— Пожалуйста, расступитесь! — молодой парень аристократического вида, со светло-русыми волосами до самых лопаток, прикрикнул на снующую толпу врачей и монахов. — Верховная жрица утомилась, пожалуйста, дайте ей дорогу!
Это был Айген — сын местного герцога Годрика. Годрик был владельцем этих земель. Его сын был строен, красив и чем-то внешне напоминал Господина, и поэтому Мира относилась к юному лорду сравнительно благодушно. Молодой герцог был одет парадно, можно было даже сказать — вычурно. Лазурный камзол, обшитый золотом, штаны и кожаные сапоги того же цвета – все эти одеяния хорошо сочетались с волосами золотистого цвета. Айген жестом скомандовал страже, и те подошли к монахам, чтобы помочь им немного разойтись. Повинуясь, толпа немного раздвинулась и дала дорогу.
Главный выход из храма располагался, как и у большинства храмов, за на́ртексом (притвор храма). Путь к нему украшал ковёр из красного бархата. По сторонам стояли сосновые скамьи, на которых, даже в такую рань, уже располагалось несколько молящихся. От скамей пахло древесиной и елью. Всё внутреннее убранство собора украшал красный бархат и золото. На расписанных фресками стенах висели иконы, которые были обрамлены в слоновую кость и шелка. Витражи на окнах, пропуская солнечный свет, придавали ему радужный окрас, и он заставлял сиять всеми цветами радуги и без того завораживающий антураж помещения. В воздухе пахло маслами и благовониями. Скоро начнётся богослужение.
Снаружи церкви раздавался шум. Сначала Айгену показалось, что это лишь звуки пробуждающегося города. Лорд бережно взял верховную жрицу под руку и повёл её по великолепному расписанному ковру к выходу. Охрана лорда, закованная в тяжёлые лазурные доспехи, отворила перед молодым господином массивные дубовые двери. Для того, чтобы открыть их, понадобились усилия, по меньшей мере, десяти стражей герцога. Утренний свет устремился в храм и буквально ослеплял. Выйдя из храма, Мира обнаружила источник шума. Им был не город — перед ней стояла толпа разъярённых мещан.
========== III ==========
III
Утренний свет щипал лицо и уже понемногу начинал мешать спать. Голова раскалывалась. Джин еле-еле открыла глаза. Она лежала на скамье в парке. Подняв на уровень лица руку, которая чуть ранее свисала с белоснежной древесины, она обнаружила в ней стеклянную бутылку крепкого коньяка. Это было тяжёлое похмелье.
В этом мире уже научились массово производить стеклянную тару. Промышленные комплексы и заводы были редки и сосредоточены главным образом в столице. Источниками питания для них служили батареи, которые создавались из бурых пещерных варанов — магических тварей, ареалом обитания которых являлись глубины пещер и чрева гор. Горловые железы этих животных, при определённых условиях, вырабатывали электричество. Разгадав тайну этих удивительных существ, люди научились использовать их железы в промышленных целях. За пятьдесят лет это вывело технологическое развитие Империи на небывалый уровень. Скачок прогресса дал рождение гибридному паровому двигателю, который работал как на электрических железах, так и на угле. Несмотря на полную электрификацию ключевых стратегических предприятий, о всеобщей гражданской электрификации и речи быть не могло. Ящеры были редким ресурсом, а их искусственное разведение требовало немалых усилий и часто заканчивалось неудачей. В силу этого, электроэнергия была собственностью имперских промышленных картелей и богатых дворянских домов, которые были достаточно состоятельными, чтобы позволить себе такую роскошь.
Промышленное производство позволило создавать в больших количествах однозарядное огнестрельное оружие. Это привело к тому, что Империя стала сильнейшей военной державой на континенте. Однако автоматические аналоги порохового вооружения были крайне редки и являлись произведением искусства талантливых механиков. Такие хитрые поделки закупались лишь для элитных армейских частей и частных охранных предприятий.
