— Я стараюсь действовать. Учиться, узнавать...
— Время. Лета. Все сводиться ко времени. Ты смирилась, что будешь на кухне помогать, где-то в глуши. А теперь надо привыкнуть к тому, что будешь жить в пещере и на светильники любоваться. Мы выходим в долину, но летом. Большую часть жизни проходится жить именно в пещерах. Замкнутое пространство давит морально, так же как и запрет покидать горы. Пока не запрещают, так не особо и хочется, а как запрет возникает, то сразу возникает желание сделать против. Назло. Но тут надо понять эту необходимость. Этот народ не может иначе. То, что завещали предки, соблюдается свято. Любые новшества входят в жизнь довольно медленно, проходя проверку за проверкой, при этом новые идеи приветствуются. Парадокс, который я долго не могла понять, пока не приняла как данность. У каждого свои обычаи.
— Предлагаешь смирится и плыть по течению?
— Да. И не торопиться. Всему свое время. А пока выздоравливай. Завтра буду здесь дежурить, тогда и поговорим.
— Спасибо.
— Взаимно.
Она ушла. Я долго пыталась уложить в голове все, что произошло за последнее время. Вроде казалось, что я уже смирилась со всем. Даже за тканью ходила. Или все это была иллюзия? Желание обмануть себя и спрятаться от реальности? Я закрыла глаза. Вроде всего лишь на миг, но провалилась в сон.
Снег и тоска. Одной брести по снежной долине было страшно и холодно. Я плакала. Тоска и одиночество. Почему раньше меня никогда не напрягало одиночество? Раньше ведь комфортно жила одна. Работала. Путь жизнь была довольно серой и однообразной. Мне нравилось шить по вечерам дома, закрывшись в комнате. Когда мои ровесницы гуляли с ребятами, мирились, расставались, то я днем раскладывала бумажки, а вечерами шила. И почему мне раньше не казалось это чем-то странным? Может мне просто не нужно было, чтоб кто-то обнял, проявил участие. Да и не понимала я раньше, как можно быть нужным другому человеку. Сердце долго молчало. Слишком долго. А сейчас? А сейчас появилась потребность в другом человеке. И это было странно. Недаром же мне кто-то снился все это время. Вот сейчас тоже сниться. Пока я тут размышляю. Он рядом. Лица только не видно. Лишь силуэт.
— И кто ты? Игра моего подсознания? Мне страшно и я придумала того, кто может эти страхи прогнать?
В ответ мне был тихий смех. Густой такой. А я заплакала, потому что устала. Шепот. Знакомый голос.
— Ну почему ты? — спросила я и уснула.
Его жена влетела в палату ураганом. Чуть не снесла ширму. Он пытался объяснить ей, что все хорошо, что он живой и здоровый, но она его почти не слушала.
— Я как узнала, так сразу прибежала! Ты же мне говорил, что будешь осторожнее! Разве так можно? Я чуть не умерла от испуга. Ты представляешь, что произошло? Как я без тебя буду? Это просто немыслимо! — запричитала она. Это меня и разбудило. Ее муж пытался что-то возразить, но потом отказался от этой затеи и молча ее слушал, как она переживала и что передумала за это время.
— Через три дня буду в строю. Все хорошо, — сказал он. Она же заплакала. — Не плачь. Все хорошо.
— Ты мне это уже третий раз говоришь! — От волнения она перескакивала с общего языка на гномий. Я понимала лишь общий смысл. Часть слов приходилось додумываться. А вот ее муж прекрасно все понимал.
Когда в палату вошел лекарь, то она сразу кинулась к нему. Начала быстро тараторить на гномьем. Лекарь невозмутимо ждал, когда поток ее слов закончиться, а потом спокойно ответил на все вопросы. Она вытерла слезы. Лекарь же что-то ее спросил. Я поняла только одно слово — переводить. После этого они подошли ко мне.
— Лета? Меня Энна зовут. Филь попросил, чтоб я переводила тебе, так как ты плохо язык знаешь, — сказала она. Я попыталась сесть, но голова сильно закружилась. Пришлось остаться в кровати. — У тебя лихорадка. Она бывает у некоторых женщин, которые только приезжают в пещеру. Потребуется какое-то время, чтоб все прошло, поэтому пока придется остаться здесь под наблюдением.
— Я поняла, — тихо сказала я. — Голова болит и кружится.
