На протяжении десятилетий американские аналитики представляли этот конфликт как двусторонний, с разной степенью интенсивности педалируя дуалистическую риторику эпохи президентства Кеннеди: две сверхдержавы, две взаимоисключающие экономические и политические системы. С этой точки зрения конфликт между сверхдержавами был внутренне обусловлен и неизбежен, а сотрудничество маловероятно или в лучшем случае неискренне. Тем не менее в дипломатическом отношении американо-советское сотрудничество в космосе с самого начала было успешным: Договор о космосе 1967 года, двустороннее соглашение «Сотрудничество в космосе» 1972 года и совместный тестовый проект «Союз – Аполлон» в середине 1975 года, когда пилотируемые космические корабли обеих сверхдержав состыковались и их экипажи провели два дня вместе на низкой околоземной орбите[491]. Космос оказался не просто передним краем научно-технического прогресса, но и передним краем «разрядки».
В 1980-х – пока в Соединенных Штатах шли споры между сторонниками и противниками программы «Звездных войн» – Советский Союз затрещал по всем швам под грузом внутриэкономических и политических проблем и под давлением растущих некоммунистических течений в его сателлитах в Восточной Европе. Время было не слишком удачным для фундаментальных исследований в области космических наук, зато отлично подходило для развития военных приложений. В 1986 году обе противоборствующие в холодной войне стороны пережили несколько ужасных недель и даже месяцев. В феврале американский космический челнок «Челленджер» взорвался через несколько секунд после старта – все семеро астронавтов погибли. В апреле взорвался ядерный реактор на Чернобыльской атомной электростанции на Украине, выбросив в окружающую среду огромное количество радиоактивного вещества, – погибли десятки рабочих АЭС, а тысячи детей заболели раком щитовидной железы оттого, что пили облученное молоко. Как писал Уильям Бэрроуз в книге «Этот новый океан»: «1986 год стал началом конца. Этот момент был отмечен двумя катастрофами, которые всем казались технологическими, но причины которых были гораздо глубже. <…> И обе заставили планету содрогнуться»[492].
В марте 1989 года в Советском Союзе прошли выборы в новый состав высшего законодательного органа страны, на которых впервые с 1917 года у избирателей была возможность выбора из нескольких кандидатов. Многие официальные лица, представлявшие коммунистическую партию, потерпели на них поражение. Вечером 9 ноября 1989 года на пресс-конференции, транслировавшейся по телевидению в прямом эфире, усталый восточногерманский бюрократ вдруг, словно забывшись, сделал неожиданное и, похоже, несанкционированное объявление: мол, партия «сегодня решила… гм… выпустить директиву, которая позволяет каждому гражданину Германской Демократической Республики… гм-гм… покинуть ГДР через любой из пограничных переходов». Через несколько часов жители Восточного Берлина уже плясали на ненавистной Берлинской стене, круша ее молотками, и толпы их хлынули в Западный Берлин[493]. В начале декабря 1991 года одиннадцать из пятнадцати бывших советских республик образовали Содружество независимых государств. Еще через несколько недель, 25 декабря, советский лидер Михаил Горбачев, который и начал политику «гласности» и «перестройки», покинул свой пост. В феврале в Вашингтоне лидер независимой России Борис Ельцин и американский президент Джордж Буш объявили, что холодная война официально окончена.
Даже беглый взгляд на цифры советской экономической статистики 1990–1991 годов дает яркую картину краха Советского Союза и трудностей, переживаемых новорожденной Россией. 40 % щедрого урожая зерновых, собранного в СССР в 1990 году, сгнило или было уничтожено грызунами из-за ужасного положения дел с переработкой и транспортировкой пищевых продуктов. Заводы столкнулись с ползучим ростом цен на сырье: индекс оптовых цен на промышленную продукцию составил 200 % годовых в течение первой половины 1991 года и продолжал расти. Цены на обычные товары и услуги с декабря 1990-г о до декабря 1991 года выросли на 240 %, и доходы населения за ростом цен не поспевали. Экспорт в 1991 году упал на 33 %. Государство пыталось выйти из положения, печатая все больше рублей; с рабочими расплачивались водкой. Аспирин, не говоря уж об антибиотиках, стал редкостью. Продолжительность жизни резко упала.
