– А забивался ты где?

Артёму, похоже, было абсолютное похер, кто и как на него смотрит. Натянул капюшон на голову, закрыл себе обзор и стой спокойненько. Отличный план.

Только я собирался ответить, как он снова заговорил:

– Я тебя достану за три недели.

Да я не возражаю, в общем-то, доставай, сколько хочешь. Только попрошу обойтись без уёбищных вопросов вроде “А это что-то значит?” или “А вот я..”, “А ты не думаешь, что будет в старости?”. Хотя Артём же вроде не настолько тупой. Да и сам не без грешка за душой, м-м.

– Дядя типа подарил.

– Всё это? – уточнил Артём, указывая на меня пальцем. – Охуеть.

Это прозвучало так обречённо, что я даже удивился. Что за выражение? Сам как будто бедный несчастный школьник, которому родители не разрешают “Мяу” на щиколотке написать. Хотя тупой пример.. Но не суть, смысл понятен.

– Можно? – Артём указал на мои руки и, не дожидаясь разрешения (а я бы не ответил, потому что не понял, о чём он) взял их в свои. – Что у тебя на пальцах? Я знаю, что это, но. Нахуя?

У него были до омерзения, просто наипротивнейше холодные руки. Меня даже затрясло. Или это потому, что меня трогали? Ещё и без спроса. Сложно. Без ста грамм не разберёшься.

– Это больше набить ради, – я запнулся, пытаясь подобрать слово. Заодно я смотрел свои пальцы. Или на руки Артёма, обхватывающие мои. Или вообще в никуда. Я немного потерялся. Меня не то чтобы часто трогали, тем более, за руки, или что-то подобное. Люди не должны странно это воспринимать, потому что это обычные жесты. Но не я.

– Набить, – наконец продолжил я. – Я не могу объяснить это.

– Так это с глубоким смыслом? – Артём усмехнулся, глянув на меня. – И что, простым смертным не дано знать, что в них вложено?

Ну.. Люди, которые более-менее меня знают, прекрасно поймут, какое отношение эти два слова имеют к моей личности. Догадаться не тяжело. Но объяснять это.. Теперь я не хочу. Я вообще не особо люблю пояснять за татуировки. Тем более, после того, как о них говорят с таким вот.. Тоном.

Надо было что-нибудь придумать. Типа, я не долбоёб, это всё мой дядя. Хотя, мне кажется, Артём поймёт, в чём проблема прекрасно. Блин, что делать.

– Ладно, если это не для левых людей, то пусть, – Артём наконец опустил руки и вскинул их в сдающемся жесте. – Я лезу, куда не надо. Извини.

Это показалось мне забавным. То, что Артём – весь такой из себя мразотный мудак – но извиняется передо мной. Может, я много думаю. Но. Я первый, перед кем он извинился. И это было даже не на отъебись. И при том, что мне он, по сути, ничего серьёзного не сделал. Смешно. Мы с Сашей и правда так ему нравимся?

– Вообще, мне нравятся твои руки, – Артём вскоре продолжил. – Они охуенные. Сами по себе, а татуировки. Просто шикарно.

А он и сам знает, я так посужу, как к людям подмазываться. Я и сам обожал их, что говорить. Руки, татуировки – как угодно можно трактовать.

– Это, – Артём запнулся. – Твой дядя? Рисовал сами эскизы?

Я покачал головой.

– Он у тебя. Кто?

– Кем работает, в смысле?

– Нет, – Артём мотнул головой, поморщившись. – Что он делал? Служил, сидел?

И как он догадался, интересно узнать..?

– И то, и то.

– Реально сидевший? – шёпотом спросил Артём, сразу неожиданно заинтересовавшись в разговоре. Я аж опешил с такой реакции. Мне над обозначить, что Отто посадили именно как политического преступника? А то мало ли.

Я снова покачал головой.

– И за что?

Наверное, он будет очень смеяться, когда узнает причину.

– Показывал, где солнышко слишком много.

У моего дяди интересная жизнь, и всё такое. Мы типа.. Реально нацисты. Вся семья. Не в плане, что мы все бреемся на лысо, зигуем, и у каждого в спальне над кроватью висит флаг Нацисткой Германии, а под подушкой лежит “Моя борьба”, нет. Мы просто поддерживаем такие взгляды. Молча. Благо, законодательство стран, где мы живём, запрещает особо громко кричать о таких вещах. Но родители Отто и моей матери, сами Отто и моя мать.. Я, в какой-то мере, далеко от семьи не ушёл. Все мы.

