Артём продолжал валяться на полу, корчась от боли, а я смотрел на мать, выжидая, что она скажет. Прям как налажавший где-то ребёнок, ага.

– Я быстро, – решила ретироваться она и, забрав свой телефон, правда по-быстренькому удалилась.

– Ты в порядке? – спросил я у Артёма, когда мать, по моим представлениям, была уже на кухне. Просто не хотелось говорить при ней. Да, она всё равно ничего бы не поняла, но всё равно ощущение странное.

– Пиздец, сколько ты весишь?

– Где-то в районе восьмидесяти, – поднимаясь на ноги и помогая Артёму встать, сказал я.

Я сильно сомневался, что мой вес как-то ощутился им при падении, но раз уж он спрашивает, то чего бы и не ответить. Доебаться бы, но так уж и быть, не буду. Ему и так досталось, ну, Артёму, я имею в виду, ещё я тут сейчас начну хуйню разводить. Но надеюсь, что выводы сделаны, и такого больше не будет. Хотя, если совсем уж честно, мне немного даже понравилось. Это ненормально, да? Когда у тебя привстаёт с того, что ты дерёшься с кем-то. Это явно не то, что должно происходить у здоровых людей.

Я остался сидеть на полу ввиду некоторых причин, а Артём развалился на диване – я видел его в отражении на экране, когда он темнел в какие-то моменты. Мы не разговаривали, хотя я дико хотел уточнить у него насчёт его самочувствия. Ну, не болит ли у него голова, нет ли тошноты? А то вдруг он головой приложился? Вдруг он сейчас лёг не потому, что его заебало сидеть, а потому, что ему хуёво? И виноват во всём этом я. Головой-то нельзя было подумать, ну? Уёбище.

Всё, теперь у меня будет страх оставаться с Артёмом наедине на больших открытых пространствах. Вот как комната матери как раз, например. У меня в комнате он наверняка не начинал ничего такого из-за того, что можно было в лёгкую задеть что-нибудь, а тут такого нет. Делай, что хочешь, гуляй, душа. Пиздец, блин, и как теперь жить?

– Ты часто тут бываешь? – вдруг заговорил Артём. Правда было неожиданно услышать его, так что я даже удивился немного. Ну и да, слегка охуел с самого вопроса. Ну а что за ебанина?

– Где? В этой комнате?

– Да.

– Да не так уж. Как бы, чё я тут забыл.

Это комната матери, и мне тут делать чисто нехуй. Я тут по большей части чтобы ей миссию какую пройти, если она сама долго не справляется, или лампочки поменять, или если с розетками что не так – разобраться. Иногда, когда ей лень вставать с дивана, я приношу ей пиво и чё закусить к нему. Как примерный сын, да. Иногда ещё играем вместе, ну, и как редкие исключения – моменты вроде того, что происходит сейчас. Ну а правда – что тебе делать в комнате твоего родителя, если у тебя есть своя? Я этого не понимаю.

– Ну да, – протянул Артём, и только я хотел спросить, к чему он начал говорить про это вообще, как он сам и продолжил. – Как-то я приехал к сестре, и в один из дней мы пошли курить на балкон. Вход был через их спальню, и когда мы возвращались, я заметил на полках над кроватью вот такой фаллоимитатор.

Блять, сука.

Я правда на время даже из реальности выпал. Типа, серьёзно, блять? Н а х у я?

– И зачем ты мне об этом рассказал?

Я, по ощущениям если, забыл, как говорить. Какого хера, блять? Боже, я даже не знаю, что более ебанутое во всём этом – то, что такое происходит, или то, что Артём мне об этом рассказал. Пиздец.

– Это очень сильно меня впечатлило, – переворачиваясь на спину, сказал Артём. – Типа, бля, ебать, какого хера? У тебя же муж есть, алло.

Вот тем более странно. При живом муже что-то постороннее в себя засовывать? Или он её не удовлетворяет? Ну тогда прятала бы хоть, а не держала на виду, что за говно-то? А-а, не понимаю я всех этих шуточек. Я в принципе не понимаю, зачем в себя что-то засовывать, а тут ещё и такое. Бля, люди такие мерзкие. Зачем мы существуем? Если Бог есть, он уже давно положил на нас хер от отвращения. По крайней мере, я бы на его месте так и сделал.

