– А нас же после третьего сезона отпускают? Ой..

Ковальский тут же тихо посмеялся, я же просто про себя отметил, что кто-то смотрит слишком много сериалов. Завязывать бы с этим уже надо, Алён. А то так совсем поехать можно. Будешь как тот чел из Отбросов, который свою жизнь как ГТА видел. Или как я. Долбоёбом, который думает, что живёт в какой-то сранной игре. Это не прикольно, отвечаю. Так что будь осторожнее.

Хотя не такой уж я и еблан. Я же не брежу этим, а просто отмечаю сходства иногда. Они же реально есть?

– У тебя уже стоит? – вдруг развернувшись ко мне, спросила Алёна. Речь шла про оценки за год по истории, а не о том, о чём вы там себе подумали. Хотя я бы тоже призадумался, какого хуя, если бы не сидел тут с ними последние минут пять. Из разговора-то можно было вынести, о чём они разговоры ведут. Да и что за бред вообще.. Я сейчас до уровня Ильи скатываюсь.

– Нет. Она обещала поставить, но пока ничего нет. Зря на пересдачу ходил.

Это наверняка из-за того, что я проебался очень крупно на одном вопросе, и теперь Ивановна меня ненавидит и вообще разочарована во мне. А ещё может, что она просто забыла. У человека много дело, в конце концов. Может быть. Не могу же я требовать от неё, чтобы она помнила обо мне.

– Не стоит! – заверещал Ковальский, вернувшийся, наконец. – Не стоит! Ну, оценка, в смысле.

Да ебись ты в рот, а. Заебал.

Илья, оставив здесь, на столе, свою еду и стакан с чаем, унёсся за столовыми приборами, а Артём тут же потянулся к оставшемуся беззащитным стакану чая и отпил оттуда немного. Ну, хоть не плюнул. А то я почему-то сразу вспомнил историю, которую мне мать рассказывала. Про её подругу, которая купила себе пивка на вечер, а её сын плюнул в стакан с ним. Ебать, я горел. Я бы своему пиздюку за такое лицо сломал бы. Пиздец же, ну? Вот и заводи детей после такого. Хотя я уже думал об этом – запирать их нахуй где-нибудь, отдыхать более-менее, а потом отпирать. Только не в подвале. А то опека узнает и пизда будет. Хах, я уже всё продумал.

Вернувшийся снова Ковальский первым делом обратил внимание на то, что чая в стакане стало меньше, чем было. Хоть и не намного, но он всё равно заметил. Более того, решил даже выделить это.

– Ты охуел? – спросил он у Артёма. Как только догадался, кто это был..

– Я хочу пить.

– А.. – Ковальский резко замолчал, видимо, решил, что не стоит. – Похуй, ладно. Это что, непрямой поцелуй? – приложив руки к щекам, пропищал он. Закос под милую аниме-девулю? Мда, и антураж тут такой ещё, конечно, я ебал. В типичной российской школе, в типичной такой столовке (хотя ладно, тут ещё не всё так плохо. Хотя бы ремонт есть), типичные русские школьники. И происходит хуйня, как в аниме не первого сорта. Заебись, я рад. Непрямые поцелуи, у-у.

До конца перемены оставалось ещё восемь минут, так что никто никуда не спешил. Ну, с больших перемен вообще никогда никто никуда не спешил, потому что обед – это святое. Ни один урок не достоин того, чтобы бежать туда строго к началу, если перед ним идёт большая перемена. Так что.. Ели все вальяжно и не торопясь. И под моим строгим надзором.

Ковальский как всегда ел пиздец быстро, так что управился со всем быстрее даже тех, кто начал есть ещё до того, как он вообще купил себе обед. Скорее, причина была в том, что он во время еды молчал, не участвуя в разговоре, и только поэтому так вышло, что все его тарелки опустели раньше других. Но это было и плохо, по сути. Потому что уходить один он явно не собирался, а ждать других ему было скучно, а когда ему скучно, это пиздец.

– Артём? – вдруг выдал он, выставляя руку с зажатой в ладони вилкой в сторону Артёма. – Вилкой в глаз или в жопу раз?

И года не прошло, блять.

– Только об этом подумал, – протянул Артём, немного собравшись с мыслями.

– Быдло-братишки, – протягивая ему ладонь, сказал Ковальский. Они дали друг другу пять, после чего успокоились. Ненадолго.

– Знаешь, это типа анекдот. Ты думаешь, что я выбрал “вилкой в глаз”. Но на самом деле, – Артём с усмешкой потянулся к повязке на глазу, и я уже даже приготовился уебать ему по руке, чтобы остановить, но он не стал даже трогать её. И правильно. Я за тобой присматриваю теперь, так что не дёргайся в лишний раз.

