– Тупость выносить рядом труднее, чем вонючие сапоги.

– Зато он поёт хорошо, – ответила я. – И добрый, и не врёт.

Киату сузил глаза:

– Ага, и к тебе подкатывал, златокудрый птиц… Неужели, по-твоему, Тася, тупая правда лучше хитроумной лжи?

– Конечно! Лгать вообще плохо! – заявила я. – Вас этому в детстве не учили?

– Детство у всех разное. Не равняй по себе! Знаешь, а я докажу тебе, – процедил Киату, – что лучше во спасение ложь, чем правда на съедение. Возвращайся на корабль, Тася. Вели смыть отпугивающий запах и плыть сюда, к Хаврам. Как раз к окончанию пребывания солнц в зените вы и подплывёте, если порасторопнее будете.

– А вы? – моргнула я.

– Мы здесь останемся. Продолжим переговоры.

– Эй, пиратище, полегче! – сказала Галя. – Сказать нам нечего, а я не согласна быть обедом!

– Если ты переведёшь драконам то, что я тебе скажу, не будешь, – сверкнул глазами Киату. – Главное, слово в слово. А ты, Тася, давай на корабль, не тяни время! – Он хлопнул меня по попе.

Я попробовала увернуться и тотчас оказалась на палубе, воняющей иномирным дихлофосом, хоть ноздри закрывай. Прав был Киату или нет, я не знала, но уже надоело бездействовать. На крайний случай всегда можно использовать версию с подзатыльником и перемещением. Так что я сбежала по лестнице в кают-компанию и крикнула рыжему офицеру, который опять крутился возле Риты:

– Всё смывайте! Отраву вашу! Киату Джикарне так велел. И плывите к драконам. Поскорее!

– О, вам удалось?! – удивился офицер.

Я решила не отвечать. Сама же только что сказала, что врать не хорошо.

– Большому Трэджо сообщите.

– Хорошо, юная джива, – шутливо козырнул мне рыжий и, подмигнув Рите, бросился к выходу.

Я подошла к подруге и устало присела в кресло.

– Что-то не так, Тася? – сразу заметила она.

– Не так, – вздохнула я в ответ и призналась – кому ещё, если не ей: – Я не доверяю остальным дживам.

– Оу, ты тоже?! – воскликнула Рита и, опустившись на стул напротив меня, подалась вперёд. – Расскажи мне, что произошло.

И я рассказала. История про Хавров-девочек, мечтающих покинуть планету, Риту поразила, но не позабавила. Впрочем, Рита всё всегда воспринимает серьёзно, за что её и люблю.

– В общем, Лиорра запретила мне покидать планету даже вместе с дживари. Тебе не кажется это странным?

Рита задумалась, затем посмотрела мне пристально в глаза.

– Кажется. Я постоянно говорю, что с дживами нужно держать ухо востро. Они всем представляются спасительницами мира, а на деле неизвестно, от кого его нужно спасать.

– Но, Риточка, ты не видела того жуткого монстра из чёрной дыры! – вздрогнула я от одного воспоминания. – Дживы, они светлые и такие красивые, а то просто ужас, тёмный ужас из страшных снов.

Рита взяла мою руку, лежащую на колене, раскрыла пальцы, рассматривая ладонь, словно там было что-то интересное, и сказала:

– Всё всегда равномерно. Вспомни китайский значок «инь-янь». Чем больше светлого, тем ярче тьма.

– Погоди, – опешила я. – Ты хочешь сказать, что дживы виноваты в появлении этих живых «чёрных дыр»?

– Ничего нельзя исключать. Я просто рассуждаю логически.

– Ритуль, мне кажется, ты не права. А представь, чёрное и белое смешаются, и тогда что? Мир станет просто серым? Никаким?

Рита почему-то изумилась и снова уткнулась в мою ладонь, даже поднесла её ближе к своим глазам. Проговорила задумчиво:

– Зато не будет границ, и всё станет открытым, свободным. Единым.

– Ты о чём, Ритуль? – моргнула я.

Рита улыбнулась и оставила мою кисть в покое.

– Знаешь, Тася, иногда ты такая глупышка милая, а иногда выдаешь очень стоящие вещи. Я, пожалуй, помедитирую над этим.

– Над серостью?

Рита кивнула.

– А я свет люблю, – призналась я. – Когда всё искрится, солнечное такое. Чтобы было радостно и чисто. И свежо. А темноты боюсь. И не хочу.

Рита снова улыбнулась:

– Для тебя это естественно, ты же джива!

