– Но уже немного осталось.
– Да-а. Это даже радует немного.
Только я сказал это, как мне тут же стало стыдно – с чего я вдруг решил, что могу грузить человека своими мыслями? Ему как будто интересно? Или что я вообще думаю о себе. Арсений, кошмар. Начинаем считать, что кому-то не похуй, что и о чём ты там думаешь? Надо упрекающе поцокать на себя. Нельзя так делать.
– Да не немного, – усмехнулся Артём. – Надо будет отметить.
Так, я тебе отмечу.
– Сразу занервничал, – ему это даже смешным показалось. – Да шучу я. Всё будем отмечать после пятнадцатого. Или в апреле. Сразу за все поводы.
– Опять будешь блевать потом.
Пора ему завязывать пить алкашку чайными кружками, мне кажется. Ну правда. Он так себя доведёт до чего-нибудь плохого. Хотя каждый раз и так заканчивается одним и тем же: “Пойду, побуду поближе к туалету” и поиском анальгина с утра пораньше. Ничему жизнь человека не учит. Я уж не ною ему о том, что анальгин – это хуйня лютая, и принимать его вообще не стоит, иначе Артём меня бы уже давно возненавидел. Но о желудке своём подумай, пожалуйста. И не только о нём. Пора бы уже.
– Ой, скажи спасибо, что я хотя до туалета дохожу, а не прямо в комнате или в коридоре себе высказываться даю.
“Высказываться”, блять? Хотя, кажется, это уже так называли. Когда Ковальского вырвало, Артём говорил об этом как “высказал мне всё, что думал”. Но вообще да, что в нём и хорошо, так это что он хорошо себя “чувствует” и понимает. И всегда вовремя может понять, когда ему лучше уйти. Не знаю, как это работает. Но это просто отлично, на самом деле. По крайней мере, если бухать с ним, то утром не будет неожиданных сюрпризов. И убираться не надо. Хорошо же? Просто отлично. Мда, тяжёлая жизнь подростков-долбоёбов. Я уже начинаю хотеть забыть, как её жить. Як мине всьё заибало..
– Спасибо.
– Не за что, – Артём махнул рукой, смущённо отводя взгляд в сторону. Милаха такой. Можно я его обниму? Дверь закрыта, успею отойти, если вдруг кто-то зайдёт..
– Хочешь чай?
Ай, нет, будем всё, как обычно, делать. Никто же не ел с утра ничего, скорее всего. Ну, я точно, не знаю, что там у Артёма. Во сколько он вообще встал, кстати, и почему вообще так рано, если у него выходной сегодня? Или нет? Да даже если и рабочий день, то какая разница? Он всё равно рано проснулся, это ненормально. Нет бы поспать. Тем более, что он так устаёт, у-у. Бедненький. Но сегодня, да и вчера, в целом, тоже, он не так уж и плохо выглядел. Разве что очень недовольным. Но сегодня и того нет. Ну конечно, отоспался же. И сейчас готов весь день пахать, да? Молодец.
– Ой, не, – Артём мотнул головой. – Не хочу.
В смысле – не хочешь? И что нам делать теперь, ты думаешь? Ну пиздец, Артём. Все планы убил.
– И разве потом Отто не догадается, что я был тут? Типа у-у-у, две кружки.
Он издевался сейчас, так что я слегка разозлился. Будет тут ещё подъёбывать меня, пёс старый. Ты его не знаешь, и ещё что-то пиздишь про него и про меня, какой я параноик, и как это смешно. Ха-ха-ха, Артём. По лицу сейчас кто-то получит.
– Я бы помыл. А Отто может и по чему-нибудь другому это понять.
Он же у нас детектив ебаный. Волос у тебя на одежде найдёт, сломанный ноготь на полу разглядит, следы на коврике рассмотрит, запах чужой учует, что стулья сдвинуты заметит. Как нехер делать вот вообще. Артём просто не понимает всей ситуации, и чем это может закончиться. Наивненький глупый мальчик. Начинаю даже хотеть, чтобы они встретились, и Отто показал ему, что из себя представляет. Ещё и чтоб прям во всей красе, чтобы никаких сомнений не осталось. Но это обещает кончиться хуёво, так что я лучше думать об этом даже не буду, чтобы не сглазить. Хотя как будто это поможет. Это же явно случится, да? Ещё и сегодня. Так что всё, Артём, готовь жопу свою. Это время убеждаться, что я на самом деле не какой-то там долбоёб, а всё на самом деле плохо. А то гляньте на этого умника.
– А чё, а где кисятки?
