Пиздец я еблан.

– И как она себя чувствует сейчас.

Да средненько, на самом деле. Ну, как обычно, то есть.

– Просто обычно когда люди в отношениях состоят, они как-то волнуются друг о друге.

Я бы сказал, что по Артёму ты хуй когда чё скажешь, но не буду. Это оправдания и защита, а так как я особо ни в чём не виноват, с какой стати мне страдать этой хуйнёй? Тем более, мы же не палимся. Да и чёт у меня такое чувство, как будто Ковальский специально нагоняет сейчас. Ну, если так, то тогда тем более не стоит ничего такого говорить и оправдывать кого-либо.

– А не заметить предсуицидальное состояние – это умудриться надо.

“Ничё не было”. Сам вспомни его двадцать седьмого, ага? Да и с чего он взял, что Артём реально выпилилися? А я ещё и ведусь за ним, идиот. Это просто предположение, алё. Нельзя вот так сразу этому верить.

– Или она как Аня – только делает вид, что ей не поебать на него?

– Ты так хорошо её знал, чтобы так говорить о ней?

Надеюсь, он не сочтёт это за наезд, но мне не понятно. Конечно, мне эта Аня сама как человек неприятна, но я сам её даже не видел ни разу, а с рассказов судить – это как-то стрёмно, всё-таки. Хотя все – Рита, Ковальский, сам Артём, да даже Елисеев, блять – говорили о том, какая она мразь, но не может же всё так плохо быть?

– А что там знать? – не понял Ковальский. – Ты же сам всё слышал.

М, он про ту хрень, что она собиралась манипулировать Артёмом? Бля, ну, как бы, никто не будет рассказывать про своих бывших хорошее, ладно? Я, конечно, не говорю, что Аня была нормальной, но бля, чё вы так заагрились на девочку? Хотя я сам как будто к ней нейтрально отношусь.

“Ну, где-то на двоечку по десятибалльной шкале. Где ноль – абсолютная ненависть, пять – поебать, десять – покатит”

У меня очень странные шкалы отношений.

– Что у него за болезнь?

Хочу узнать. Вдруг Ковальский и это знает? Я не удивлюсь, если да. Но и если нет – тоже не удивлюсь. В общем, похуй.

– Не знаю, – немного погодя, ответил Ковальский. – Но налицо же?

Пришла пора выключать плиту, так что ненадолго я отвернулся. Разговоры всё равно продолжались.

– Но там что-то с возбудимостью связано. Их, тип, легко вывести из себя, чуть что, им надо всё швырять, всех бить, орать, ругаться, и вообще пиздец.

Ну да, кое-кого напоминает. Могу даже пример привести. Когда-то там у него по каким-то причинам залагали ключи, и были проблемы с открыванием двери. Дверь, в конце концов, открылась, но Артём так распсиховался, что потом швырнул их об стену со всей дури, и ещё потом какое-то время ходил весь на нервах и психовал. Я был на кухне, когда со стороны его комнаты начал раздаваться какой-то дикий шум. Полагаю, он просто похерачил рукой по столешнице, но это не точно. Я же не видел, а доёбываться с допросами – это не по мне.

– Но если их не трогать, вполне себе безобидны, – хмыкнул Ковальский, пожимая плечами. – Другое дело, что их любая хрень из себя может вывести, как пиздец.

Ну да. Упал на улице, наушники из ушей выпали, ещё там что-нибудь.. Вот так сходу я пока только это вспомнить могу. Не очень много.

– Как-то я был у него дома, – начал рассказывать Ковальский. – Сидели у него в комнате, я на кровати, он там чёто ходил, чёто делал. И вдруг, вот так резко, ему что-то в голову стукнуло, он ка-ак взбесился! И тупо взял, и нахуй этот шкаф, у него в комнате который вот здесь, опрокинул. Я такой сижу, думаю: “Блять, пизда”.

М, охуенные истории подъехали.

– Так стрёмно с ним рядом в такие моменты находиться.

Да уж я-то знаю. Шкафы при мне он не опрокидывал, конечно, но всё равно приятного мало.

– Ага. Он как-то говорил, что ему нравится представлять, что вещи могут чувствовать боль, и что они страдают, когда он так с ними делает.

