После того, как Ковальский закончил, мы вместе пошли к кабинету. Как ни странно, в рекреации был только один Артём, хотя я удивлён только потому, что не ожидал его увидеть и сегодня. Уже оправился?

- О, Артём, – обрадовался Ковальский. Этот-то, конечно, рад его видеть, сука.

Когда мы подошли, я заметил, что он в кофте с длинным рукавом. Можно было бы объяснить это тем, что на улице с утра прохладно, тем более, что уже октябрь, и в одной футболке ходить глупо, но что-то было не так. Например, то, что Артём не закатывал рукава, как он обычно всегда делал. Стесняется, что ли? Или вопросов не хочет лишних? Есть же люди, которые непременно доебутся.

- Где пропадал?

Вот и началось, собственно.

- Дома сидел, – хмыкнул Артём, поворачиваясь к нам.

Не думаю, что Ковальского устроит такой ответ, хотя нахера ему подробности? Пусть идёт нахуй.

- Ногу себе добил вот, – не знаю, зачем, решил поделиться Артём. – Закончена, наконец.

То, как резко сменилось выражение лица Ковальского, просто надо было видеть. Его как будто кипятком ошпарили, вот правда. Неужели правда так переживает из-за чего-то такого? Пиздец, блять.

- Кто тебе добил её?

Бесишься, что он не тебя об этом попросил? Да, да, бесись.

- Секрет.

- Расскажи, – продолжая хмуриться, сказал Ковальский. – Кирилл?

- Неа.

Тут недавно выяснилась очень забавная вещь – Кирилл, с которым я в сентябре ходил за алкоголем, и Кирилл, которого в том же сентябре упоминал отец Артёма – это один и тот же человек. Где-то здесь стоит упомянуть, что они с Артёмом соседи, ну и, в общем, вот. Просто интересный факт, не более. Ещё я должен отметить, что Артём иногда помогает ему с его татуировками, иногда – Кирилл помогает Артёму.. Симбиоз у них там дохуя, короче. Кирилл даже иногда за их собаками присматривает. Классно, правда?

- А кто ещё?

Ковальский поломался. Мне вот вроде и смешно как-то с этого, а вот вроде и как-то не очень. Во-первых, зачем изводить человека? Артём же знает, как Ковальский к нему относится, ну и вот зачем тогда вот так себя вести? Он, конечно, не самая приятная личность, но это совсем не повод вот так делать. Во-вторых, Артём мог бы и побояться. А то Ковальский сейчас ка-ак возьмёт, да ка-ак заподозрит что-нибудь, а потом ка-ак возьмёт с этим разбираться. И пострадают вообще все участники этой истории. Артём этого и хочет, что ли? Да что-то не думается мне. Он же не дурак. Недальновидный – тут не спорю, но не дурак.

Когда Ковальскому позвонили, я аж вздрогнул от неожиданности. Этого стоило бы постесняться, но такая реакция была не только у меня, так что я не стал особо заморачиваться – как бы, резкие громкие звуки кого угодно из себя вывести могут, ничего такого тут нет. Вообще, хорошо, что так получилось – мне надо было кое-что прояснить, и Илья тут был явно лишним.

- Ты специально это сделал? – когда Ковальский ушёл, спросил я.

- А ты видел его ебало? – Артём говорил с таким ликованием, что мне даже неповадно слегка стало.

Тебе бы стоило быть с этим осторожнее. Ты ходишь по охуенно тонкому льду. И когда он сломается, тебя под ним будет ждать сволочь. Ковальский.

Ладно, это не смешно. Как бы, мне тоже перепадёт, если лёд треснет, так что не мне тут шутки шутить. Хотелось бы попросить Артёма быть поаккуратнее с этим и больше такой хуйни не творить, но я не знал – могу ли я вообще такое себе позволять? Вроде, пока ещё рано, да и чего смеяться – он сам, как будто, не знает. Вообще, странно, что он вот так себя ведёт. Я имею в виду, что Артём сам постоянно параноит по поводу Ковальского, а тут вот такой крупный проёб. Как это называется вообще? Надеюсь только, что до него скоро дойдёт, и он что-нибудь с собой сделает. А то если так дальше продолжится, образуется какой-нибудь пиздец. Я не хочу.

- Ты принёс дневник?

Я сначала даже не понял, о чём речь, но потом дошло.

- Как тебе? – когда я потянулся к сумке за тетрадями Хайнриха, спросил Артём.

