И, если бы Тейт не говорил горячих слов об ответных чувствах, Нийман бы стерпел, но доминант скрывал правду и откровенно врал в лицо. Хотя, даже не измена так унизила и оскорбила сабмиссива, даже не то, что Тейт, на волне эмоций, во время одной кулуарной Темной вечеринки предложил своего саба кому-то другому (хотя и этого, по правде говоря, делать не стоило, тогда Ал был не готов подчиниться кому-то еще). Страшней всего было то, что едва успев расслабиться и приноровиться к новой энергетике, услышать сперва ссору возлюбленного с кем-то, а потом получить кнутом несколько ударов такой силы, что казалось переломился позвоночник. Тогда темнело от боли в глазах, а в уши лились такие оскорбления, что хотелось только свернуться клубком и завыть. И даже это можно было пережить, если бы Тейт хоть на секунду встал на защиту своего саба. Но мужчина только пытался успокоить вышедшую из себя женщину, как потом оказалось, собственную жену, а следом за ней еще одного любовника, который неожиданно пришел на вечеринку, чтобы сделать сюрприз.

Сейчас Нийман мог только удивляться тому, насколько пошлая и примитивная сложилась ситуация, как в дешевой мелодраме. Но тогда он медленно сгорал от ненависти к Тейту и самому себе. Благо тот, кто разогревал его перед поркой оказался достаточно адекватным, чтобы отвязать парня и помочь ему уйти.

Физически Ал пришел в себя достаточно быстро — небольшое рассечение кожи на спине зажило за несколько недель, а остальные синяки сошли еще быстрее. Страшнее было то, что творилось в голове. Поэтому Нийман решил бежать. Как можно дальше, как можно быстрее.

С его портфолио найти работу в другом городе было не то, чтобы сложно, но Нийману пришлось поискать что-то среднее между Альфа-Центаврой и возможностью навещать родственников раз в пару недель на выходных. И он сбежал достаточно далеко, сменив номера телефонов и выбросив все мысли о прошлом на задворки сознания, стараясь не вспоминать, ни о Теме, ни о Тейте.

Зазвонил рабочий телефон, вырывая Ала из воспоминаний, на языке все еще был вкус шоколада, а в руках он сжимал записку, все еще не зная, что делать. Поэтому, как и учил Ди, он расставил приоритеты и занялся срочной работой.

Ди: Расскажешь про интервью? Или обсудим, когда встретимся?

Казалось, доминант чувствовал смятение своего сабмиссива — он всегда писал в моменты душевного раздрая, если сам Ал не мог найти в себе силы признаться в своей очередной проблеме. И сегодня сообщение от него пришло именно тогда, когда Алекс снова начал изводить себя тревожными мыслями. И, если в начале отношений, Нийман постоянно подвергал сомнению свои решения и часто стыдился их перед верхним, то в последний год стыдно ему было только за свои встречи с Тейтом, но не потому что Деймон осуждал, а потому что Ал и сам понимал, что это не несет никакой пользы, и часто приносит только лишнюю нервотрепку. Однако он также четко знал, что сегодня сорвется к Тейту, едва часы покажут конец рабочего дня.

Ал: Заезжай ко мне завтра днем, проведем субботу вместе, поиграем, а потом расскажу все, что ты захочешь.

Ди: Неужто герой два дня подряд созрел увидеться?

Нийман знал, что доминант шутит, но, несмотря на это, его сущность рвалась в две разные стороны — защитить Блэка или продолжить насмешки, однако ни того, ни другого делать не хотелось, поэтому он написал, что поговорит об этом с лучшим мужчиной на планете на выходных.

Рабочий процесс до того затянул Алекса, что тот едва не остался в ночную смену, и отвлекся от экрана он только тогда, когда кто-то из ночной службы поддержки тронул его за плечо. В глазах помутилось от страха не успеть получить желаемое и, в следующий раз, он пришел в себя, только услышав трель дверного звонка Тейта. Тот открыл дверь, широко зевая и щурясь — видимо заснул за работой.

— Не думал, что ты придешь сегодня.

— Могу уйти, если я тебе мешаю.

— Не мешаешь, заходи, я просто задремал.

— Ну, не на ком-то, уже хорошо. Однако ты удивил меня сильнее сегодня, я думал, что ты не знаешь слова «Прости».