Ковальский с секунду потормозил, потом рассмеялся. Мне немного не нравилось то, что теперь Артём взялся шутить на такие вот темы, ещё и с Ковальским, хотя тот, похоже, и не сильно возражал. Но всё равно, блин, зачем это делать? Вдруг Илье обидно? В глубине души типа. И я всё ещё помню сегодняшнее утро. Мда, аж пальцы на телефоне сжались. Ха-ха.

Алёна проверяла что-то на своём телефоне – я обратил на это внимание, когда она закатил глаза, убирая его обратно в карман. После этого последовало объявление:

– Потом все к Татьяне Викторовне в кабинет.

Меня такие новости вообще не обрадовали. Ещё и весь класс собирают, похоже? Какое-то охуенно важное известие? И что на этот раз? Мне тут просто рассказывали недавно. Как к ним один раз привели какого-то мужика, рассказывать про вред наркотиков. И он использовал как один из аргументов такую штуку: что у вас проснётся половое влечение, дико захочется сексом потрахаться, а так как вам будет похуй, с кем и как, всё это дело может закончиться однополой связью. Вот вам ещё одна причина, по которой не стоит баловаться веществами. Лично я охуел. Нет бы рассказать про вред здоровью, привыкание, последствия всего этого дерьма, нет – они говорят про то, что вы, возможно, потрахаетесь с каким-нибудь своим другом. Ну или подругой. Отлично просто. Логично, что из-за нахождения в классе некоторых людей, после того, как этот случай вспомнили, сразу же посыпались шутеечки. Ковальский же у нас мало того, что барыга, так ещё и гордый бисексуал. Тут же началось всякое в духе: “Чё, пацаны, пошли упарываться, а потом в жопы ебаться?”. “Я, когда Ковальский зовёт к себе упарываться и долбиться в жопы”. Ух, бля. Потом вспоминай слова Артёма о том, что ещё какие-то три года назад эти же люди кичились, что геи не люди, и вот это вот всё. Хотя я уже думал об этом. В те года все слегка категоричны, особенно к некоторым темам. А потом уже похер становится. Настолько похер, что и до вот такого доходит, мда.

И второй случай. Когда припёрлась какая-то психологиня дохуя и начала затирать, как плохо приплетаться к субкультурам и быть в толпе. Ну, в толпе вот этих, странных. А в обычной толпе – ещё ладно, это можно. А субкультуры – это плохо, короче, и даже не думайте. Вот вам бумажки, тут описаны все субкультуры, и вы только посмотрите, какие они лохи, ну? Ну да, мы собрали только тупые стереотипы, но.. Но какая разница? Лохи же? Вы же не хотите, чтобы об вас думали так же. Вот и не будьте такими.

Меня, конечно же, с ними в те дни не было, но я всё равно погорел слегка с этой хуйни. Не моё дело, конечно, но это реально тупо. Я ебал.

Сейчас я немного переживал из-за этого же. Что нас опять посадят на час в кабинет, и какой-нибудь товарищ будет затирать нам какую-нибудь хуету с умным видом. Но оказалось, что нам просто надо было расписаться в журнале. Типа, нам провели инструктаж по безопасности. Чтобы мы летом не шлялись по стройкам, не прыгали с мостов в воду, ну и вот это всё. И надо было всего-то написать свою фамилию, поставить роспись.. Одна только проблема – самого инструктажа-то не было. Это было давно немного смешно, на самом деле. Типа, при том, какую “мамочку” из себя строит Татьяна Викторовна, и как она нас жестоко бросает сейчас, в такой важный момент. И как я узнаю тогда, интересно, что мне можно, а что нельзя делать? Что вообще за хрень, Татьяна Викторовна? Чому вы о нас не заботитесь? Вы охуели?

Но кто-то таки осмелился спросить. Не думаю, на самом деле, что ему так уж интересно, но допустим.

– И что, что нельзя делать? – спросил Денис, правда, уже после того, как поставил роспись. Забавно, да? Вот мы подписываем всякие штуки, а нам ведь даже не читают это всё. А мы потом под машины попадаем и по стройкам шастаем. Не надо так, Татьяна Викторовна. Я понимаю, что вы женщина занятая, но как же мы без прощального напутствия? А то мне вот приспичит под машину броситься ещё раз, и что меня удержит? А так я вспомню вас, и скажу себе “Стоп”. И не брошусь под машину. Возможно, вы спасёте мне жизнь.