Он так мило заботится обо мне. Жаль, это редко бывает, и куда чаще он по жести ебёт мне мозги и нервы. Особенно в то же последнее время – о-о-о, что тут у нас началось. Настоящий кризис отношений прям. С позволения так называть ту хуйню, что мы тут развели.

Мне было всё равно, так что я просто хмыкнул.

– Вот эти твои приступы. Они ведь не случаются просто так?

Я не смог удержать недовольный вздох. Господи, ну неужели опять? Хотя, кажется, он никогда не спрашивал у меня про это. В лагере после такого случая он интересовался моим здоровьем в целом, но не конкретно этой хуйнёй. Хотя даже при том, что это первый раз, я всё равно раздражён. Мне это не нравится. Говорить о своих болезнях и ненормальностях (использовал бы “девиация”, если бы можно было) – это как-то стрёмно. Энивэй, я бы предпочёл этого не делать. Тем более, с Артёмом. Я люблю его, и не хочу, чтобы он знал что-то об этой моей части. Разлюбит меня ещё, больного такого, и мне потом грустно будет. Не хочу грустить. Из-за этого могут быть приступы. Ладно, шучу – мы так и не выяснили, почему они происходят.

– Не знаю. Не могу выследить связи между паршивым самочувствием и приступами.

Почему я говорю именно о паршивом самочувствии? Потому что обычно это все пихают в причины приступов и всего такого. В целом, можно понять – переволновался, начинается стресс, и всё, пиздец – ты на целый день выбит из жизни. Хотя у меня это всё вообще по-спидозному работает. Иногда для того, чтобы у меня разболелась голова, достаточно просто выйти на улицу. И поебать, что ты в шапке и в капюшоне (если ставить в причину переохлаждение, да), ты всё равно будешь страдать. Я, блять, не знаю, что происходит, но ладно хоть, что это случается редко. Хоть что-то хорошее.

– Тебе нельзя волноваться?

– Ну, типа того.

Волноваться вообще никому нельзя. Это отрицательно сказывается на состоянии всего организма. Поэтому если есть возможность не волноваться – не волнуйтесь. Охуенные советы подъехали.

– Чё волнуешься? – подперев голову рукой, спросил Артём. Он шутил, и было и правда немного смешно. Ха-ха просто.

– Спросила причина большей половины всех моих переживаний.

На самом деле, конечно, мне похуй, но иногда бывает. Вот когда он пропал, например, я правда волновался. По первой поре. Потом стало похер, конечно, но нервы у меня тогда помотались изрядно. Артём, конечно, в этом виноват лишь косвенно (хотя тут с какой стороны посмотреть), но да ладно. Ситуаций, где его вина прямая, хоть пруд пруди.

– Когда я в больнице лежал, такого не было? – он, к счастью, не стал особо зацикливаться на этой моей фразе. Может, не услышал, или услышал, но про себя погорел с неё.

– Нет.

Как ни странно, к слову. Но я совсем против – мне они нужны, как будто.

– А говоришь, что волновался, пиздабол ебучий.

Сейчас бы степень волнения определять наличием приступов.

– Ещё бы у меня приступы были. Я бы точно тогда сдох нахрен.

Ну правда. Мало того, что Артёма тогда не было, так ещё бы у меня голова болела целые сутки. Если и есть Ад в этом мире, то как-то так там и будут выглядеть мои пытки.

– Ты мой маленький, – протянул Артём. – Тогда как это работает?

– Я ебу? Отъебись от меня, заебал.

Я просто так это сказал, не от чистого сердца, скажем так. Да и все так делают, в общем-то. Я видел, да-да.

– Спасибо, – обиженно проворчал Артём. – Ты к человеку со всей душой, а он заебался. Пидр, блять, ненавижу тебя.

Ну вот, о чём я и говорил. Это типа оскорблять человека, когда не так уж ты бы и хотел его оскорблять, просто.. Просто. Ты просто это делаешь, и всё.

Я поцеловал его в губы – так, вернее будет сказать, чмокнул. Бесящее слово, если честно. Потому и не хочется его использовать.

– Что-то сегодня не то происходит, – когда я лёг обратно, вздохнул Артём, выглядя немного ошарашенно, но в то же время слабо улыбаясь. – Не то чтобы я против. Это из-за погоды, да?

– Ага.

Пусть сильно не радуется – я в таком режиме ненадолго. Хотя ему похер, скорее, но да всё равно.

