– Бля, а можно я сам решу, что мне пробовать и как разнообразнять свою жизнь? – фыркнул Артём. – Хотя тут даже не понятно, что они имеют в виду. Попробовать такой секс с девушкой?

Хах. Было бы слишком просто, если бы они говорили об этом, знаешь?

– В прогрессивной Европе таким сексом с девушкой уже никого не удивишь. Речь именно про под парня лечь. Так что если кто-то начнёт на тебя гнать, то можно говорить, что ты просто продвинутый и ведёшь разнообразную сексуальную жизнь.

Это сейчас, вроде, у людей в почёте. Пуритане и девственники всех бесят и никому не нужны. Как раз недавно услышал в школе разговор каких-то долбоёбов малолетних: нескольких шлюховатых дамочек и какого-то парня с ними. Дамы, типа они все такие необычные и классные, отметили, что парню, наверное, стрёмно слышать о подобном (а они обсуждали свою половую дохуя жизнь), и он что-то там задвинул про то, что его наоборот бесят монашки и всякое такое. Во-от, такие дела. Даже дети сексуальнее, чем я. Я в плане поведения, разумеется. Внешность у нас в сравнение не идёт. Я охуенен.

– Что за хуйня вообще? – Артём поморщился. – Нахера такое писать?

– Сейчас там везде такой маразм. Как бы объяснить. Плохо быть натуралом, поэтому срочно начинайте трахаться с мужиками, чтобы никого не угнетать.

– Так ориентация – это же не выбор?

Чтобы дать кому-нибудь в зад не обязательно быть геем, Артём, ну ты же и сам знаешь. Мы же только что об этом говорили. И к чему тут вообще про ориентацию?

– Считать, что ориентация – не выбор, прошлый век. Сейчас уже поговаривают, что гетеросексуальность навязана обществом, и вообще говно, и можно с этим бороться. И нужно. Потому что это плохо.

– Может, им сходить нахуй? Им будет нормально, когда рождаемость спадёт пиздец как?

Ой, сейчас бы кого-то рождаемостью пугать. У нас же есть страны третьего мира, зачем беспокоиться о рождаемости в своих странах, когда можно понапускать к себе всяких обезьян, которые даже о существовании предохранения не знают? Вот вам и рост населения. Не коренного? Да какая разница. Разнообразно зато.

– Беженцы всё компенсируют.

В конце концов, быть белым и богатым тоже плохо, поэтому нужно уступить жизненное пространство бедным не-белым. Всё просто. Ничего даже делать не надо почти. Просто сдохни и отпиши свой дом и всё своё имущество каким-нибудь ребятам из Сомали. Легко, ну?

Артём закатил глаза.

– Спасибо вашим политикам за то, что убеждают нас всех в том, что не так уж и плохо мы живём.

Может, хватит говорить так, как будто я немец или что-то вроде того? Хотя такое всего пару раз было, но энивэй. Это тоже такое себе по приятности.

– Короче, похуй на них.

– Пожалуй.

Хах. Кто-то как-то сказал, что Америка будет последней белой страной, которую увидит мир. Теперь, кажется, эта роль отошла России. Внезапно-то как. Но такой вопрос: Отто разрешит мне сюда переехать? Не хочу, чтобы мои дети учились вместе со всякими муслимами, которые будут называть их свиньями и неверными, а все вокруг будут вид, что это нормально, и нет причин для беспокойства. Не то чтобы я плохо относился к мусульманам – в общем-то, в этих землях их тоже полным-полно, да и надо направленности различать – но надо знать границы. Вас пустили в страну, всё вам дали, а вы ведёте себя так, как будто это была прямая обязанность людей, сделавших это. Не понимаю, европейцам и правда так хорошо живётся, что хочется уже хоть перед кем-то постыдиться за своё благополучие?

– Блять, теперь ещё хуже стало, – недовольно протянул Артём, и я отвлёкся от своих ебанатских мыслей на него.

– Ещё более стыдно, в смысле? – уточнил я.

– Ага.

Вот не говори, Артём, вот не говори. И так всегда ведь – хуйню творят всякие долбоёбы, а стыдно существовать потом тебе. Потому что стрёмно, что тебя будут равнять со всякими даунами, и лучше уж молчать и делать вид, что ты нормальный, чем в глазах кого-то (да и в своих же, хотя бы) быть на одном уровне с этим мусором.

– Ну, никто же не узнает.

