…это была первая полномасштабная война, в которой Соединенные Штаты могли круглосуточно применять разведывательные спутники и измерительные датчики по всей площади театра военных действий, а также первый крупный конфликт, в котором они могли воспользоваться преимуществами полного круглосуточного покрытия земного шара системой спутников глобального позиционирования (GPS).
У Соединенных Штатов и Британии не было тотального господства в космосе. У Ирака имелся доступ к спутникам телевизионной ретрансляции, перед войной он закупил большое количество спутниковых фотографий <…> и мог на коммерческой основе пользоваться спутниковой системой глобального позиционирования.
Однако преимущество Коалиции во всех областях пространства было столь подавляющим, что по сравнению с этим возможности Ирака оставались ничтожны. <…> Диапазон космических коммуникаций и средств сбора данных, гигантские ресурсы, которые Соединенные Штаты смогли мобилизовать для ведения глобальных военных операций, позволили США достичь почти мгновенной связи между командным управлением и сбором, обработкой и распространением разведданных. В то же время система GPS позволила США и Британии четко определять положение своих и вражеских частей и как определять цели, так и сопровождать к ним дистанционно управляемые боеприпасы[481].
Принесло ли возрастание космической власти Америки пользу 25 миллионам иракцев, оставшихся без власти после падения Багдада и захвата президента Саддама Хуссейна в апреле 2003 года? В конечном счете возглавленный США второй «блицкриг» в Ираке, за которым в этой стране последовали годы все возрастающего уровня насилия, погубил ее. И победа, которую весной и летом 2003 года славило столько американских официальных лиц и комментаторов, и «коалиционное правительство, готовое к работе», как выразился один американский генерал, оказались иллюзиями. Во вступительном параграфе своей вышедшей в 2003 году книги «Иракская война: стратегия, тактика и уроки» Кордсмен предостерегает: «История изобилует попытками сделать немедленные выводы из уроков войны, выводы, которые в конце концов оказываются основанными на неверной информации и предположениях».
Он не может заставить себя упоминать о конце войны или о провозглашении мира без того, чтобы не предупредить читателей о фальши, даже о кичливой самонадеянности этих слов, и поэтому неизменно берет их в кавычки: «стоимость военных действий со времен “окончания” войны»: «“мир”, который за этим последовал». Он предупреждает, что военные операции США не привели к уменьшению насилия и что этот конфликт вполне может вспыхнуть вновь в более широком масштабе.
Предостережение Кордсмена оправдалось. Американская кампания «Страх и трепет» положила начало распаду современного Ирака, обострению религиозных конфликтов и появлению региональных джихадистских армий. Даже сегодня в некоторых частях страны поездка на рынок за килограммом риса может оказаться игрой со смертью, а пойти в школу и вовсе невозможно. В результате этой войны, если не считать роли аэрофотосъемки и спутникового дистанционного зондирования в обнаружении скрытых в песках древних развалин и предотвращения разворовывания сокровищ древних городов, вся мощь космических средств Америки мало что дала для улучшения жизни народа Ирака[482].
В будущих войнах Америки космические средства будут еще совершеннее, наземные войска – еще малочисленнее, воздушный транспорт – еще более автономен, спутники и дроны станут более «умными», будет больше дистанционного управления, киберсаботажа и меньше простого физического разрушения. Сочетание космических и кибернетических средств приведет к тому, что будет меньше руин, меньше крови и к тому же меньше опасности для тех, кто станет эти средства применять. Установить на основе спутниковых данных присутствие предполагаемых или действительных врагов, таких как Усама бен Ладен, и стереть их и их сторонников или, по крайней мере, их родных и соседей с лица земли будет еще более обычным делом. Разрушить реальное здание, словно играя в компьютерную игру, станет еще легче, и можно будет еще меньше вспоминать о неприятных подробностях войны.
Тем временем, даже если стоимость ведения войны в долларах уменьшится, человеческие потери с обеих сторон будут по-прежнему невосстановимы. Некоторые из прежде сверхсовременных американских космических средств «уйдут во мрак», как выразился один специалист по космическим приборам, а другие чудеса техники займут их место. В то же время непрерывно совершенствующиеся приемы киберсаботажа могут сделать менее убедительными призывы к созданию разрушительного космического оружия. Аналитики, приостановившие использование выражения «космическая война» до тех пор, пока оружие не будет применяться с околоземной орбиты или пока не начнутся бои между космическими кораблями, могут прождать еще долго. Нападение из космоса при все растущем количестве летающих вокруг Земли обломков будет со временем становиться все менее разумным способом разрешения конфликтов, в то время как наблюдение за земной поверхностью из космоса может стать все более и более мощным и быстро распространяющимся средством защиты. Не только Америка и ее союзники, но и джихадисты, и пропагандисты их идей в социальных сетях считают, что еще некоторое время космос, скорее всего, останется лишь вспомогательным средством ведения войны, а не ареной боевых действий. «Боепространство» – новое словечко, область космоса, занятая военными, область размещения шпионских и коммуникационных платформ, легко достигаемая и просто контролируемая, так непохожая на гигантскую и в гигантской же степени враждебную человеку Вселенную астрофизиков, – предсказуемо останется ограниченным околоземными орбитами.
___________________
В общем и целом мировая экономика космоса – включая военные, гражданские и коммерческие расходы, как правительственные, так и неправительственные, – сейчас преодолела отметку в 330 миллиардов долларов, что больше текущего ВНП таких экономических гигантов, как Гонконг и Сингапур, и более чем в 15 раз превышает годовой бюджет NASA.
Крупнейшим фактором мировой космической экономики является быстро растущий уровень коммерческой активности – в 2016 году она составила более трех четвертей глобальных расходов в космосе. В эту категорию входит все: телекоммуникационные спутники, спутники, обеспечивающие телевизионные и радиотрансляции, обслуживание запусков, страхование, производство космических аппаратов, спутниковый мониторинг долгосрочных поставок продуктов питания, наблюдения поверхности Земли с высоким разрешением, космический туризм и, наконец, такие мелочи, как обеспечение позиционирования, навигации и синхронизации (ПНС, англ. PNT – position, navigation, timing) для только что сделанной вами – и, как оказалось, ненужной – интернет-покупки или определения оптимального места вашей рыбалки на выходных. Другими словами, огромная космическая мощь и огромные прибыли только и ждут, чтобы кто-то завладел ими, – или, как формулирует эту мысль Космический фонд, «процесс постоянной интеграции космических технологий во все аспекты жизни» породил множество компаний, которые «стремятся монетизировать растущие потоки информации, текущие от космических систем и к ним».
Но это вовсе не значит, что роль государственного сектора в космической деятельности второстепенна. На земном шаре сейчас более полусотни космических агентств, причем некоторые из них принадлежат странам, страдающим от бедности, долгов, плохо организованной инфраструктуры и других зол. И все же в 2016 году большинство стран увеличило свой космический бюджет[483].
Сегодня ни одно государство не может ни достичь, ни сохранить ни экономическую эффективность, ни национальную безопасность, игнорируя космос как источник данных, канал связи и зону потенциальных угроз. Способность устанавливать связь – ключ к интеграции в современность, к участию в глобальной экономике и политическом устройстве мира. Отсутствие такой способности означает изоляцию, стагнацию и бессилие. Как пишет Джоан Джонсон-Фриз, «в глобализованной экономике способность к установлению связи является неизбежным требованием, иначе вы станете изгоем; это делает выход в космос вопросом национальной безопасности, которой ни одна страна пожертвовать не может».
