— Они профессионалы в своей профессии, но не знают, как жить вместе. Семья же это не только за ручку держаться и в постели целоваться. Это намного большее.

 — И что же это?

 — Отношения, — ответила она. Нигу кто-то отвлек, а я опять задумалась. Слишком много было спрятано под этим словом.

 Я теперь большую часть дня шила. Не знаю как это получилось. Само по себе вышла. Вначале сделала несколько платьев девчонкам, потом пошли заказы от других женщин. Они приносили ткань, а я шила. Девчонки продолжали на меня коситься. Это не было открытой травлей. Но и находиться рядом с ними я не могла. Вроде и шапки с платьями им украсила, а все равно они меня не могли терпеть. Я уже не знала, куда деться, чтоб меня не трогали. Садилась шить в общей комнате, так им мешать начинала. В углу столовой тоже. В зале, где проводили время за играми и поделками наши жильцы, находиться было сложно. У меня уши слишком быстро в трубочку сворачивались или краснели. Они в выражениях особо не церемонились и любили все называть своими именами. Плюс подколки, которыми там обменивались, были весьма острыми. Достойно на них ответить у меня не получалось, а обсуждать как у кого брачная ночь проходила, я не хотела. Видимо они поняли, что меня эта тема смущала, вот и издевались.

 Свадьбы здесь играли шумно. Приглашали всех желающих. Поэтому было выгодно такие праздники проводить в складчину. Я помогала готовить вместе со всеми. Сразу три свадьбы. Невесты в новых платьях. Женихи похожи на ярких птиц. Красота. Только меня не пригласили. Прямо сказали, что видеть меня на празднике не хотят. Можно было бы прийти внаглую, но я не стала. Осталась дома.

 — Чего грустишь? — спросила меня Дира.

 — Я работаю, — ответила я.

 — Когда другие веселятся?

 — А ты почему не на празднике? — спросила я ее.

 — Ноги скулят. Оттанцевала я свое. Хочу компресс заварить, — ответила она.

 — Я сейчас помогу.

 Я оставила шитье и пошла на кухню, где поставила чайник. Дира села за разделочный стол. Достала из сумки пакетик с травами.

 — Лекарь сказал, что если их заварить в кашицу и приложить ее на ногу, то легче будет.

 — Сейчас сделаем, — сказала я, наблюдая за ее скрюченными пальцами, которые ловко раскладывали травки.

 — Вот странное, пока мой жив был, то носилась и о болячках не думала. А как его не стало, так начала разваливаться.

 — Что с ним случилось?

 — Пришел с работы раньше обычного. Лег отдохнуть и больше не проснулся. Еще той весной. А я осталась. Тяжело как-то одной жить. За столько лет привыкла вместе с ним. Вот и приехала сюда. Здесь всегда шумно. Интересно. Работник из меня давно никакой стал. Раньше ювелиркой занималась. Сережки делала. Колечки. Узоры придумывала. Такие вещи получались... Загляденье. Вот смотри. — Она достала мешочек. Высыпала его на стол. Колечки, сережки и кулоны образовали горку. Тонкие узоры, которые переплетались и образовывали рисунки. Птицы на ветках деревьев. Бабочки на цветках. Лозы с яркими ягодами или букеты.

 — Это же настоящие картины, — сказала я.

 — Мне тоже нравятся. — Дира улыбнулась. — Какие больше всего приглянулись?

 — Которые с птицами.

 — Такие у меня в родных края были. Но давно это все это было, — убирая драгоценности, сказала она. — Так чего ты здесь, а не с остальными?

 — Не позвали. Не нравлюсь я им.

 — Все так серьезно? Давно такой войны не было.

 — Да не война это, — ответила я, невольно поморщившись. — Так, мелкое, недоразумение.

 — Нет, это уже серьезнее.

 — Я не понимаю, чего они от меня хотят.

 — Ты отстранилась от них с самого начала и продолжаешь жить самостоятельно. Они это почувствовали и решили не брать в свою компанию.

 — То, что я узнала некоторые вещи раньше них? — спросила я.

 — Ты любопытная. Умеешь оказываться в нужном месте в нужное время. О тебе весь город говорит. Пример для подражания. Скромная девушка, умная и работящая. Ростом ты невысокая. Местные мужчины любят таких.