Как сам Артём и говорил: “Если никто ни о чём не узнает – то похуй”. Да и кому из нас двоих это надо вообще. Артёма могут отпиздить как в последний раз, и мне тоже не шибко хочется, чтобы обо мне такое выяснилось. Похуй на одноклассников, похуй на Ковальского, на Риту, на Кирилла, на Алексея Валерьевича (ну, ладно, на него не так уж сильно), на всех похуй, но лишь бы не мать. Потому что тогда узнает Отто, а там “Позор семьи”, и пиздец. Мать и так недолюбливали всю её жизнь, немного полюбили, когда она родила сына, а тут, блять, вдруг выясняется, что он пидр. Им-то не объяснишь, что это временное? Ага. Так что я не только на себе крест поставлю, но ещё и на матери. Она такого вообще не заслужила.

А по той простой причине, что тот же Ковальский из мести может рассказать ей, лучше быть осторожным. Может, я слишком много параною, и очерняю его образ, ещё и мать принижаю – что она, дура совсем, что ли, случайным долбоёбам верить? – но лучше не рисковать. Да.

– Ещё полтора года.

Пф, звучит как квест. “Скрывайтесь от всего окружения ещё полтора года”. Какие-то лёгкие задания в этой игре.

– Или меньше.

Я ни на что не намекаю, просто всякое в жизни бывает. Артёму может надоесть, или я могу что-то не так сделать, из-за чего мы расстанемся, ну и всё. Тогда никаких полтора года. Мне приятно немного, конечно, что Артём вот так на это смотрит, но ему не стоит слишком сильно на такое всё надеяться.

– Или меньше, – легко согласился тот, кивнув головой.

– Можно узнать, кого именно ты боишься?

Мне просто интересно. Я понимаю, что своего отца, возможно, того же Ковальского, возможно, одноклассников, ну, типа, о чём они подумают, о чём подумает конкретно Рита (Артём же должен знать о её взглядах на это, да?), и всякое такое, но просто хотелось бы услышать его. Ну, ещё узнать, что такого страшного может выкинуть Илья. А то в начале года разговоров об этом было, а сейчас Артём сам при нём шутит, как хочет, и что-то не тревожится особо. Да, было-то всего один раз, но я просто не понимаю.

– Я не боюсь, – Артёма, кажется, такая формулировка не устроила. – Просто не хочу, чтобы кто-то знал.

Ты не хочешь, чтобы кто-то узнал, потому что боишься их плохой реакции на это. Мне-то хоть не пизди. Я как будто не понимаю этого всего.

Хотя судя по тому, как он разнервничался, у него и на это есть какие-то типа заёбы, или что. Ну, в целом.. Нет, я не могу этого понять. Он стесняется того, что боится? Он совсем долбоёб? Или он из-за того, что боится типа глупой и несерьёзной вещи? Ух, я бы доебался. Но я даже спрашивать, можно ли, не буду – и так известно, что Артём меня нахер пошлёт. А мы выдерживаем границы.

– Твой отец, Ковальский и Рита?

– Вообще кто-либо, – фыркнул тот. Он так и стоял со скрещёнными на груди руками, но сейчас, я думал, это уже было из-за неприятной для него темы разговора. Ах, какой я плохой человек, доёбываюсь до бедного парня со всякими стрёмными вопросиками.

– Это стрёмно, – протянул он, и тут же продолжил. – Хотя мне иногда становится интересно, как к этому отнесётся Ковальский.

Ага. Типа, он вокруг носится уже сколько лет, так ничего и не урвал, а тут, значит, какой-то хер с горы приходит, и уже через два месяца всё – Артём ему отдался. Вопиющая несправедливость.

– Но хер его знает, что он может вытворить. Так что лучше не.. – Артём запнулся, поморщился, потом мотнул головой и прорычал. – Да и это тупо. Знаешь, как вот эта вся пидарасня?

Я смотрел на него, выжидая продолжения. Нет, я не знал, как там и что вся вот эта пидарасня, так что требовалось пояснить.

– Типа, когда им особо не хватает внимания, и начинается вся вот эта ебала. Типа, кто-нибудь им или при них скажет какую-нибудь хуйню, а они потом катают постики в тырнетах, тип, “Ах, если бы они знали, кто я на самом деле..”. Блевать тянет.

Хм.. Что сказать. Я не часто с таким сталкивался, хотя и видел что-то подобное пару раз. Не сказал бы, что меня это так уж дико бесит. Скорее, немного раздражает. Подгорает чуть-чуть, но не более того.