодня его подписали и ратифицировали 105 государств, включая не только Соединенные Штаты и Россию, но и Китай, Индию, Пакистан, Израиль, Великобританию, Канаду и все страны Западной Европы, кроме, разве что, карликовых государств, и подписали без ратификации еще 25, то есть в общей сложности 130 из 193 стран, входивших в ООН на начало 2017 года[412].

В идеале ратификация должна свидетельствовать о том, что каждая из этих стран признает и уважает «общую заинтересованность всего человечества в прогрессе исследования и использования космического пространства в мирных целях». Но, как происходит и с другими мирными соглашениями, это уважение не слишком влияет на нарушение или соблюдение положений договоров. Взгляните на некоторые из положений этого договора:

Статья II

Космическое пространство, включая Луну и другие небесные тела, не подлежит национальному присвоению ни путем провозглашения на них суверенитета, ни путем использования или оккупации, ни любыми другими средствами.

Статья III

Государства – участники договора осуществляют деятельность по исследованию и использованию космического пространства, в том числе Луны и других небесных тел, в соответствии с международным правом, включая Устав Организации Объединенных Наций, в интересах поддержания международного мира и безопасности и развития международного сотрудничества и взаимопонимания.

Статья IV

Государства – участники договора обязуются не выводить на орбиту вокруг Земли любые объекты с ядерным оружием или любыми другими видами оружия массового уничтожения, не устанавливать такое оружие на небесных телах и не размещать такое оружие в космическом пространстве каким-либо иным образом.

Обычный человек интерпретировал бы это так: никто не может владеть или управлять любой частью космического пространства, нарушать в ней мир, подрывать международное сотрудничество или вводить туда оружие, способное нанести катастрофический ущерб.

Но не думайте, что с такой интерпретацией согласятся правительства и военные. ВВС США, например, придерживается значительно более широкого толкования договора о космосе (если и когда он вообще упоминается в официальных документах этого ведомства)[413]. Взять хоть основополагающий документ ВВС «Космические операции» (2006), в котором утверждается, что, хотя «правовой режим космического пространства накладывает несколько существенных ограничений, в целом он обеспечивает достаточную гибкость и простор для военных операций в космосе». Затем документ буквально ставит с ног на голову статью III договора, касающуюся роли международного права в сохранении мира:

В космическом пространстве действует право на самооборону признаваемое Хартией ООН и, в еще более фундаментальной форме, общим международным правом. Кроме того, к любой военной деятельности в космическом пространстве приложимы такие нормативные понятия военного права, как необходимость, разграничение и пропорциональность.

По поводу статьи IV договора, в которой говорится об оружии, документ ВВС дает следующие разъяснения: «размещение в космосе вооружений, отличных от оружия массового уничтожения, является допустимым <…>, как и перемещение там ядерных вооружений, таких как МБР». Наконец, по поводу декларируемой Договором общей цели отстаивать мир говорится:

Большинство стран традиционно признает, что осуществление «мирных целей» не запрещает военной деятельности в космосе; такая деятельность имеет место на протяжении всей космической эры и не встречает значительного международного протеста. Это выражение скорее интерпретируется как требование, чтобы действия, предпринимаемые в космосе, были неагрессивными <…> и чтобы все воздерживались от угроз применения силы или собственно ее применения, кроме как в соответствии с законом, например для самозащиты.

Центром военной доктрины США является расширительное определение самообороны – активной, а не пассивной. Принятие такого определения предполагает потенциальную возможность использования оружия, а это, в свою очередь, открывает дверь реальной программе вооружений.