А мне только в радость – и в выкидном горбатиться не хотелось, и в «генеральской» пожить приятно.
Единственно, готовить я не умел. И навыка готовки у меня не было, тем более в полевых условиях. Даже посуду помыть было для меня проблемой.
Если в светлой палатке комаров можно было перебить, а когда один живешь, их не так много залетает и марля на входе нашита, то за палаткой они спуску не давали. А этот звенящий гул за палаткой…
"Эта старая палатка повидала много. Побелела, вся в заплатках – старость, что ж такого".
Оставшись один, я попытался сварить что попроще, и кое-как сварил котелок манки. Мне ее хватило на день.
Хорошим аппетитом я не страдал и всегда ел мало.
На другой день сварил рисовую кашу. Отсутствие качества исправлял сахарком. Ну и чай с хлебом. Затем кашу гречневую с тушенкой…
В общем, худо-бедно, но несколько дней до прихода своих продержался.
5. НАЧАЛО РАБОТ
Но рано ли, поздно ли, но все снова собрались и олени тоже, наконец, пришли. Но, насколько я помню, поработать с оленями мне пришлось немного и впечатление у меня осталось скверное. Сесть на него как на лошадь нельзя – можно хребет ему сломать, а когда садишься, поближе к шее, он все время норовит из-под тебя дернуться. Подведешь его к какой-нибудь кочке, встанешь на нее, только ногу занесешь, чтобы сесть, а он дерг и вперед подался… Хитрый, зараза! Определенный навык нужен! Но поклажу несет – немного, по два вьюка по 20 кг. Хоть идешь за ним налегке, а не на себе тащишь.
В основном же, мне запомнились переброски вертолетом МИ-4. Они, правда, были нарасхват, брали немного и, чтобы перебросить отряд с грузом, особенно в жару, делали не меньше двух рейсов.
Из основного лагеря, наш отряд, во главе с Юрой Найденковым, перебазировался на речку Средний Сакукан и разбил лагерь на ней.
Маршрутным рабочим Юра взял своего младшего брата, такого же длинноногого, и я еле поспевал за ними.
Задачей одного рабочего было идти с радиометром («без него хоть на край света») и брать отсчеты каждые 200 м, второго – мыть шлихи. Каждый ручей через каждые 200 метров должен был быть прошлихован. Геолог вел наблюдения, отбирал образцы и вел записи в пикетажке простым карандашом – он не расплывался от влаги. В маршрутах мы попеременно менялись радиометром и лотком – один день я, другой день брат Юры.
С Найденковым было как-то просто. Может быть оттого, что в маршруте с ним был его младший брат, но скорее просто такой он был – беззлобный, веселый, улыбающийся, вечно подтрунивающий над нами. И постоянно сыплющий анекдотами и поговорками, типа – «Молодой Володя сказал: – Мы пойдем другим путем! – вот с тех пор мы и идем другим путем…».
Стриги под Котовского!
А всего в отряде было четверо ИТРов-геологов и по трое рабочих на каждого. Поварихой поехала молодая женщина, учительница. Я ее запомнил, потому что у меня сохранилась фотография, как она меня стрижет «под Котовского».
Мне запомнился случай, когда Юра сказал, улыбаясь, что мы пойдем маршрутом на урановый рудник.
– Из этого урана была сделана наша первая атомная бомба, – добавил он.
Я шел по тропе вдоль речки и представлял, какого же было ходить тут заключенным – без сеток, без диметила… Я-то мучился, а какого же доставалось им. Затем мы стали подниматься по приточку реки вверх, где на водоразделе был заброшенный лагерь с бараками. Но, поднявшись, мы бараков не обнаружили. Оказалось, что мы поднялись по соседнему ручью.
– Может быть, это и хорошо! – еще подумал я, опасаясь за свою шевелюру.
А Нусинсон Лев Соломонович, начальник поискового отряда, тоже спутал свой маршрут и пошел по нашему.
– Мне уже терять нечего, – сказал он, входя в барак. Наличием шевелюры он не страдал.
У него был какой-то пристальный тревожный взгляд и Найденков часто говорил ему шутя: – Лева! Не смотри на меня!
Барак оставленного лагеря
А однажды, в маршруте, на подходе к водоразделу, силы вдруг оставили меня. На ногах-то я еще стоял, но они стали как ватные и я не мог сдвинуться с места. Хотелось лечь и отдохнуть… Но до верха, где уже был Найденков, было всего с сотню метров… А я сдвинуться не могу… Сначала напарник снял с меня радиометр. Я прошел несколько метров и встал… Ну, не идут ноги и все тут… И тогда напарник взял меня за руку и повел. Отпустит руку, я останавливаюсь… На водоразделе я, наконец-то, свалился на землю, чтобы отдохнуть.
Передохнув, мы начали спуск и у меня все прошло.
Найденков предположил, что я напился воды из ручья во время подъема, поэтому и ослаб. С того дня в маршрутах я старался не пить. Один-два глотка и то в случае крайней нужды.
Еле дошел…
Помню, отойдя от лагеря на сотню метров, я вдруг увидел висевший на нижней ветке отдельно стоящего дерева шнурок с каким-то непонятным патрончиком. Я отвязал его и отнес Саше Свиридову – радисту отряда.
– Саш, что это такое? – спросил я его. – На дереве висело…
Саша был очень спокойный человек:
– Эх, Витя! – только и сказал он. – Это же я радиометры по нему градуирую…
Я только что и смог, что извиниться…
6. ДРУЖБА-2
А как-то под осень, когда отряд камералил, печки топились не только по вечерам, но подтапливались и днем, мы вышли на заготовку дров. Завалили недалеко от лагеря здоровенную сосну, полусухую, полусырую – чтобы пилить полегче, а дрова горели подольше, и меня с напарником оставили на распиловку. Бензопилы у нас не было, да и навыка работы с «Дружбой-2» практически никакого… Но, «пилите, Шура, пилите…» – и мы пилили… С частыми остановками и упреками: – Ну, что ты дергаешь?! За пару часов мы отпилили штуки три… чурбана. А как их назвать еще? Да и выдохлись мы окончательно. Чурбаки, пришедшие за ними ИТР-ры, отнесли в лагерь, покололи и полешек оказалось достаточно.
«Дружба-2»
7. ТУРИСТЫ
Где-то с середины лета мимо нас по Сакукану зачастили туристы. Это были группы ребят с девушками из многих городов Союза: и из ближних – Новосибирска, Свердловска, Иркутска и из дальних – москвичи и ленинградцы. Как их заносило в такую даль, просто немыслимо. Было очень тревожно смотреть, как они идут, пригнувшись под огромными рюкзаками, уставившись в землю. Шли они прямо по сухому галечниковому руслу, нагруженные своим снаряжением, шли до верховьев речки, рассчитывая через перевал спустится к реке и дальше сплавляться на байдарках. Значит, и байдарки были у них в рюкзаках.Для меня это было немыслимой трудностью! Видно было по тому, как они брели, по их коротким шагам, как они устали…
Некоторые группы проходили мимо, некоторые останавливались невдалеке и кто-нибудь из них приходил к нам в лагерь поболтать и уточнить маршрут. Ведь они шли по грубым выкопировкам речной сети, а у нас были детальные карты с подробной речной сетью.
Мы поили их чаем с хлебом и давали в дорогу плиточного чаю, буханку хлеба, шламовый мешочек крупы и махорку… Чем могли, как говорится.
