– Ладно, Тимофей Васильевич, иди спи.

Великий князь повернулся к нему и обнял, отвел руками от себя и, не отпуская, глядя прямо в лицо, сказал:

– Спасибо тебе, Василич, за службу.

– Дай я тебя тоже поцелую, а то страху сегодня натерпелся, пока ты не пришел, – развел руки Даниил.

– Этого еще не хватало! – окольничий сжал свой здоровый кулак возле самого лица Пронского князя. – После боя лобзаться будем.

Окольничий начал спускаться к своим полкам. Даниил и Дмитрий проводили его взглядом. Великий князь снова повернулся к реке.

– Дмитрий Иванович, ты же опытный воин. Они не пойдут сегодня. Дозоры у нас крепкие, обойти не дадут. А перед любым делом выспаться надо.

– Да, да, князь. Иди. Спасибо тебе за службу и за веру. Поди попрощался сегодня со своей головой?

– Да, уж. Успел у Господа за грехи помолить, – перекрестился Даниил. – Да, видать, решил он меня сегодня не принимать, – улыбаясь, закончил он. – Ну что, Великий князь? Спокойной ночи. Ты зря не томись, отдыхай.

– Спасибо, Даниил. Я не долго.

Пронский вскочил на коня и растворился в сгустившихся сумерках. Дмитрий наблюдал, как на нашей стороне один за другим вспыхивали костры, выхватывая силуэты ратников. В поле, на холмах – по очереди и сразу по нескольку. Когда огни перестали зажигаться, князь снова посмотрел на другой берег. Там тоже горели огни,было слышно, как заржали ордынскиекони.

***

Лагерь русских. Ночь. Дежурные костерки освещают часовых. Вокруг спят, не раздеваясь, при оружии ратники. Конные стреножили коней возле себя. Кто-то во сне стискивает рукоять меча, кто-то проснулся, нервно посмотрел по сторонам и снова закрыл глаза. Московские пешие спят вповалку. Кто-то даже шлем не снял. Афоня двумя руками держится за свой громадный кистень. Митяй прижимает к груди заплечный мешок. Пахом между ними – одна рука на рукояти меча, другую закинул за голову. Лицо разгладилось, прошла суровость, еда заметна улыбка.

На другом берегу дозорный ордынцев подошел прямо к воде, долго смотрел на русский берег. Потом повернулся на оклик и растворился во тьме.

У входа шатра Великого князя едва заметно дремлют, сидя, три охранника. Еще двух можно рассмотреть по силуэтам с другой стороны. Стоятнаготове, вслушиваются и всматриваются в ночь.

***

Русский берег Вожи. Конный разъезд останавливается у реки. Старший поднимет руку. Трое других приготовили луки. В реку ведет спуск сквозь кусты, открывая гладь воды под звездами.

– Притаись, – громко шепчет старшой, – видать, ордынцы. Смотри, к самому берегу вышли.

На той стороне двое конных. Подъехали к воде, кони склонили головы и пьют. Один из всадников похлопал коня по шее, что-то сказал. Второй ответил, и они негромко засмеялись.

–Сейчас я его сниму, – лучник начал натягивать тетиву.

– Стой, –старшой поднял ладонь, – там еще в кустах кто-то. Видишь, справа чуть шевельнулись не по ветру?

–Нет, я не заметил.

В это время один из всадников упал в воду. А на второго кто-то прыгнул с берега, видимо, сразу нанеся точный удар – конный, не сопротивляясь, тоже повалился. На берег выскочили трое. Быстро затащили трупы в кусты, а тот, что прыгал, взял под уздцы лошадей и бегом повел их вдоль берега. Потом нырнул с ними в заросли.

– Вот это да. Как думаешь, кто это? – обратился к старшому лучник.

– Да, видать,рязанцы работают. Видал, как тихо сняли?

– Да мы бы тоже могли. Прямо отсюда.

–Ладно брехать-то. А то я не знаю, как вы стреляете. Поехали, еще версты три отойдем. Потом обратно. Здесь и без нас разберутся.

Разъезд продолжает движение вдоль берега от лагеря. Через небольшой промежуток времени старшой снова поднимает руку.Теперь всем видно, что кустарник впереди пошевелился.

– Сашко!

– Здесь я.

– Если что, сразу в лагерь скачи. Понял? – старшой достал меч, не сводя глаз с кустов. – Сразу!