– Хотя не знаю, вдруг у них там какие-то особенно извращённые игры? – продолжал размышлять Артём. Мне ему за это уебать ещё сильнее, чем чуть ранее, захотелось. Почему бы вам не заткнуться, товарищ любитель попиздеть на богомерзкие темы?

– Это к чему всё. Вот твоя мать, вроде, не ебётся ни с кем, а ничего подобного не держит под рукой. Или хорошо прячет. Ты не знаешь?

– Я не должен знать, чем тут занимается моя мать. Отъебись.

Меня аж передёрнуло. Фу, блять, какого хера? Ему больше волноваться не о чём, что ли? Ох, кто-нибудь из класса сейчас бы пошутил как-нибудь, если бы слышал, ох, да.

– Сжался весь, как амёба, – Артём пододвинулся ближе, и я сразу же отсел. А то начнёт сейчас опять мне в уши дышать, не-ет, пошёл нахуй, я теперь знаю, как это работает, ты меня больше не проведёшь. Или опять накинется. Это он сейчас силы восстанавливал, и сейчас вот собрался, и готов взять реванш. Или как там говорят? В душе не ебу.

– Ну что? – недовольно спросил он.

– Нет.

– Что “нет”?

– Ты не сделаешь этого.

– Ты даже не знаешь.

– Там явно не что-то хорошее.

Как бы, ничего хорошего я от него никогда не жду – до сих пор вздрагиваю и передёргиваюсь, когда он прикасается ко мне, особенно если к голой коже. Окей, это не касается близости и моментов, к ней приближённых. Тогда ещё как-то можно перетерпеть и иногда это даже приятненько. Но не в обычной жизни.

Дальше довольно долгое время мы молчали. Ну да, неловко ведь. Мне по каким-то причинам так стыдно не давать ему что-либо делать, даже если мне это не понравится. Вообще-то, это ненормально – то, что я стыжусь этого. Как бы, мне тоже должно быть удобно, и, как бы, как любой нормальный человек, я должен ставить свой комфорт повыше комфорта других. Как бы, я и ставлю, но с Артёмом эта система иногда какие-то лаги даёт. Но я хотя бы это понимаю. Есть время и возможность порефлексировать и окончательно убедить себя, что это плохо, и что если я буду так себя вести, то закончится всё не лучшим образом. Лучше с самого начала выдерживать границы, и никто особо не пострадает. Но об этом так легко думать и так тяжело приводить в реальность.

После относительно недолгой паузы снова начали ебанатские разговоры.

– Ты когда-нибудь дрочил ногами?

На этот раз я даже не растерялся почти. Ну да, после того, что мы тут чуть ранее обсуждали, как-то странно охуевать, мда? Даже из-за такой хуйни – всё же, что ни говори, а вопрос из части приёбнутых. Мда, хорошо, что мать ничего не понимает. Конечно, она и так не слышит, но вот если бы? Было бы неловко. И что я там думал про “никто не пострадает”? Хах.

– Каждый день так делаю.

А Артём теперь каждый день будет меня до истерики доводить? Это у него челлендж такой, или как он там говорил об этом недавно? Блять, заебал уже.

– Зачем тебе?

Мне просто удостовериться, что ему просто интересно, а не что мы реально будем заниматься чем-то таким. Вообще, кое-кто мог бы подумать головой, и понять, что без должной растяжки такими вещами заниматься очень хуёво. Ладно, когда ты другому человеку дрочишь, ладно, когда кто-то – тебе, и то я бы поспорил с нормальностью этого дела, но сам себе? Это уже для совсем искушённых, однако. И опять же – растяжка. А то ноги так затекут, придётся руками заканчивать. Хотя в чём проблема? Если не принципиально абсолютно всё делать ногами.. Господи, зачем я об этом думаю? Скажите мне.

– Просто спросил.

– Ты, типа, сейчас сидел, и тут тебе приспичило узнать, дрочил ли я ногами?

Я не понимаю, как это работает. Должна же быть какая-то цепочка тем? Будет слишком грубо просить Артёма пересказать мне её?

– Ну вообще-то, я хотел узнать, как это выглядит. Это же больно.

– Не знаю, о чём ты, но вот тазобедренные суставы тебе точно спасибо не скажут за это.

Если ты, конечно, потанцульками какими-нибудь не занимался полжизни. Хотя после большого перерыва пластичность всё равно исчезнет на какую-то часть, так что можно даже не думать.

– Нахера ты вообще об этом задумался?

Просто интересно.