Меньшов Виктор
Моцарт и Сальери
Моцарт - традиционен (внешне, сценически). Сальери - в кресле, без парика. Неряшливые седые космы. В заношенном халате. Запустение. Стол, подсвечники, свечи. Раннее утро. На столе - оплетенная бутыль, бокалы, надкушенное яблоко. На стене - женский портрет.
Моцарт:
Сальери, здравствуй! Я не слишком рано?
Боясь обеспокоить - не спешил.
А ты уж на ногах...
Сальери:
Скорее, в кресле.
Увидеть рад. Но что поднять сумело
тебя так рано? Если мне не спится
в причину лет,- тебе сей груз не ведом.
Моцарт(неуверенно):
Сальери... Что-то странное со мною.
Мне сны нелепые смущают душу
и разум мой тревогой наполняют.
И по утрам, в тоске неизъяснимой,
я... плачу.
Сальери (с иронией):
Ты - плачешь? Моцарт? Верить ли?.. Не знаю...
А что есть слезы - ведомо тебе?
Ты наблюдал когда-нибудь, как плачут
в шандалах старых восковые свечи?
Моцарт (несколько недоуменно):
Смешной вопрос... Известно всем, что свечи
как женщины: и горячи, и мягки,
и так же сразу наготове слезы.
Сальери:
0, нет, мой мальчик. Это взгляд поспешный.
Смотри: сейчас я свечи зажигаю.
В них фитилек едва лишь разгорелся.
И воск еще упрямится... Напрасно.
Огонь - сильней. И первая слеза
скользнула по свече... за ней - другая...
А человек... Чем больше в нем гордыни,
тем больше слез. И тем быстрее слезы.
Моцарт:
Постой, Сальери. Столько праздных слов!
При чем тут свечи? Боже! Бедный разум!
Кошмары стали сниться по ночам,
с тех пор, как этот Черный Человек
смутил меня заказом неприятным.
Я сразу понял - это злобный рок.
Шаги судьбы грохочут за спиною.
А ты смеешься...
Время нас рассудит.
Сальери:
Ах, Моцарт! Как далек наш суд!
Но времена - еще не Время.
Мы одному суду принадлежим,
у нас с тобою разные вершины.
Я, как Сизиф, таская в гору камни,
свою вершину сам себе построил.
Ты от трудов таких избавлен свыше.
Ты - гений. Жизнь твоя легка,
как посвист перелетной птахи.
Прекрасен гения порыв!
И царство слов!
И царство жеста!..
В Бессмертье все облечено:
Слова, Поступки, и Деянья.
С тобой и муза не на Вы,
а прислонясь к щеке щекою...
Одна беда: рожденным на вершине
неведомо боренье с высотой.
Ты обречен к Бессмертью
вот твой яд!
Да, этот яд и сладок, и приятен,
но, милый мой, не слишком ли пьянит?
Не разменять бы золото на медь.
Моцарт:
Сальери! Ты запутался в словах.
Сам говоришь - я гений. Гений свыше.
И в тот же час - про мелкие размены.
Но если гений мой дарован Богом
кто? или что? - отнять его посмеет?!
Кто в силах посягнуть на эту славу,
которой Бог - опора в небесах?
Сальери:
Что - слава? Слава - тлен.
Бессмертье? Где-то там. Где нас не будет...
Но! - Бог в душе превыше Бога в небе.
И превзойти Творца не всяк сумеет,
а тот, кто знает: Богом нам дана
такая малость. Все же остальное
от мира. От его скупых щедрот...
Моцарт:
Да что мне мир?! Я сам - награда миру!
Работа? Там, где ты, старик Сальери,
едва мерцаешь робким огоньком,
там я костер воздвиг под небеса!
Я - Моцарт! Озаренье века!
Сальери:
О!.. Моцарт!.. Моцарт - фейерверк.
Сальери - тусклая лампада.
Да. Фейерверк - слепит... Но ты представь...
Нет, право, Моцарт. Право же, занятно!
Представь, что каждый вечер - фейерверк.
Не слишком ли? Не обижайся, Моцарт.
Мы часто ненароком забываем
не то, что про лампады - про иконы.
Бог нас простит. Мы все - живые люди,
и от молитвы не родятся дети.
И если б не терпение старушек,
елея добавляющих в лампады
давно б они угасли у икон.
А Бог - он нужен. Нет, не ежедневно.
Тогда, когда Никто уже не нужен.
Ты мечешься. А круг все уже... уже...
Весь мир - как острие в нагую грудь.
Моцарт:
Но что ты проповедуешь, Сальери?
Пустые словеса. Хоть так. Хоть эдак.
Так повернул - одно, а так - глядишь, другое.
Игра в слова - опасная игра.
Сальери:
А в ноты?
Моцарт:
В ноты? Ноты - не слова...
Сальери:
Ах, Моцарт, Моцарт. Музыкою слово
не объяснить, как музыку - словами...
Нет, можно - если слово это Слово,
а музыка... Меня ты понял, Моцарт?
Моцарт:
Сальери, ты все вглубь, да вглубь.
И все про то, что мы давно учили.
Я не школяр. Назначена дорога.
Она пряма. И жизнь полна восторга.
Сидишь кротом в своей норе, Сальери.
Жизнь за стеной грохочет карнавалом.
Там - Музыка! В улыбках юных дев!
В хрустальном звоне вспененных бокалов!
Там - в ярких красках праздничных нарядов!
В сиянье солнца! В чистоте небес!
Бежать от жизни... Ты же трус, Сальери.
Сальери:
Жизнь наша - не движенье по прямой,
а долгое блужданье в Лабиринте,
где по углам таятся Минотавры.
Им несть числа. Стоглавы. Многолики.
Бессмертную! Единственную Душу
готовы рвать бесовскими когтями.
На тысячу! На десять тысяч
душонок мелких, серых и невзрачных.
Их много - Минотавров! Много. Много.
(впервые приподнимается с кресла, кричит, указывая пальцев на камзол Моцарта, на бутыль, на женский портрет)
Вот - Минотавр!.. И то! И - это!..
(опускается в кресло, прежним тоном)
Вот, что, с пути сбивая, губит нас.
Не разминуться - всюду минотавры.
Но мы - в служении у Муз. В служении!
Не в слугах праздных. Мы - не для себя.
И коль талант - тщеславию утеха,
когда в величии он обращен
к себе лицом - и только, он - дерьмо!
Воняет, хоть и блещет позолотой.
Талант - есть свойство наших душ
во многих душах отражаться.
Мы - миг. Мы заглянули в мир
так ненадолго! Наши души - тень.
Да - тень... Представь: вот мы под фонарем,
и тени прилегли у наших ног.
Шаг в темноту - и тени нет, как нет.
Но вот я умер. На ходу. Внезапно.
Безносая сразила. Я упал.
И - нет меня. Недвижен. Там. Далеко.
Фонарь мерцает. Умер. Тень живет.
Она, змеей вкруг тела извиваясь,
живет. А тело - смрад и тлен.
Мы все Творцом воссозданы из праха,
чтоб, промелькнув, рассыпаться во прах.
Мы - прах. Не мы бессмертны - души.
Моцарт:
Сальери! Мы - не все. О чем ты?!