– Понял, – ответил Сашко, нацеливаясь на кусты.Двое других лучников уже взяли свои сектора обстрела.

– Да это же дружинники Пронского, – раздалось из кустов. – Слышь, православные, вы тут поспокойнее.

– А ну выдь, покажись, кто такие? –дозор остался наготове.

Из кустов вышел немолодой ратник в рубахе и кожаном легком нагруднике поверх, с саблей на поясе.

– Не ори, ночь на дворе, – спокойно обратился кстаршому. – Своих ждем с того берега. Заставы поставили прямо там, чтоб разведка шибко не бегала. А вы тут гарланите, мечами гремите.

– Ты не шибко выступай, кожемяка рязанская, постреляли бы вас, как курей, – осадил его один из лучников.

–Всяко бывает, – раздался сзади голос у самого стремени лучника.

Рядом стоял человек, демонстративно убирающий нож в ножны. Дозорные обернулись на него. Он похлопал лошадь по боку, не поворачивая голову.

– Пошли уже, там сало порезали.

Двинулся к ратнику у кустов. За ним с другой стороны от дозора, почти касаясь лошадей, вынырнул второй воин и пошел за ним к кустам. Проходя мимо своего командира, не выдержал, обернулся и сверкнул в темноте улыбкой.

Четверка верховых недоуменно проводила их взглядами в полном молчании. Ратник в кожаном нагруднике кивнул старшому и хотел уйти, но задержался.

– Там впереди еще одна засада. Мы их и так ждем, и эдак. Лучше бы вам дальше не ездить, а то не дай Бог Сашко до лагеря не доедет. Вы лучше за москвичами с тыла приглядывайте, как Даниил велел. А здесь без дружины обойдемся, – он степенно повернулся и скрылся в кустах.

Дружинники какое-то время стояли тихо.

–Во как! –вымолвил старшой.– А ты –«кожемяка рязанская…», они бы нас самих, как курей. Поехали назад, молодо-зелено. За московитами присмотрим, а то у них совсем народ измотался.

Разъезд развернулся в сторону лагеря.

В это время на той стороне реки раздались крики, зазвенело оружие. Дозорные развернулись к реке, прислушиваясь. Из зарослей вылетела огненная стрела, выхватила из темноты нескольких сражающихся на том берегу, но погаслав воде.

Из кустов выскочило человек пять. Ратник в кожаном нагруднике задержался.

– Дружинник, постой здесь, если что, скажешь, что Семен-заточник не вернулся со своими. Мы в лодку.

– Постой, в какую лодку? А если там ордынцев много?

– Много – не мало, а стрелой отсюда не достанешь, а там свои.

– Я достану, – крикнул Сашко, – подсветите только.

Ратник кивнул и бросился к берегу, подхватив охапку хвороста приготовленного, видно, для сигнала. В лодке двое на веслах, один на носу, третий с луком, стоит посередине. Рванули сразу. Главное – успеть. Звон стали и короткие надсадные выдохи и вдохи перекрыли чей-то нечленораздельный крик.

Дозорные подъехали к самой реке, Сашко спешился и приготовил лук.

– Да не суетись, паря, – обреченно заметил старшой. – Пока догребут, ума бы хватило назад развернуться.

Сашко только глянул на командира и облизнул пересохшие губы. В нетерпении вглядывался в силуэты на реке. Лодка быстро приближалась к другому берегу. Несколько раз там что-то сверкнуло. Кресало бьют. У самого берега в лодке вспыхнул огонь. Ярко занялась обмазанная чем-то вязанка. Семен выбросил ее на берег к сражающимся. Стрелок остался в лодке, а остальные с криком бросились на помощь.

Дозорные видели, как на берегу завязалось небольшое сражение. Разобрать сразу своих и чужих было нельзя. Ордынцы тоже были пешие. Удары сыпались один за другим. Силы были равны. В это время в стороне от стрелка выехали трое конных. Стрелок их не видел, целился в дерущихся. Всадники с саблями наголо приближались к лодке.

– Эй! Сзади! Обернись! Обернись! – закричали дозорные.

– Не поймет, – бросил старшой.

Свистнула стрела. Сашко сразу вставил вторую и начал целиться. Один из скачущих упал с лошади. Выстрел. Лошадь перевернулась через голову, дико крича. Стрелок в лодке обернулся. Выстрел в упор. Стрела Сашко осталась на луке. В это время ярко горевшая вязанка потухла и одновременно наступила тишина.