Короче, моя Гемофилия, в принципе то — женщина неплохая… Если б, за простого бюргера вышла — цены бы ей не было!

Она просто невероятно энергична и работоспособна: ещё в Японскую войну организовывает собственный госпиталь для военнослужащих, а в Великую Войну — целую систему лазаретов. С её лёгкой руки появляются первые противотуберкулёзные лечебницы в Крыму, «Школы нянь» — занимающиеся проблемами материнства и детства и «Дома трудолюбия», где обучались грамоте и профессии девушки из бедных семей.

Но, вот беда: как «Первая Леди» государства, она практически полностью профнепригодна! От неё требовалось блистать в Свете, на дворцовых балах, ослеплять всех и вся роскошью — как это делало несколько поколений русских императриц до неё, а она всё больше и больше отлынивала от своих обязанностей, замыкаясь в узком мирке своей семьи.

Не получалось у Александры Фёдоровны, то — что у Марии Фёдоровны выходило совершенно естественно: обаятельная улыбка, участливый взгляд и вопрос… А, если она и, пыталась что-то сделать по этой части — все видели что это искусственно и натянуто и, что Императрица просто дежурно отрабатывает тяготившую её обязанность.

Обманувшись в своих ожиданиях, Высший Свет возненавидел Аликс…

Меньше всего, я обвиняю мою Гемофилию во вмешательстве в политику! До неё, никто из российских императриц — при живом Императоре, в политику не лез… А если, какая-то из них и, пыталась — её тут же ставили на место.

Думаю, тут опять мой Реципиент накосячил: понимая на уровне инстинкта за какое ничтожное чмо ей «повезло» выйти замуж, Аликс — также инстинктивно, пыталась предпринять какие-то меры — чтоб защитить своё семейное гнёздышко, в предчувствии роковых событий… Но, увы! Талантом политика, Господь её тоже обделил.

Вот я и пытался в своих письмах — хотя бы на период Великого Посольства, примирить и объединить двух императриц: пусть одна звездой «блистает» на приёмах в российских посольствах, а вторая — как лошадь пашет… Кроме всего прочего, в своём письме, я поручил своей Гемофилии собирать добровольные пожертвования для российского Красного Креста, закупать на них медикаменты нашим раненым и, нанимать врачей и волонтёров для работы в российских госпиталях.

«Мама! К вашей мудрости взываю, — писал я вдовствующей Императрице, мысленно держа перед глазами образ моей настоящей, давно умершей… Извиняюсь, ещё не родившейся матери, — ради всего святого, ради светлой памяти вашего супруга и моего отца, ради престола и династии, будьте снисходительнее и терпимее к недостаткам моей Аликс! Подружитесь с ней, возьмите её под свою опеку, помогите ей — в это нелёгкое для всех нас время!»

Глаза Николая Николаевича, потихоньку принимали осмысленное выражение:

— И, ОН(!!!) уедет?!

— Уедут ВСЕ(!!!), кого Вы назначите в Великое Посольство! Но, непременно в его составе должны быть следующие лица…

Давая Николаю Николаевичу такую должность и власть в столичном регионе, я надеялся убить хотя бы одного зайца: вбить клин меж ним и либеральной оппозицией. Точно его роль в Феврале я не помню, но кажись — пообещав после отречения царя должность Верховного Главнокомандующего, думцы прокатили Младшего «по бороде» — как последнего конкретного лоха, воспользовались его именем и популярностью в войсках для их нейтрализации.

Действуя по моим инструкциям с самого начала — когда нарастающий бардак в управлении Империи, ещё не приобрёл характер необратимого, генерал-адмирал неизбежно разосрётся со всем «креативом», что мне будет весьма на руку!