Фигуристая. У нас такой поток большой здесь, потому что они на тебя поглядеть ходят. У тебя в конкурентках только Ринжа. Но та из-за своего характера. Сложная больно. Тут любят сложностям бросать вызов. Другие это видят. Кто поопытнее, они выбрали нейтральную сторону. Молодые и вредные решили повоевать. А причина всему банальная зависть.

 — Не знаю, чему тут завидовать? Все в равных условиях находимся.

 — Условия-то равные, но не для всех.

 — Этого я уже не понимаю, — растирая травки и делая из них кашицу, сказала я. — Надо лечь. Потом одеялом накрыться. Чтоб ноги в тепле были.

 — Поможешь?

 — Конечно, — ответила я, забирая миску и беря под руку Диру. Так мы и поднялись на вверх.

 — Выбрать ты можешь любого. Кто по сердцу придется. Только свататься могут к тебе не любые. Они сами договариваются между собой кто когда подойдет и к кому. Обычно человек пять. Или, если случай тяжелый, то кто-то один. Например, как Терн клинья к Туне подбивает. Он еще в обозе с ней контакт наладил. Теперь здесь продолжает. Она не слышит. К ней особый подход нужен. Не такой, как к другим. Вот что взять с Пилы? Ей любой объяснит в чем ценность местных денег. Нет в них ценности. Ценность в профессии. В том, какой ты работник и какой человек. А деньги тут не важны. — Она села на кровать. Я достала бинты, которыми нужно было ноги забинтовать, после наложения на них кашицы. — Даже мои колечки с сережками цены тут не имеют. Они мне дороги, как память. Там, в большом мире, они стоят дорого. Я же на них смотрю и вспоминаю. Хотя, воспоминания ценнее монет. Жаль, что приходит это, когда уже поздно.

 — Дира, хочешь сказать, что они сговорились, кто для меня женихом будет?

 — Тебя к себе портные забрать хотели. Часто муж и жена в одной профессии работают. Но не дали. Давно это было. Когда очередь нарушилась. Нужно порядок восстановить. Перед тем как бы извиниться, — тяжело сказал Дира. Видно было, что пока она ходила по лестнице, то устала. Я забинтовала ей ноги и помогла ей лечь. Странно, что эта помощь не вызывала такого негативного отклика в моем сознании, как когда нужно было за Дином ухаживать.

 — Получается, что они меня как бы продали. Все решили за меня.

 — Ты и не поймешь. Ухаживать здесь умеют. А человек, который много видел и знает многое, умеет это делать. Не сможешь устоять. Так какая разница за кого выходить? Все равно по сердцу будет.

 — А если сердце промолчит?

 — Не промолчит. Оно может долго спать, а потом резко проснуться, как по весне просыпаются цветы, так и сердце просыпается.

 — Не приятно это, когда все решают.

 — Последнее слово все равно будет за тобой. Не бойся. — Она сжала мою руку.

 — Как с остальными помириться? Или не получится?

 — Они сами поймут, что были не правы. Когда поймут, что не в их власти все это менять и осуждать. Пока вы лишь винтики, которые не вплетены в механизм. А вот когда станете его частью, то и увидите всю картину, — прошептала Дира и уснула.

 Я укрыла ее и спустилась на кухню. Винтики в большом городе. Какие-то значимые, какие-то не очень, но все являются одной большой частью механизма города. Мы жили вместе, общались, пересекались. И опять все упиралось во время. Надо было не торопиться и плыть по течению. С одной стороны — это было легко, а с другой — страшно. Сложно знать к какому берегу прибьет река. Хотя, река уже все решила. Мне оставалось лишь дождаться, когда она решит мне рассказать об этом решении.

Середина лета пришла к нам с новым обозом. Привезли еще пятнадцать женщин. Они делились на две категории: одни были сильно напуганы и диковатые, а другие вели себя дерзко, словно специально провоцировали. Нига только улыбалась на все эти провокации, я новеньких старалась стороной обходить. Общаться они пока не хотели, а у нас было много работы. Нужно было готовиться к празднику, поэтому было не до них.