**

– Ты всё уже, да?

Господи, ну неужели ещё раз? Хотя несколько часов уже прошло. После некоторых эпизодов это уже вообще не должно вызывать удивления. Мда, а потом окажется, что это я тупой мудак, который только об одном и думает, и у Артёма вообще другие планы. Ха.

– Давай сходим куда-нибудь?

Я хоть и подумал, что возможны другие варианты, всё равно охуел с неожиданности. Хотя смущала меня именно сама просьба. Сходить куда-нибудь..? Он хочет пойти куда-то со мной? Он адекватный?

– Чё, блять.

Нет, правда, он совсем головой поехал? Он понимает, что это будет ужасно? Мы.. Что он собирается делать вообще?

– Я не буду повторять, мне стыдно.

Блять, что за говно. Ему стыдно говорить об этом, но не стыдно идти со мной куда-то. Как-то неправильно у него приоритеты расставлены, однако.

– И, – я даже говорить не мог, – чего ты хочешь?

– Поесть. Пошли в КФС.

– Его разве уже открыли?

– Ещё неделю назад.

Оу.. Блять, а.

Артём понимает, что это будет просто до пизды как неловко? Типа, мы будем тупо сидеть молча? И смотреть, как ест другой? Серьёзно, нам будет не о чём разговаривать, и всё в итоге пройдёт просто ужасно. Я не хочу никуда идти и потом убиваться из-за того, какое я чмо. Может, Артём там один управится..? А я тут посижу?

– Что? – спросил Артём, когда понял, что ждать ответ смысла не имеет. – Ты стесняешься?

– Эм. Это вообще нормально?

– Что?

– Идти куда-то. Вдвоём. Когда вы оба парни.

Артём вскинул одну бровь, очень выразительно на меня глядя. Кажется, та какофония, через которую я пытался донести своё мнение по этому поводу, смысла особо не имела. Ну, для него. Хотя я не очень хорошо выражаю свои мысли, особенно если они касаются чего-то вот такого, так что неудивительно, что Артём ничего не понял. Но было бы славно. Ещё было бы просто охуенно, если бы он меня понял и оставил в покое. Но, учитывая, что у нас тут в последнее время происходит, на такое можно даже не надеяться.

“Боже, просто сходи с ним поесть, в этом нет ничего такого”

Да, но.. Во-первых, это вообще нормально – ходить куда-то двум парням? Хотя что я несу вообще, господи, вот еблан. Ладно, тогда второе. Это же реально будет очень неловко. Хотя ещё хуже, похоже, будет, если я откажусь. Артём уже сейчас выглядит готовым меня задрочить. Ну, я сам виноват. Покормил тролля, так сказать.

– Что? – потянул он, сщурив глаза. – Ты нормальный вообще, нет?

Опять сейчас поругаемся.

– Писос некроз, Арсений.

“Писос некроз” – фраза Ковальского, он так обозначал наиредчайшие случаи человеческого долбоебизма, видимо, под некрозом подразумевая некроз мозга. Сейчас, тем не менее, всё это дерьмо звучало смешнее, потому что звучало это как просто перечисление каких-то слов, и “Писос, некроз, Арсений” – это правда смешновато.. Чуть-чуть. Недостаточно, чтобы разрядить ситуацию.

– Типа, это недостаточно гетеросексуально? – продолжал Артём. – И раз вы оба парни, то вам сразу нельзя делать какие-то вещи? Как ты со мной в школе-то сидишь?

Это вообще другое, мудак тупой. Там мы, как бы, вынуждены это делать, да и это, так сказать, обязательно. А вот ходить куда-то – совсем нет. Да и это вообще просто и понятно, мне кажется. Даже с девушками такая дичь работает – если вы сидите вместе в школе, то это ещё похер. Но если вы ходите куда-то вместе – это уже всё. Или опять как-то не так к вещам отношусь?

– Одевайся, пойдём, – кивая головой, сказал Артём. – Поедим, заодно посмотрим, как много натуралов у нас в городе.

Что-то как-то.. Нет.

– Спорим, там одни бабы будут? – продолжал Артём. – Ковальский просто говорит, что у нас лесбух дохера развелось в последнее время.

– Никого там не будет. Середина недели и рабочего дня.

Все лесбухи сейчас в школке должны быть. А после школки, усталые и измученные, бежать по домам. Уроки делать, ага.