При виде всех этих распрей и лишений, охвативших СССР в последние годы правления Горбачева, можно было предположить, что масштабная советская космическая программа должна рухнуть вместе со стремительным падением валового национального продукта[494]. Но это оказалось не совсем так. Все было сложнее.
Джеймс Клей Мольц в своей книге «Политика космической безопасности» пишет, что в 1985 году, в первый год Горбачева на посту генерального секретаря КПСС, он и его советники были сыты по горло «непрекращающимся военным соревнованием», убеждены, что достижения космических исследований могли бы «послужить эффективным ускорителем научной и технологической революции», и намеревались ослабить мертвую хватку военной конкуренции на шее у космической программы. Их первым шагом было создание ориентированного на внешние контакты космического агентства «Главкосмос», которое должно было вывести на западный рынок часть впечатляющих советских космических сервисов, оборудования и исследований, привлекая тем самым, кроме всего прочего, столь необходимую стране валюту. «Советские космические технологии тогда составляли одну из немногих областей, где СССР был на равных с мировыми лидерами – а в некоторых случаях и впереди них», – убеждает Мольц[495]. Среди востребованных советских технологий были, например, ракета-носитель «Протон» и стартовый двигатель «Энергия», способные доставить на орбиту сотни тонн груза. Не забудем, что список космических рубежей, которые Советский Союз покорил первым, был гораздо длиннее, чем у Соединенных Штатов. К 1985 году Советский Союз за четырнадцать лет успешно вывел на орбиту шесть космических станций, тогда как Америка – лишь одну.
В феврале 1986 года Советский Союз запустил в космос свою космическую станцию длительной эксплуатации «Мир» – восьмую в серии «Салют», но под новым именем. Позже в том же году Рональд Рейган и Михаил Горбачев встретились на саммите по ядерному разоружению в Исландии. Эта встреча могла бы быть успешной, если бы не непреклонная приверженность США программе «Звездных войн», или Стратегической оборонной инициативе. Но во время саммита Горбачев не знал, что в Советском Союзе уже полным ходом шла разработка собственных наступательных вариантов оружия «Звездных войн»: орбитальной лазерной пушки «Скиф» и вооруженной ракетами орбитальной боевой станции «Каскад». С неудовольствием узнав о «Скифе», Горбачев тем не менее разрешил его демонстрационный запуск с ракетой-носителем «Энергия» в мае 1987 года – только без лазера. Гигантская ракета-носитель выполнила свою часть задачи безупречно, но «Скиф» утонул в северной части Тихого океана. Вскоре после этого финансирование советских «Звездных войн» было прекращено.
Космос вновь подошел к порогу разрядки. Советский Союз представил Западу ряд гражданских проектов, в том числе совместную советско-американскую марсианскую миссию и финансируемую Советским Союзом Международную космическую станцию. К апрелю 1987 года, еще до гибели «Скифа», будущее, казалось, прояснилось настолько, что госсекретарь США и министр иностранных дел СССР сочли возможным подписать соглашение о шестнадцати совместных научно-космических проектах, в том числе о нескольких марсианских миссиях [496]. В начале декабря 1988-го, всего через несколько месяцев после ряда космических неудач, которыми закончились попытки представить СССР «надежным и по-прежнему инновационным партнером», Михаил Горбачев выступил на Генеральной Ассамблее ООН. Объявив о том, что его страна в одностороннем порядке сократит свою армию и вооружения, он снова обозначил советскую позицию: «деятельность в космическом пространстве должна полностью исключать возможность появления там оружия». Затем он предложил использовать советскую радиолокационную станцию как международную станцию слежения за космосом под контролем ООН[497]. Потенциальный космический конфликт мог стоить слишком много, а в случае его углубления – еще во много раз больше. Советский Союз больше не мог себе ничего такого позволить.
