Ладно, мы, так-то, разговариваем. Ну, должны, по крайней мере.

- Нет.

Зачем ты это сделал? Просто. Правда? Нет. Я охуенен. Но я правда не представляю, как можно признаться такому человеку, как Артём, в любви, ещё и будучи при этом кем-то вроде меня. Банально мерзко же? Был бы кто-то из нас девушкой, я бы ещё в лагере к нему поподкатывал (ха-ха, самому сейчас немного смешно стало), но так.. Даже думать об этом, честно, не хочу.

Боковым зрением я заметил какое-то движение на лестнице – Ковальский появился очень неожиданно. И, наверное, некстати.

- Что сделал?

Артём содрогнулся, и с такой злостью посмотрел на него, как будто случилось реально что-то стрёмное. Прям такая ненависть и раздражение. Наверное, если бы люди могли убивать силой мысли, Ковальский сейчас бы умер в страшных мучениях.

- Тебя в какую дыру ебёт? – спросил Артём, нервно сжимая пальцы. Почему мне страшно за Ковальского?

- Откуда ты взялся вообще? – спросил я. Сейчас это правда меня волновало, потому что он реально из ниоткуда появился. Так – вжух, магия. Хотя понятно же, что он просто тихо стоял где-то там, внизу. В телефон залипал, наверное, и тут такое совпадение. Хорошо, что он дал знать, что он тут. А то вдруг сейчас бы выяснилось что-нибудь не то? Было бы прикольно.

- Это не важно, – заверил нас Ковальский, кладя свои руки нам на плечи, и потом, заглянув мне в глаза, дополнил. – Важно то, что ты сделал.

М, боишься за своего ненаглядного? Не бойся, ничего страшного. Самое вкусное всё равно тебе останется.

“Господи, Арсений, – упрекнул себя я. – Ну что за дела?”

Чтобы больше такого не было. Фу, блять, аж противно стало.

- Ничего, – стряхнув с себя его ладонь, фыркнул Артём.

И ушёл. Вот и поговорили. Хотя я по-прежнему не знаю, как относиться к этому, так что просто порадуюсь.

- Ке паса?

Это ещё чё сейчас было?

Я посмотрел на Ковальского, почему-то очень разозлённый и выведенный из себя этими звуками.

- Что это? – спросил я, стараясь сдерживать гнев. – Испанский?

- Ты узнал! – обрадовался тот.

С какого хера он говорит по-испански? Он долбоёб?

- Никто не понимает, что это, – сообщил мне он с каким-то сожалением в голосе, хотя было понятно, что он издевается, но всё же.

Чего он хочет, интересно? Это испанский, мать твою, а мы немного не в том месте, где бы этот язык мог хоть кто-то знать. Пиздец. Где он вообще взял всё это? То украинский, что ещё можно хоть как-то понять, то испанский.

- Пойду, подоёбываюсь до него, – сказал Ковальский, и направился к дверям.

А я пойду, побуду один. Выпью немного и буду ни о чём не думать. Как обычно, в целом.

Бухать в коридоре мне показалось немного ненормальным, так что я пошёл в туалет. Там, где курил Ковальский, очень удобно сделали подоконник – то есть, он был, как бы, прямо в кабинке, и такой широкий, вообще заебись. Хоть ложись, хотя свернуться придётся, но всё равно. К тому же, если верить шуткам из интернета, в моём состоянии только свернувшись калачиком и лежать. На самом деле, мне похуй, но сидеть лучше, чем стоять, тут без вопросов. В коридорах узкие подоконники (зато как раз под ширину тетради), а тут ничё, норм. Ещё я люблю сидеть, и когда ноги до пола не достают. Это забавно.

Наверное, странно носить с собой флягу с алкоголем, но не могу ничё с собой поделать – иногда просто необходимо. Вернее, тут как это всё произошло? Когда мы переезжали, мать собрала все наши вещи, вообще всё – не стала ничего выкидывать, или оставлять, всё перевезла на квартиру, и вот когда я убирался, разбирал свои вещи, нашёл там флягу. Самое смешное, что я, хоть убей, не помню, откуда она у меня взялась. Было бы логично предположить, что она не моя вовсе, а принадлежит матери – она же у нас алкоголичка со стажем – но и она ничего про это не сказала. Странно на меня посмотрела, сказала, что она и в самом деле моя, просто я забыл об этом, что ей на самом деле не нужны никакие фляги (ну а правда, она ж дома сутками сидит, тут можно и из бутылок глушить, какие фляги?), и отправила меня в комнату. Типа, чтоб не мешал ей её дела делать. Ну, она как раз пила, а иногда ей очень не нравится, когда я смотрю на неё пьющую. Это странно, при том, что иногда она сама зовёт меня выпить с ней, или ей нормально, когда я тащу её пьяную настолько, что она ходить не может, до кровати или, там, чё ещё у нас было такого, отмываю её рвоту с пола, или ещё чё – ей норм. А вот когда она просто пьёт пивко на кухне и готовит в процессе – так “Уйди к себе, пожалуйста”. Ну, может, она хотела побыть одна? Наверное.