– Кисятки? – не понял я. Во-первых, какие нахер кисятки. Если у нас дома есть кисятки, то почему я об этом не знаю? Во-вторых, было странно слышать такие слова от Артёма. Он опять упоролся? Что за хрень?
– Вы же с Елисеевым договаривались. Что вы заберёте скольких-то.
– А, ну да.
Но Гера ещё даже не родила, кого там забирать? Но я жду, да. Усердно и интенсивно.
– И где они?
“Кисятки”, блять, алло. Артём, твою мать. Тебе не идут такие слова, ты не должен их использовать.
– Ну, пока в кошке. Заберём, как подрастут.
– А он вообще про вас помнит?
– Да. Мы даже разговаривали недавно.
И что за допрос вообще? К Бисквиту меня поревновал, теперь решил к Елисееву? Ну, там хотя бы повод есть. И Елисеев не кот, с ним можно и поделать что-нибудь не то. Но ты не переживай, Артём, никуда я от тебя не денусь. Хотя не думаю, что тебе не похер, но хотя бы притворимся.
– Но это по сути не быстро. Пока кошка родит, пока котята станут более-менее самостоятельными.
– Миленько, – протянул Артём.
Кажется, он не в особом восторге был. Хотя с чего вообще ради он как-то реагирует на это? Как будто я в его квартиру животных тащу, и при этом у него лютая аллергия. Мои котятки, пусть сходит нахер. Или он уже и к ним успел приревновать? Боже, что за бред.. Это глупо. Как когда женщина после рождения ребёнка начинает уделять всё внимание ему, и мужик бесится с этого. Только ребёнка-то ещё нет. Мда, мы просто долбоёбы оба.
– Пошли на балкон? – вдруг предложил Артём. – Там прикольно.
Я очень хотел узнать, почему, но так и не спросил. Хотя это и бессмысленно. Как можно объяснить, почему тебе кажется прикольным находиться где-то? Объясни человеку, почему тебе нравится какая-то еда. Нравится и всё. “Потому что вкусно, блять”. “Потому что прикольно, блять”, и отъебись от меня. Это не имеет смысла. Тем более, это связано с улицей. Я никогда не смогу понять, что хорошего в том, чтобы выходить из дома. Даже если просто на балкон. Вообще не важно. Но раз Артём хочет, то что поделать.
Хотя я всё равно не понимал, зачем это нужно. Стоять рассматривать красивый внутренний двор? Ага. Жаль только, что всяких шлюх не получится послушать. Как и стать свидетелями спидозных разборочек, но то ладно. Думаю, Артём не расстроится. А то пару дней назад тут такой треш был. “Ух, бля” просто. Мы с Кристиной посмеялись. Ну, так. Она посмеялась, я про себя хихикнул. Каждый посмеялся в меру своих возможностей, м.
Артём сразу же прошёл к окну и уставился куда-то вниз – типа там что-то интересное есть. Я в это время больше был отвлечён на Бисквита, который зачем-то пришёл сюда за нами. Ну, как. Когда я только открыл дверь на балкон, он резко рванулся сюда, будто ему срочно нужно было здесь оказаться. Наверное, опять эти непонятные кошачьи замашки. Никогда мы друг друга не поймём.
– Что он от меня хочет? – спросил Артём, когда Бисквит подошёл к нему и громко, протяжно мяукнул.
– На руки просится. Он любит это дело.
По крайней мере, недавно начал. Теперь, когда кто-то выходит на балкон, Бисквит всегда прибегает и просится на руки. Может, это он так скучает по свободной жизни? Когда можно было спокойно выходить на улицу в любой момент, гулять, дышать свежим воздухом. Не то что сейчас. Так хоть из окошка на природу посмотрит. Не знаю, правда, какая тут природа. Убогий внутренний двор (хотя летом ещё не так страшно, надо признать), какая-то стрёмная огромная коробка, перекрывающая весь обзор.. Бедный Бисквитик. Никогда вообще не понимал, в чём прикол держать животных в квартире, но вот. Вынужден наблюдать за страданиями одного.
– Типа, в окно смотреть? – догадался Артём. Лицо он нахмурил, но котика на ручки всё равно взял. Хотя как он мог этого не сделать? Это же котик. И когда он сам прибегает к тебе и просится, как можно ему отказать? Надо быть конченым уродом. Ну, я просто подыхать от счастья готов каждый такой раз. Кто-то меня не понимает, может, конечно, но я просто буду считать, что с этими людьми что-то не так. Аллергия или детская травма, почему они теперь не выносят кошек. Маленьких. Пушистых. Мурчащих. Мнущих тебя лапками.