- Это самое драматичное произведение, которое я когда-либо читал.

*

Совсем уж честно – дежурить мне не нравилось. Компания Ковальского меня не особо волновала – это даже весело было иногда, но меня как-то бесило, что ли, что мы оторваны от класса. Это было самым бесячим во всём этом. Не в тупых школьниках, не в тупых бабах, вечно глазеющих на меня, не в том, что пожарные лестницы использовались для “пососаться, пожамкаться”, и мы постоянно ловили на себе недовольные взгляды парочек, приходящих сюда для этого. Я, как бы, ходил в школу только чтобы быть с классом – хотя бы просто рядом на переменке стоять, подслушивание на уроках – это уже как само собой. А с началом дежурства этот пункт как исчез для меня. И мне это совсем не нравится. Сколько интересных разговоров я могу пропустить? Или уже пропустил. И вот нахуй так жить? Нахера теперь ходить сюда вообще? Не понимаю даже.

Бывает, конечно, и весело – или когда нам удаётся найти какую-нибудь нормальную тему для разговора, или когда сюда приходит кто-нибудь ещё из класса, кому скучно на своём посту. Ковальский начинает до них доёбываться, и это, собственно, весело. Но это случается редко. Куда чаще тут проходят случайные люди, и когда сверху или снизу открывается дверь, сразу даже как-то интересно становится – кто на этот раз? Какая-нибудь педовка со своим петухом, сосаться пришли, или же просто люди путь к кабинету срезают? Кто знает..

Когда сверху хлопнула дверь, мы с Ковальским как один подняли головы в ожидании, пока покажутся наши гости.

Появившихся дамочек я знал – постоянно видел их вместе, и, вроде, они были на год младше нас. Запомнились они мне не знаю, почему, но, скорее, из-за нескольких причин: одна – блондиночка, другая – крашенная в чёрный, обе постоянно ходят вместе, косят под педовок (ну, хоть без тоннелей, и то хорошо), постоянно косятся на меня, а ещё у блондиночки какая-то хуйня с бровью – на правой посередине просто нет куска. Вот прям внутри, то есть, такой вот прям островок чистой кожи. Очень бросается в глаза, мне, по крайней мере, точно. Ну, видимо, тоже когда-то давно приложилась личиком о не очень прямую поверхность, с кем не бывает. Сам такой же.

Так как у нас было достаточно времени рассмотреть обеих дам, ещё и во весь рост, ещё и со спины и спереди, мы оба заметили красные пятна на лодыжках у светленькой. Кожа была стёртой и покрасневшей, и это было очень странно. Как бы, разве такое не надо прятать? Или это новая мода? А я просто не в курсе.

- Ты это видел? – спросил у меня Ковальский, только дверь за дамами закрылась.

- Её лодыжки?

Вдруг он про её бровь говорил? Хотя на данный момент это не самая яркая вещь в её образе.

- Ага, – он, похоже, сильно возмутился. – Я, конечно, не уверен, но, по-моему, такие остаются после верёвок.

Я сначала даже не понял, к чему тут верёвки вообще, но потом дошло. И как-то странно, нет, что Ковальский об этом ничего не знает? Я думал, у него довольно таки разнообразная сексуальная жизнь, а он не знает. Ну что такое, а.

- Кто-то любит погрубее?

Ковальский посмеялся, и после этого мы оба уткнулись в телефоны – до следующего мимопроходящего кого-нибудь. Вот так и играем в бабок на лавочке у подъезда целыми переменами. Кто мимо ни пройдёт – всех обсудим. И осудим. Это немного весело. Ну, хоть какое-то времяпровождение. А то стоять тут по десять минут пять раз на дню – не самое весёлое, что можно для себя придумать. Скука смертная, проще говоря. Ненавижу это, блять. Я сюда хожу, чтобы за одноклассниками следить, а не хуйнёй на пожарных лестницах страдать. И надо было этому сранному дежурству начаться, м, блять? Сука.

Второй раз послышался хлопок двери. Если так будет продолжаться, в смысле, если интервалы между посетителями теперь постоянно будут такие, то мы сможем смело окрестить это место проходным двором. Ну правда – не так же часто, люди, имейте совесть.

Но это был Артём. Не знаю, что ему тут понадобилось, но, наверное, то же, что и остальным нашим одноклассникам, которые приходят сюда иногда? Возможно.