“Так, завязывай, – сказал я сам себе, заметив ещё одно новое слово, – а то скоро вообще как он начнёшь разговаривать”

Не очень хочу, чтобы у нас было много общего. Хотя я же парень молчаливый, так что даже если я перениму у него пару слов и выражений, мало кто это заметит. Но всё равно не надо.

– Задание на понедельник, – решил предупредить нас напоследок Виктор Юрьевич. – Чтобы не было всяких “Я не знал, что это на сегодня”.

Ещё двух недель не прошло, а кто-то уже не хочет учиться. Имели бы совесть – подождали бы до двадцать третьего хоть, ну, или до начала октября. А то заёбываться после первой недели – это совсем уже никуда не катит. К десятому-то классу можно было бы и поустойчивее стать. Хотя не знаю – может, они уже измотались за предыдущие года? И мне не понять этого по одной простой причине.

По четвергам дежурства не было – два урока стояли первыми, то есть, после нас тут по-любому кто-то будет, и в поднимании стульев необходимости нет. Ещё я посчитал – так как человек в группе шестнадцать, и дежурят всегда по двое и раз в неделю, то следующее наше с Артёмом дежурство (при условии, что никто не заболеет и не будет проёбывать уроки) выпадет на двадцать первое октября. Нет, я не долбоёб какой-то – я просто пытался понять, есть ли возможность, что он успокоится к тому времени или нет. Надеюсь, что за почти два месяца его отпустит и он больше не будет меня так пугать. Как сегодня, ага. Развратник ебанный.

Класс можно было узнать по компании сидящих на кортах ребят. Всё тот же Ковальский, Вера, Саня, Вова, Денис, другой Вова.. Со стороны это выглядело очень странно, на самом деле. Я вот представляю иногда, каково охраннику. Ну, если он правда следит за нами хоть иногда. Поглядывает в экраны свои, и видит весь вот этот пиздец. Более вероятно, конечно, что ему похуй, но вот если нет? Ему стыдно, интересно? Или смешно? А то недавно была такая ситуация – когда половина класса ушла в столовую и человек шесть остались сидеть в коридоре. Трое расположились на лавочке, прямо над которой была камера, все остальные стояли перед ними, и получается, что охранник видел тех нескольких человек и для него они просто залипали в стенку. Не знаю, наверное, кроме меня об этом тупо никто не думал, и я один такой ёбнутый, ну, впрочем, и ладно. По крайней мере, никто не узнает, что я думал о чём-то таком, ну и хорошо всё.

Только мы подошли ближе, Ковальский мерзким писклявым голосом завопил:

– Вечер в хату, пацаны!

– Ебанулся совсем? – спросил у него Артём, сжавшись. Не знаю, от чего – от злости или от того, что голос и тембр у Ковальского сейчас реально мерзкими были. Ну а вообще, мог бы и помягче быть, Артём. И пары слов друг другу не сказали, а ты уже агришься. На друга своего, ага.

Ковальский ответил криком, таким же писклявым и противным. Может, слово “истошным” тоже сюда подойдёт, но я не уверен. Никогда его не использовал даже, так что даже не уверен, что именно оно там означает, но сюда, вроде, всё равно впишется. Да похуй, в общем-то.

Мы оба встали сбоку от них, у окна – Артёму, видимо, не шибко хотелось присоединяться к ним, да и места в их кругу уже не было, чё уж там. Это только для избранных.

В который раз уже за сегодня проверив телефон на наличие новых сообщений, я в который раз немного расстроился – Кристина так и молчала. Отто скинул её номер мне только вчера, хотя написал ему об этом я еще днём девятого. Ну, он был занят, я знаю – бывают такие дни, когда ему даже на время посмотреть некогда. Потом могло из головы вылететь, или ещё чё, ну, не знаю. В общем, написал я ей вчера вечером. И она молчит. Я по себе знаю, как работают такие вещи – она могла прочитать сообщение через оповещения, и тогда она, получается, как бы, знает, что я ей написал, но может спокойно не отвечать, потому что для меня она даже в онлайне не была. Может, конечно, я зря параною, и у неё тоже активная социальная жизнь вне телефона, и ей есть, чем заняться помимо того, чтобы постоянно проверять чаты на телефоне, но это глупо. Оповещение ведь вылезает всякий раз при подключении к сети? Значит, она тупо меня игнорит. Ну, я бы тоже, наверное, так себя вёл. Хотя чё, нельзя, что ли, сразу человека нахуй послать? “Извини, но ты мразь, и я даже вспоминать о тебе не хочу, отъебись”. Я бы понял, прекрасно просто. А, ладно. Не хочет – я подожду.