— Сейчас дадут тебе отвар и тебе станет легче. До носа дотрагиваться не надо. Как и на лице. Чуть позже тебе поменяют повязки. Филь говорил, что еще заглянет к тебе. А пока его смена закончилась.
— Спасибо, — устало ответила я.
— Он еще спросить хочет. Ты ведь с его братом ехала какое-то время.
— С Фегле? До того момента, пока мы на большой тракт не выехали, — ответила я.
— И вы общались часто? — перевела Энна слова Филя.
— Не так уж часто. Он просто вторым гномом был после Гиля, с которым я познакомилась. Нашел меня в сарае, когда я ушла из комнаты. Языку учил, потому что делать было нечего. Как раз еще мы попали в морозы. Потом я к другим пристала, чтоб они меня языку учили, — ответила я. А сама тем временем пальцами скользнула по своей ладони. Чтобы я ни говорила и не думала, но рядом с ним я чувствовала себя в безопасности и с ним было спокойно.
— Значит вы много общались?
— Нет. Мало. Несколько дней. Я же не знала языка. А он не знал общего. Так что общением это сложно назвать, — ответила я. — А после того как дугарны меня чуть не покусали, так мы больше не общались. Я тогда остановить попыталась. Он их лечил. Вот и все. После этого я уже проснулась с Рилем. Но думала, что... К чему все эти вопросы?
— Он говорит, что ему просто интересно, — перевела Энна.
Филь попрощался и ушел. Энна решила помыть полы. Я выпила порцию горького отвара и закрыла глаза. И к чему все это? Хотя, надо закрыть глаза и опять провалиться в сон. Там тепло и уютно. Есть мужчина, рядом с которым тепло и уютно И пусть это выдумка, но я ушла в мир сновидений.
Болеть было скучно и противно. Температура готова была сжечь. Я бредила. Порой не различала, где явь, а где сон. Меня пугали тени и звуки. Из-за жара казалось, что я вся горю на костре, при этом мне было холодно. Я знала, что моего соседа по палате выписали. Однажды открыла глаза, а ширмы больше не было. Я же не помнила, когда и как это случилось. А потом все прошло. Резко. Еще недавно меня съедал бред, а тут я проснулась и почувствовала себя здоровой, только мучила слабость.
У меня появлялись соседи по палате пещере, а потом уходили. Я же продолжала лежать Сильно меня потрепала лихорадка. Даже Шена об этом как-то сказала, что выгляжу я жутко. Уже и нос зажил со лбом. А я только начала по палате передвигаться. Ноги почти не слушались. Да я ложку с трудом держала.
— А как Ринжа себя чувствует? — спросила я Шену, когда она пришла очередной раз навестить меня.
— Уже бегает по дому. Вздорный у нее характер. Взрывной.
— Это получается из всех женщин только я так сильно заболела?
— Получается, что так, — спокойно сказала Шена. Она протянула мне тарелку с нарезанными фруктами, похожими на яблоки.
— Спасибо. Я давно болею?
— Куда ты все время торопишься? Болеешь и болей. Поправишься, так приступишь к работе. Тебе же все неймется.
— Не люблю бездельничать, — ответила я.
— Язык изучай. Вон, у тебя тут всегда кто-то рядом болтается. Одно слово узнай, второе. Так и выучишь.
Так и получилось. Язык я изучала в кровати. А заодно и подрядилась шить наволочки для подушек. Правда работать долго не получалось. Все время хотелось провалиться в сон. Иногда заглядывал Филь. Особенно когда дежурил. Пытался чего-то мне объяснять. Например, я от него узнала, что наш город был разделен на две части. Всего же было шесть подземных городов, которые растянулись по всему горному хребту на довольно большом расстоянии друг от друга. В первой части города жили холостые гномы. Молодые. Тем, кому недавно исполнилось двадцать и не было еще шестидесяти пяти. Или те, кто еще не заплатил взнос, чтоб обзаводиться семьей. Они там жили, работали и учились. Ход женщинам туда был запрещен. Наверное, чтоб юные умы не смущать. Хотя оказалось все проще. В тот город могли прийти гости из внешнего мира. Когда-то давно такие гости напоминали женщинам про прежнюю жизнь, про дом и уводили их. Те просто сбегали. Это местным надоело, поэтом они и разделили города, отрезав женщин от связи с родными.
