Но границы известного человеку мира уже давно распространились далеко за пределы Средиземного моря. Быстро приближались перемены. Прошли столетия с тех пор, как викинги начали возить морем в Британию сушеную треску, исландцы гостили в Винланде (Ньюфаундленде), полинезийцы расселились по Новой Зеландии, а китайцы пересекли Аравийский залив и узнали, что обитатели Восточной Африки пьют свежую буйволиную кровь, смешанную с молоком. На составляющихся в Европе свежих картах уже появилась южная половина Африки, которая, как догадывался Птолемей более тысячелетия назад, простиралась к югу далеко за экватор. Когда-то Плутарх знал, что Африку можно обогнуть морем, а Александр Великий – что до нее можно доплыть от устья Евфрата. Но потом она, если можно так выразиться, на время исчезла. К концу XIII века венецианец сопровождал монгольскую принцессу из Южно-Китайского моря в Персидский залив, а генуэзец выстроил замок на Канарских островах. К концу XIV века арабские и индийские купцы обосновались на восточноафриканском побережье и дошли в южном направлении до самого нынешнего Мозамбика. В начале XV века тяжеловооруженый флот, состоящий из более чем трехсот китайских судов под командой грозного евнуха, адмирала Чжен Хэ, везущий почти 28 000 солдат и полдюжины астрологов, продвигался вперед с целью поразить и запугать южных соседей Китая, щедро демонстрируя им как сокровища династии Минь, так и военную мощь[101]. И наконец, но далеко не в последнюю очередь, вернемся к Западной Европе – здесь португальцы начали вдоль и поперек бороздить воды Атлантики.

Родившийся в 1394 году португальский принц Генрих Мореплаватель посвятил свою жизнь поискам в Африке «Реки Золота», искоренению ислама, охоте за рабами и перцем и, как говорит придворный хронист этого времени, исполнению своего гороскопа – следованию «предназначенным небом путем», который вел его к завоеванию новых земель:

Его восходящим знаком был Овен, а это дом Марса и возвышение Солнца, а его владыка в XI доме, в соединении с Солнцем. И так как сказанный Марс находился в Водолее, каковой есть дом Сатурна, и в лунном доме Надежды, это означает, что Господину [Генриху] суждено потрудиться в великих завоеваниях, особливо же в поисках вещей, кои были скрыты от других мужей и составляли тайну – в соответствии с природой Сатурна, в чьем доме он находится. И то, что, как я говорил, ему сопутствует Солнце и что Солнце находится в доме Юпитера, означает, что все его пути и его завоевания будут исполнены успешно[102].

Существует много рациональных, стратегических причин, по которым кто-либо может призвать на помощь Вселенную для совершения своих завоеваний. Вы можете напасть ночью в новолуние, в наиболее темное время – как было сделано в начале операции «Буря в пустыне» в 1991 году. Можете тщательно отслеживать уровень лунных приливов во время морского вторжения, чтобы удостовериться, что ваши суда не сядут на мель. Можете атаковать в фазе наибольшей активности полярных сияний, которые нарушат радиосвязь в войсках противника. Причины воинственности принца Генриха коренились в лженауке астрологии и не были ни рациональными, ни стратегическими.

Уже в то время было совершенно ясно, что принц Генрих – магистр могущественного ордена Христа, пришедшего на смену не менее могущественным тамплиерам, – предпринимает не что иное, как крестовый поход, по своей сути, сплав войны, погони за прибылью, исследовательской экспедиции и насильственного установления чуждой другим народам идеологии. Американский журналист Уильям Берроуз, писавший в XX веке об исследовании космоса, называл его «процессом, который на всех уровнях определялся и вдохновлялся политикой и соперничеством» – именно это можно было бы сказать и о мотивах принца Генриха. Берроуз говорит: «Мотивы исследований всегда оказывались неверными. Но главное в том, что эти исследования проводились»[103]. Он, конечно, имеет в виду, что независимо от того, является ли исследователь истинным исследователем, исследование почти никогда не имеет своей движущей силой чистое стремление к познанию. Уберите покров любопытства, и вы обнаружите людей, стремящихся к политическому, культурному или экономическому доминированию, – они-то и выделяют средства на вашу экспедицию.