Рита, подошедшая через пару минут, очень выразительным взглядом осмотрела компанию одноклассников, так и продолжавших страдать хернёй, но потом перестала паясничать и приступила к еде – видимо, пришла из столовой. Ну, по булочке и коробке сока в её руках было не сложно об этом догадаться, только почему она не осталась, собственно, в столовой? Хотя это не моё дело. Не осталась и не осталась, всё.

– Помню, – решила поделиться историей Рита, – вы как-то в магазине так же уселись, и перегородили всем дорогу.

Она обращалась к Артёму, так что не сложно было догадаться, что в тот момент он тоже был там. Ну, и Рита с ними – тоже грех не додуматься. Почти уверен, что так, а в магазин ходили за бухлом и чем поесть потом. Алкаши малолетние.

– Ага, – влез Ковальский. – Там люди выходят из-за стеллажей, видят нас, просто берут и разворачиваются.

Ну а что – пробираться, что ли, между вами? Много чести.

– На нас ещё все смотрели тогда, как на дебилов, – покачал головой Артём.

Ну, как ещё смотреть на толпу подростков, усевшихся посередине прохода в магазине? Реально же долбоёбы какие-то. Я просто не понимаю, кем надо быть, чтобы тебе совесть, или что там у людей отвечает за это, позволяла такие вещи вытворять. Ну да, просто кто-то слишком правильным вырос. И задротом, который, почему-то, считает, что должен задумываться над такой хуйнёй. Хотя мне просто скучно, так хоть какая-то пища для ума.

Мда, ебать, ну ты и сказанул. Пища для ума, блять. Если так, то это что-то очень жирное или копчёное, а я – человек с гастритом и уёбанной печенью.

Отвлёк меня зашедший в секцию Елисеев. Ну, зашёл он не один, а со своей бандой, но они меня мало волновали – как-то никто из них пока особо не засветился, да и я их не знал толком. Даже имён, чё уж там. А Елисеев.. Ну, в какой-то мере, он мне интересен. Немного совсем. Как брат Ковальского и враг Артёма, хотя я сомневаюсь, что слово “враг” здесь уместно, но да ладно. По-другому тут и не скажешь, на самом деле.

Мда, ну и вот что у них произошло? Как они пересеклись вообще? В разных классах, встречаться могут только в школе. Этого мало, чтобы они оба друг друга вот так возненавидели. Хотя вдруг я опять всё очерняю? Хотя нет – я видел, как они разговаривали друг с другом, их лица в этот момент, и вряд ли там что-то хорошее. Вопрос не снят.

– Посрать присели? – спросил Елисеев у Ковальского и остальных, когда он со своей компанией проходил мимо.

– На твои выебоны, – быстро среагировал Артём.

А промолчать ты сейчас не мог? Вот никак, да? Он даже не с тобой разговаривал сейчас, алло?

Я посмотрел на Ковальского, который тоже выглядел не очень довольным. Не то чтобы он злился, скорее, тоже недоумевал, только ещё и с какой-то иронией. Заебись описал.

Как ни странно, никто выёбываться не стал – Елисеев, смерив Артёма презрительным взглядом, просто прошёл дальше. Это не выглядело чем-то хорошим, но мне показалось, что волноваться будет глупым. Хотя почему нет? У Елисеева вон сколько людей есть, если они все вместе пойдут бычить на кого-то, то этому кому-то очень не повезёт. Интересно, Артём это осознаёт или нет? Просто не хотелось бы, чтобы его отпиздили, но, судя по всему, к этому рано или поздно всё и придёт. Хотя честно признаюсь, мне даже хочется немного, чтобы ему вломили хорошенько по ебалу. Вдруг поумнеет?

На самом деле, это во мне говорит моё желание, чтобы он тоже пострадал, но это не точно.

Со звонком все двинулись к кабинету. Какая-то часть класса уже была здесь, сейчас подтянулась и оставшаяся – та, что почему-то стояла в коридоре до этого. И почему я не додумался придти сюда раньше?