Край, как мне необходимо единодушие в правительстве и, его конструктивное сотрудничество с Государственной Думой! Однако, побеседовав с Горемыкиным я понял, с ним такое не пролезет — а сняв его, я очень многим наступлю на их любимый мозоль, что приведёт к новому витку правительственного кризиса… Что, делать? Отправляя Горемыкина во главе Великого Посольства — формально не снимая его с должности Председателя Совета Министров, я назначу исполняющим его обязанности «теневого» премьера — Главноуправляющего землеустройством и земледелием Кривошеина Александра Васильевича, на квартире которого любят собираться и перемывать косточки своему «шефу» фрондирующие министры. Возможно, таким образом получиться избежать «министерской» чехарды и хотя бы на год добиться нормальной работы правительства. Наконец, Кривошеин считается политиком либеральных взглядов и, надеюсь, он сумеет найти общий язык с Думой…

Удаляя наиболее активных думцев из «Прогрессивного Блока»[159] — Милюкова, Шингарёва, Ефремова, Шидловского… Всего восемь человек, я хотел добиться того же самого — чтоб они мне не мешали, хотя бы год!

Когда я более-менее подробно разжевал Младшему про Великое Посольство и его цели, настроение его тотчас заметно улучшилось:

— Я не подведу Вас, Ваше Императорское Величество!

— Надеюсь, что нет! — премило улыбнулся ему в ответ, — если подведёте, господин генерал-адмирал, я отправлю Вас губернатором в Магаданскую Губернию…

— Где, это? — не понял.

— Это близ реки под названием «Колыма».

Долго вспоминал, затем спросил недоумённо:

— А разве есть такая губерния в России?

— Вот, заодно её и создадите! Время у Вас будет…

Младший, минут десять, так горячо убеждал меня — что создавать новую губернию не потребуется, что я ему поверил:

— Хорошо! Я уверен, что нет у Империи и Императора, более верного поданного, чем Вы, господин генерал-адмирал!

Ещё несколько минут самых искренних заверений… Наконец, мне надоело и, я подошёл к окну, давая понять что аудиенция подходит к концу. Поняв это, Николай Николаевич засобирался на выход, напоследок спросив:

— Разрешите мне взять с собой в Петроград генералов Янушкевича и Данилова, Ваше…?

Младший, очень быстро и сильно привязывался к людям — был у него такой недостаток.

— Нет. Эти господа останутся при Ставке.

— Разрешите узнать причину?

Встал и походил молча по кабинету… Потом:

— Неудачи этого года и причину потери Польши и Литвы, надо чем-то объяснить российской общественности — чтоб она хотя бы на время успокоилась. У Вас, господин генерал-адмирал, были изменники русско-поданные немцы, шпионы-жиды из «черты оседлости» и полковник Мясоедов. Мне тоже необходимо на кого-то перевести стрелки…

Подхожу впритык и заглядываю в глаза:

— Или, мне сделать «козлом отпущения» Вас?

Отвёл глаза…

— Разрешите идти, Ваше Императорское Величество?

— Разрешаю, господин генерал-адмирал!

Смотря на удаляющуюся, слегка согребенную спину «могучего старика», я подумал: «Как много, от него для меня зависит. Практически ВСЁ!!!»

— Господин генерал-адмирал!

Он остановился и по-уставному повернулся ко мне лицом:

— Слушаю, Ваше…?

Я подошёл и обнял его за плечи, практически встав на цыпочки:

— Николай Николаевич, родной дядя мой! Знаете, какие про Вас в народе слухи ходят?

Того, тоже «пробило»:

— Какие же, Ни… Господин Верховный Главнокомандующий?

— Что, Вы неистово кричите на некоторых наших нерадивых генералов и офицеров, срываете с них погоны и отправляете рядовыми в окопы… Что Вы самолично и собственноручно… Кхе, кхе… Стреляете из револьвера трусов, паникёров и воров из их числа… Что, Вы бьёте хлыстом штабных крыс — застигнутых в ресторане в военное время и, тому подобное…

— Ваше Имп… Господин Главнокомандующий! — в голове Младшего, опять прозвучала слезливость, — я вельми рад сообщить Вам, что за тринадцать месяцев пребывания меня в должности Верховного, я даже ни разу ни на кого не повысил голос! За все это время, я кричал всего лишь на своего личного адъютанта Владимира Ивановича фон Дерфельдена. За то, что он спал — в то время, как я его искал…

МЛЯТЬ!!!

Захотелось обматерить его и, от всей царской души заехать кулаком в морду! А потом повалить и долго с наслаждением пинать сапогами: целясь, опять же — В МОРДУ, В МОРДУ, В МОРДУ!!!