– Ну и там, за взгляды свои.

Поменьше бы пиздел, и всё было бы нормально. Хотя не думаю, что Отто там реально не понравилось. Наверняка друзей себе нашёл – с такими фошиздами сидел же, ну. Или что-то вроде того.. Я не знаю, кто сидит в тюрьмах в Германии. Но наверняка политзаключеные были из того же ряда, что и Отто. Так что..

Артёма это, как я и думал, очень развеселило. Смеяться он не стал, но по нему было видно, что он.. Доволен? Рад? Какое ему дело вообще до левого мужика..

– От сердца к солнцу кидаем конечности?

– Один, четыре, две бесконечности.

– Он реально из этих, да?

– Неонацист, – сказал я, как бы подтверждая. Не знаю, это ли имелось сейчас в виду, но допустим. “Гитлер был прав”, “Германия либо будет мировой державой, либо не будет существовать вовсе”, всё такое. Тяжко ему сейчас, наверное, смотреть, что творится с этой самой Германией.. Мать всё зовёт его сюда. Но я молюсь всем богам, которых только знаю, чтобы он оставался в Германии как можно дольше. Или вообще всегда.

– Блять, – обречённо протянул Артём, закрывая лицо руками. – Я думал, их не существует.

Самому не смешно, нет?

– А чем он сейчас занимается?

– Самооборону преподаёт.

Я, на самом деле, без понятия, но, вроде, именно этим? Не то чтобы меня это беспокоило.

– Оружием ещё торгует.

Чем ещё уголовнику заниматься? Хотя не такой уж он и уголовник, и вообще, его упекли только потому, что он задел чувства одного депутата. Ну, как задел. Ногой, в живот задел так. Но ничего серьёзного там не было, я уверен, просто все леваки такие ранимые фиалки, объебаться можно. Так что этот пидорас не мог допустить такого, чтобы его обидчик гулял на свободе. У-у-у, бедненький мальчик. Словил ножкой в животик, у-у, мой маленький.

– Легально?

– Конечно, легально, – фыркнул я.

Отто днина ещё та, но не настолько же. Хотя, может, дело как раз в том, что он уже отсидел, и больше туда не рвётся? М, надо узнать у него, понравилось ли ему в тюрьме, хотя, думаю, в Германии условия поприличнее, чем здесь, так что вряд ли его рассказ будет интересным. Хотя там и отношение к этому другое – Германия это, или нет, а тюрьма на то и тюрьма, чтобы никому там не нравилось.

На этом разговор закончился – Артём переключился на подошедшую к нам Сашу. На самом деле, не так уж и “подошедшую” – она даже встала подальше от нас, видимо, боится, или ещё что-нибудь такое, хотя с её стороны это тупо – вчера они с Артёмом довольно близко держались, ну и что началось? Может, это я такое уёбище, и она просто стесняется?

– Как жизнь твоя? – спросил Артём, противно улыбнувшись. Он откровенно издевался сейчас, но, я так понял, в этом ничего страшного нет – Саше похуй, как и всегда, впрочем, а Артём, скорее, и это делает просто чтобы повеселиться или развести кого-нибудь на эмоции. Да и у них всё как-то через жопу. Я, конечно, не часто наблюдал за людьми в последнее время, но ни разу не видел, чтобы дружба строилась на промывании костей другим и ненависти. Может, я тороплюсь с выводами, но серьёзно – всё, что они делают, это бомбят друг другу о ком-то, кто их бесит, и так постоянно, это пиздец. Ну, зато их разговоры очень информативные – можно много нового узнать о людях. Не то чтобы для меня это было важным, я просто люблю, когда одни люди ненавидят других. Это весело, и наблюдать за этим охуенно.

Саша подняла голову, недоумевающе на него посмотрев. Типа “Чё за хуйня, парень, отстань, мне страшно”. Ну да, когда до тебя доёбывается такое, как-то не по себе становится. А он мало того, что доёбывается, ещё и издевается. Прекрасно. Хоть бы как-то понезаметней это делал.

– Конец близок, – посмотрев куда-то сквозь нас, сказала она, и снова отвернулась к своему телефону, поправив волосы так, чтобы они завешивали её лицо. Выглядело стрёмно, но для полной картины ей надо было ещё в воздухе испариться, мда.