Генрих и капитаны его судов не могли бы предпринять свои походы без помощи астрономии. Этот факт ясно виден в вычурном декоре славных произведений португальской архитектуры, появившихся в его эпоху и вскоре после его кончины. В роскошном лепном обрамлении оконных проемов и арок, мозаичных полах и росписи потолков в величественном монастырском здании Конвенту де Кришту[104] и во многих других сооружениях многократно повторяется изображение астрономической армиллярной сферы, сплетенное с крестом крестоносцев[105] или с растениями экзотических земель. Историк Хорхе Канизарес-Эсгуэрра указывает на связь между астрономическим знанием и завоеваниями принца Генриха и последующих поколений колонизаторов с Иберийского полуострова: «[К]осмограф в роли рыцаря или рыцарь в роли космографа – это было отличительным признаком португальской и испанской колониальной экспансии в XV и XVI столетиях». Собирание знаний, утверждает он, было «продолжением добродетелей крестоносца». В авторитетном в середине XVI века труде королевского космографа Арте де Навегара кормчие представляются в виде «новых рыцарей, чьи боевые кони – их суда и чьи мечи и щиты – их компасы, карты, эккеры и астролябии»[106].

Первым завоеванием принца Генриха была Сеута, средиземноморский город на территории нынешнего Марокко, идентифицируемый с южным Геркулесовым столбом и до краев заполненный африканскими товарами огромной красоты и ценности. По приказу Генриха и на его деньги многие острова Атлантики, такие как Азоры, Канары и Мадейра, были превращены в плодородные земли. Мореходы, состоявшие на службе у принца, проложили далеко в море, в стороне от опасных ветров и течений, маршрут вокруг наводящего на моряков страх мыса Буждур. Они также обогнули самую западную точку Африки, дойдя до самого Сьерра-Леоне. В пути капитаны записывали высоту звезд на значительных мысах, островах и в устьях рек; по возвращении в Португалию астрономы пересчитывали их в таблицы широт. На пятидесятый год исполнения Генрихом своей астрологической судьбы его брат, король Португалии, даровал ему исключительные права на все открытые земли и все их население, которое с этой минуты считалось его рабами. Смерть Генриха в 1460 году почти не повлияла на путешествия португальцев. В 1473 году Лопеш Гонсалвеш пересек экватор; в 1488-м Бартоломеу Диаш обогнул мыс Бурь, южную оконечность Африки; в 1498-м Васко да Гама по морю достиг Южной Индии; в 1500-м, восемь лет спустя после того, как Колумб впервые пересек Атлантический океан, Педро Альвареш Кабрал приплыл в Бразилию. Их целью, так же как целью Генриха и конкистадоров, последовавших за ними, было «служить Богу и Его Величеству, просветить тех, кто обретается во тьме, и разбогатеть, чего желают все люди»[107]. Короче, они закладывали фундамент империи.

Нельзя сказать, что торговля уже не сделала многих богатыми, к тому же благодаря ей была построена глобальная экономика, охватывающая все пространство Старого Света. Подумайте вот о чем: у мусульманских воинов, сражавшихся на Среднем Востоке против участников крестового похода, кольчуги были с Кавказа, а сталь для их мечей была выплавлена в Южной Азии из железной руды, привезенной из окрестностей Сахары. Османские халифы взимали с купцов налоги, китайские императоры собирали дань (и изобрели бумажные деньги), а купцы знай себе возили товары с рынка в порт и из порта на рынок. Большая часть межконтинентальной торговли была паназиатской, частной и выполнявшейся диаспорами одной крови, языка или веры: иудеи, индийцы, мусульмане, армяне, ливанцы, китайцы из Фуцьзяня, жители Гуджарата. Индийский океан был перекрестком путей, соединявших сеть торговых центров, которая раскинулась на тысячи миль, и местные правители от Восточно-Китайского моря до восточных берегов Африки обычно не препятствовали купцам любого подданства и цвета кожи заходить в их порты. Но при этом средневековые торговые сети Среднего Востока и Азии, хоть и распространялись во все стороны света, не были колониальными империями. Мусульманский халифат собирал достаточно налогов, чтобы оплачивать армию, охранявшую безопасность торговых путей, по которым стекались ценные товары. И китайская держава, в чьих пределах производилось достаточно сахара и тропических деликатесов, не имела причин тратить деньги, силы и человеческие ресурсы на создание заморских колоний[108].