И вдруг я решила поведать Рите то, что никому никогда не рассказывала:

– Знаешь, я один раз была в темноте, в кромешной. Я умерла.

Рита вскинула на меня удивлённые глаза:

– Как?! Ты тоже?! – и запнулась. Щеки, покрывшиеся красными пятнами, – это было так не типично для непробиваемой Риты Дзен. Впрочем, может, она такая – особенная, именно потому что за плечами есть багаж? Дедушка всегда говорил о тех, кого уважал: «человек с багажом» – не пустой, значит.

– О, ты меня поймёшь! – обрадовалась я. – Я когда была маленькая, мне лет пять было, мама выходила из автобуса, он тронулся, и мы с ней вместе упали. Я прямо лицом в лужу. И нахлебалась. Заболела дизентерией, какой-то жуткой формой. Только что потом происходило, я не помню. Я оказалась в страшной тьме, точнее пустоте. Там ничего не было, только я, как точка. И тихо-тихо. Хотелось побежать к маме, к дедушке, домой. Но ничего не получалось, я просто висела. А потом я услышала голос, ласковый, добрый. Слов было не разобрать, но я знала, там меня любят, и от звука в темноту ворвался свет. Образовалась настоящая труба из света, и подул ветер, как летом, сильный, тёплый. Он меня потянул за собой, и я очнулась. Рядом мама плакала и говорила про чудо. Потом, много лет спустя, когда меня оформляли аппендицит вырезать, выяснилось, что я пережила клиническую смерть. Потом ещё одна была. После операции кровотечение открылось. У меня с кровью вообще дела не очень… Врачи удивляются: говорят, один пациент редко переживает больше одной клинической смерти. А у меня их было целых три.

– Голос, ветер… – проговорила Рита. – Как интересно! А почему ты чувствовала, что тебя любят? Как это?

Я растерялась.

– Ну как? Объяснить трудно, просто чувствуешь. Любовь – это как будто тебя в тёплый уютный плед заворачивают, когда холодно, в щёчку целуют, и от того в груди солнышко, и мурчит всё.

Красивое лицо Риты застыло, словно столкнулось с грустью и увязло в ней. Неужели её никто никогда не любил?! Боже, так ведь не бывает! Поддавшись порыву, я подхватилась с кресла и обняла Риту крепко, прижалась щекой к щеке и выпалила:

– Я тебя люблю, Риточка! Сильно-сильно!

С палубы слышались крики моряков, корабль тронулся навстречу Хаврам. Рита неловко коснулась моей кисти, а я чмокнула её по-дружески в щёку:

– Если таких, как ты, не любить, кого же вообще любить?! – воскликнула я и прижала её ещё сильнее к себе.

– Ну ладно, Тася, не надо. Это как-то чересчур… – пробормотала Рита.

Я ослабила хватку и рассмеялась:

– Это ещё мало! Дедушке я всегда порывалась шею сломать от любви.

Рита хмыкнула смущенно:

– Мне не надо ломать шею, пригодится.

Я отстранилась от неё, а Рита, странно улыбаясь, отвернулась. В уголке её глаза блеснула слезинка.

– В общем, Риточка, я жить люблю. Я знаю, что там, – я махнула неопределённо рукой, – не так здорово. А тут глянь: солнца аж два, тепло, море, и я пристаю с обнимашками.

– Ага, – Рита кивнула и добавила хрипло: – Тогда пойдём на палубу?

– Пойдём.

«Диатор» мчался на всех парусах к каменным драконам, охраняющим Морну. Киату заметил его издалека. Драконье крыло дрогнуло, справа раздался рык – вторая сестрица тоже отошла от полуденного сна.

– Приступай, Камнегора, – приказал Киату.

– Уверен? – пытливо взглянула на него приземистая тяжелоатлетка.

– Да.

Крохина положила ладонь на крыло. Киату заговорил громко и чётко:

– Мать-море дало свой ответ! Она сожалеет, что вам плохо. Но и ей сейчас нелегко. У планеты иссякают не только магические силы. И если потухнет магический источник, погибнете не только вы, но и ваша мать.

Ошарашенно хлопнув ресницами, Крохина басисто и заторможенно перевела речь Киату драконице. Затем он продолжил:

– Поэтому ваша мать велит вам не только пропустить корабль, на котором находится джива и её помощники, спешащие спасти Сердце мира и вернуть ему магическую силу, но и защитить, если вы увидите, что им грозит опасность от кого бы то ни было!