Мда, как сделать себе ещё хуже? Я могу книги писать целые. Популярным буду – объебаться.

Неожиданно звуки из коридора стали как-то громче – видимо, кто-то зашёл в туалет. Тут же послышался чей-то до боли знакомый голос.

- Блять, да я даже его подъёбывать как-то боюсь. Он так на меня смотрит, такое ощущение, что я чёт не то скажу, и он мне зубы просто в крошку разъебёт.

- А так и будет, – посмеялась Рита.

И хули она тут делает, позвольте узнать? Вариант, что я дверью ошибся, исключён, ибо тут Ковальский. Хотя, может, я чего-то о нём не знаю? Или о Рите, мало ли. Хотя нет, грудь же у неё есть, так что всё нормально. Сам видел, как никак.

- Значит, у тебя есть причина его бояться, которую ты осознаешь.

Ещё один диванный психолог, блять.

- Нет, я правда один такой? – удивлённо спросил Ковальский.

- Ну да, ебать, – со злостью в голосе фыркнул Артём.

Отлично, ещё и он тут. Все собрались.

- Всем остальным нормально.

- Да вы серьёзно? – ужаснулся Ковальский. – Вы его лицо видели?

- М, ну не знаю. По крайней мере, он молчаливый и слушает. И молча со всем соглашается.

- Он не соглашается, ему похуй, – заспорил Артём.

Это я, что ли..? Похоже на то. Бля, и долго же до меня доходило.

И что Ковальскому не нравится в моём лице? Он охуел?

- Пусть так, – отмахнулась Рита, – главное, что молча.

Как всем понравиться? Просто делай вид, что внимательно слушаешь (смотри на собеседника во время разговора) и молчи. Охуенно полезные советы от меня.

И как у них вообще тема обо мне зашла? Им говорить больше не о чём, что ли? Напрягает меня это всё. Ещё то, что Артём здесь. А если они оба обо всём знают? И если это вообще всё наёб? Да, сейчас бы попараноить, но вот как будто не без оснований это всё делается. Вот чё, нахера они говорят обо мне? Вот именно Артём с Ковальским. Может, они оба меня наебать пытаются?

Блять, ну и вот зачем ты об этом подумал сейчас? Ладно, хуй с ним. Чё там дальше?

- Я вот всё хочу попробовать спровоцировать его как-нибудь, – задумчиво проговорил Ковальский. Типа, планами на будущее делится? Уёбок.

- Ага, и потом вместо табака будешь свои зубы долбить, – Рите снова было смешно. У неё такой, эм, приятный смех, и над чем она смеётся? Пиздец.

- Фу, блять, – проворчал Артём, я прямо видел его лицо, искажённое в отвращении. Ну да, долбить свои же зубы – это же реально отвратительно. Но мне вот интересно сейчас стало – а человека пропрёт с этого хоть как-то, или нет?

- Если ты его боишься, нехуй бычить.

Артём плохого не посоветует. Я и сам не хочу с ним конфликтовать, мне это нахуй не нужно, но если он и правда начнёт мне проверки и провокации устраивать, я за себя не отвечаю. Чё вообще за хуйня? Я думал, у нас всё нормально, а тут такое. Немного неприятно, вообще-то.

- Хуй его знает, чё он вытворить может.

Я надеюсь, ты просто меня защищаешь, а не реально такого мнения придерживаешься. Хотя мне должно быть похуй, но вот от тебя такое слышать я не хочу.

- А я о чём! – согласился с ним Ковальский. – Но он вроде ничё, спокойный.

И это значит, что до меня можно доёбываться? И вот часто так, интересно? Когда думаешь, что в нормальных отношениях с человеком, а он потом вот так себя ведёт. Или это типа нормально? Откуда ж мне знать, ну. Хотя на чё я вообще надеялся? Ковальский меня только так и воспринимает, видимо.