Нийман знал, что ведет себя крайне грубо с этим домом, но просто не мог заставить себя прекратить, ведь эмоции Тейта, которые тут же отражались на его лице, были прекрасны. Он видел, что, судя по состоянию, Блэк не спал эту ночь и еще черт знает сколько ночей до этого, а сегодня задремал. Значило это только одно — секса не будет и пора валить, но хотелось остаться и быть рядом, обмениваться колкостями и просто… Просто что — Нийман додумать не успел, его мысли перебил глубокий, раздраженный вздох.

— А за что ты бы хотел еще услышать извинения?

— Мужчина, у вас амнезии не случалось?

— Иногда хочется, чтобы случилась, чтобы я проснулся, а жизнь — чистый лист.

— Ты и его говном измажешь, так что наслаждайся тем, что есть.

— Это твоя мантра на ваши отношения с Деймоном?

Сам от себя не ожидая, Ал толкнул Тейта в плечо, причем достаточно сильно, чтобы тот отступил.

— Закроем тему. Я думал, что ты придешь раньше, а теперь я не думаю, что мне хватит сил, чтобы трахнуть тебя хорошенечко, но ты можешь остаться.

— Мммм, поспим в обнимку, а завтра пойдем цветы собирать и громко хихикать, держась за руки.

— Первая часть меня устраивает, я скучаю по тебе.

Эта искренность, усталость, которой было пропитано каждое движение и вздох дома, подмывали опору защиты, и воспоминания о боли и унижении, понесенных от этого человека, не спешили возвращаться.

— Подбери сопли, и пойдем, я попробую тебя поднять, а потом обещаю — без марафонов.

Ал чувствовал острую необходимость быть под Тейтом, прямо сейчас, поэтому он ловко скинул с себя пальто, пиджак и рубашку, оставляя их в коридоре и бросая брюки в замершего Тейта, когда остановился у ванной:

— Не замирай, пойдем.

Нийман имел привычку ходить без белья, а еще он прекрасно знал о своей привлекательности, поэтому так явно выставлял себя напоказ, красовался и соблазнял каждым движением. Это работало безотказно — он неизменно получал от своих мужчин именно такой секс, на который был настроен.

— Стервец…

Тейт выдохнул прямо в ухо, прижимаясь со спины к гостю и вжимаясь меж его ягодиц ожившим мгновенно членом. Ему, может, и хотелось бы наказать зарвавшегося сабмиссива, отказать ему, но он боялся реакции, боялся потерять даже ту долю близости, которая ему была дозволена, поэтому так легко велся на провокации, поэтому терпел его колкости и холодность.

— М-м-м, а ты говорил не хватит сил. Недооцениваешь ты свой член.

Ал завел руку за спину, ловко обхватывая достоинство любовника и проводя пальцами вдоль ствола прямо через одежду:

— Кажется твой член по мне скучал… Но сначала я хочу его в рот, так что идем в душ.

Блэк скинул одежду и ступил за Нийманом, подставляясь под горячие струи воды — он не мог понять, как парень терпит такие высокие температуры, но первые минуты заставил себя потерпеть, пока вода не стала жечь кожу, а после потянулся, чтобы сделать воду попрохладней. Ал воспользовался этим его движением и прижался сам, проводя ладонями вдоль тела доминанта — это была их игра. Грубо говоря, в их отношениях, именно Алекс устанавливал правила и командовал, а, следовательно, и инициативу приходилось отдавать ему, несмотря на острое желание метить, брать и трахать, ласкать и сосать, целовать и вылизывать.

— Хочу, чтобы ты кончил глубоко во мне сегодня.

Интимно поделившись желанием, от которого у Тейта во рту пересохло, Ал опустился на колени и обхватил губами алую, блестящую головку, медленно вбирая в себя член полностью. Он старательно втягивал щеки и расслаблял горло, наслаждаясь этим минетом едва ли не так же сильно, как Блэк. Усталость испарилась, будто не давила на виски болью еще десять минут назад, а тело предало хозяина окончательно, позволяя придвинуть себя к стене. Рука сама зарылась в светлые, влажные волосы, иногда надавливая на затылок, чтобы задержать нижнего чуть дольше. И, если обычно Ал раздражался, то сегодня позволял, хоть немного, управлять собой.