Так как электрификация и промышленность были относительно редки, то продукция, которую выпускали заводы, была чрезвычайно дорогой, а, следовательно, бутылка очень хорошего и крепкого коньяка, которую пыталась разглядеть Джин, стоила несколько окладов личной стражи местного герцога. От осознания того, что были потрачены почти все деньги на недельное содержание, голова заболела ещё сильнее.
— Чёртово солнце…
Через мгновение Джин осознала, что перед скамейкой стоял человек. Это была розововолосая девушка в лёгком тканевом и тоже розовом плаще с высоким воротником, который почти целиком закрывал её тело и достигал голени. Волосы юной особы были заплетены белыми лентами в два свисающих на плечи хвостика. За спиной висело ружьё, которое превосходило её небольшой рост. Ружьё не было розовым. Джин не одобряла цветовую схему «опять всё розовое» своего снайпера — ей она казалась слишком слащавой и гламурной. Однако это была одна из тех вещей, в которых Джин обязалась не ограничивать своих слуг. В протянутой к лицу руке была керамическая бутылка.
— Вода, — монотонно объявила Ин.
— … э …угу, — голосовые связки сотрудничали неохотно, изо рта несло перегаром, с трудом сосредоточившись, Джин взяла бутыль.
— Мы волновались, вы пропали на весь вечер, — также безэмоционально продолжала снайпер.
Джин жадно хлебала воду. Из-за скорости принятия напитка она закашлялась, расплёскивая воду на лавку и каменную дорожку. Ин поспешила сделать шаг в сторону, уклоняясь от фонтанчика.
— *кхе-кхе… да я это… решила немного прогуляться. Ничего особенного, — в ответ инквизитор получила порцию скепсиса и недоверия, которым в этот момент сочился взгляд подчинённой.
Ин уже могла определить: врала ли Джин — та была паршивейшей актрисой, а в особенности в данный момент, когда еле соображала.
— Неужели?
Джин перешла в положение «сидя» и уступила место своему собрату по оружию. За холодным комментарием снайпера последовал тяжёлый инквизиторский вздох.
— По правде сказать, вчера, по дороге назад, я набрела на каких-то партизан, — Джин снова отхлебнула воды, выдерживая паузу — горло, несмотря на влагу, оставалось неумолимо сухим — всё кончилось тем, что один из них сейчас в том госпитале с многочисленными переломами, — сказав это, девушка показала на храм Святой Елены, — он сам с крыши упал…
— Вас обнаружили?
— Ну, только вот он и обнаружил, — что было очередной ложью.
— И вы решили по этому поводу нажраться? — скепсис мало-помалу вытеснялся презрением.
— Грубо! Да и вообще, было скучно торчать тут всю ночь… ещё и холодно… всего лишь хотела согреться.
В это время года, а в особенности, в тёмное время суток, было действительно прохладно — ночью изо рта шёл пар — один из первых признаков ранней осени.
— Что это перед храмом? — внимание снайпера переключилось на главный вход госпиталя.
У огромных массивных дверей стояла толпа — горстка несущественных букашек относительно великолепия церкви. Проход в великую обитель был наглухо затворён — ровным строем из щитов, мечей и алебард его стерегла немногочисленная стража герцога, не пуская никого вовнутрь. Толпа роптала, воздух вокруг резонировал возмущением и яростью. Гул недовольства разносился по всей городской площади.
Сброд, который в данный момент нарушал спокойствие города, выглядел жалко. Крестьяне в серых и убогих, как окружающие дома, лохмотьях, которые были перепачканы то ли в грязи, то ли в естественных животных отложениях — бурые и чёрные пятна на одежде дополняли образ законченных маргиналов. Нищие, юродивые и калеки — их выдавали костыли, бинты и миски с податями — в обычные дни они собирали милостыню на благо церкви, но сегодня что-то пошло не так. И тут, и там в рядах людской массы виднелись белые рясы церковных послушников, гневливо о чём-то причитающих — очевидно, что они здесь для того, чтобы раззадорить толпу. Кто-то из людей был вооружён палками и вилами, кто-то нёс знамёна местной религии и иконы Святой Елены.