Не знаю, чё меня на откровения потянуло, но надо же разговор поддерживать? Ковальского тема вон, встрепенула, так сказать, надо же как-то.. Нормально себя вести. А то люди ожидают от тебя человеческого отношения, а ты как долбоёб какой-то. Смотришь молча, и всё, хватит им. Не, не так дела вести надо. Хотя мне стоит быть осторожнее – вдруг Ковальский что-то заподозрит? Ну а правда – с чего бы мне говорить с Артёмом на такие вещи? Мы не так уж и близки. А, ладно, скажу, что Артём был пьян в говно, тогда всё это и случилось. Воспользуюсь его слабостями.

– А вот если рядом будет кто-то, кто реально может её чувствовать?

– Вообще не говори, – согласился Ковальский. – Всегда боялся, что и мне перепадёт что-нибудь.

А, то есть, обычно тебе не перепадает, ты хочешь сказать? Сколько раз вы дрались за прошедший год? Учебный, ладно.

– Он как-то нашу одноклассницу стулом забил. Прикинь? Это пиздец.

Забил? Насмерть, что ли? Хотя нет, вряд ли. Скорее, просто до чего-нибудь серьёзного.

– За что?

– Да, тупая сука, как обычно, – Илья махнул рукой, но вскоре решил рассказать поподробнее. – Как-то мы сидели в классе, и она вот прям при нём начала на него пиздеть, прям в открытую. Я помню, как будто это вчера было: он у неё нормально, – это он выделил, – спокойно спросил, зачем она это сделала. К конфликту дело вообще не шло.

Что странно. Чтобы Артём спокойно спрашивал у кого-то что-то в подобных ситуациях? Как давно это было?

– Он просто спросил, она такая, типа: “Фи, разговаривают тут со мной всякие”.

Ага, а после того, как ей вломили, побежала плакаться учителям и родителям, да? Девочки такое любят, я посмотрю.

– Он не стал доёбываться, просто спокойно попросил её прекратить. А она же реально ни с чего над ним издевалась.

Вот ни с чего? Хотя дети – чё им. Лишь бы своё ЧСВ потешить.

– Но как она там выёбываться начала ему в ответ – это пиздец, – Ковальский закрыл лицо руками от стыда. – “Ой, да я такая, а ты такой, да пошёл ты, я буду делать, чё хочу, ты мне тут не указываешь”.

Вот такой бы и я втащил. Не стулом, может быть, но просто по ебалу заехать – как необходимая мера. А то чёт сильно выёбистая. И мне, всё-таки, интересно, в чём именно заключались её претензии к нему. Ковальский ведь помнит? Но почему-то не говорит.

– Ну он решил не быть лохом, хах. Втащил ей, она упала на пол, он взял стул и давай её хуярить им. По ногам, но она там закрывалась, так что и руки задело немного. Три перелома, в итоге, пара трещинок.. Но вообще, по заслугам всё было.

Ну конечно. У Артёма всё по заслугам. Нет, я его не обвиняю сейчас, я вообще с ним полностью согласен, просто какая-то часть меня, всё же, топит за то, что это перебор. Простым лещом или ударом головой об парту можно было спокойно обойтись, я считаю. Ну, в крайнем случае – кипятком ошпарить. Зачем вот так-то?

– У него не было проблем из-за этого?

По заслугам, не по заслугам – а такие вещи, как бы, обычно неодобрение вызывают. Тем более, когда это дети, и тем более, когда жертва – девочка. Это же вообще ужас, как он только мог, скотинасукамразь? Ох, бомбили там все, наверное. “Он жи мужчина будущий, он должЫн терпеть, ы-ы”. Сами бы потерпели, умные такие, блять.

– Были, конечно, ты чё, – посмеялся Ковальский. – Девочку же избили, о, нет, да как он мог вообще. Там её родители такое закатили, да и не только её.. – он отвёл взгляд в сторону. – Но вот чё школа может сделать? На учёт поставит, к психологу направит, в опеку там документы подаст, но до девятого класса они его отчислить тупо не могут. А он сам ещё в пятом присмирел. Влюбился, эх.

Хм, то есть, он уже тогда с приветом был, да? Рановато чёт, мда..

– А Рите нормально было это всё?

Ну, встречаться с таким вот. Ну а правда – вдруг и тебе чё перепадёт? Так вот он разозлится, и будет как с его отцом – не так мимо пройдёшь, и всё. Кстати, об его отце, и об их с Артёмом отношениях. Это как-то связано с этой самой психопатией? Его батя же тоже не из самых здоровых людей, если так посмотреть. Может, у них в семье они все с приёбом? Я бы не удивился.

– О, Рита его боготворила, – протянул Ковальский, причём с таким видом, как будто, я не знаю. Как будто мы сейчас какие-то предания или охуенные байки друг другу рассказываем. Что за пиздец.