В его голосе звучала уверенность, которую он совсем не чувствовал. Он, несомненно, был заперт контрольными устройствами, возможно, корпусными конденсаторами или фотоэлементными реле, которые активируют Кадесы. Если он прыгнет на человека, тот просто упадет на пол, а от него останется кучка мокрого пепла.

Брови Турмонда едва заметно сдвинулись. — Вы, конечно, блефовали, когда предположили, что ситуация таит в себе столько же опасности для меня, сколько и для вас, поскольку вы должны умереть в любом случае, в то время как мои единственные источники личной озабоченности — общие соображения об опасности на борту соляриона и вмешательство экипажа.

— Я свел к минимуму последнюю возможность, переведя на Меркурий всю команду, кроме смены Майлза. И они предупреждены, чтобы дать сигнал «Фобосу» и уйти со мной, как только я вернусь в зал собраний, что будет примерно через десять минут. Он встал почти небрежно, обошел ближайший Кадес и медленно двинулся вдоль стены к двери коридора, старательно обходя ту часть комнаты, которая была перекрыта траекториями оружия.

Турмонд еще раз продемонстрировал, почему Хейз-Гонт пригласил его в волчью стаю. Он полагался на рычаги титанических сил, когда ему было трудно справиться с препятствием, и проклинал цену.

Все было предельно просто. Не будет никакой борьбы, никакого личного сражения. Никакого конкретного решения достигнуто не будет. И, тем не менее, в течение короткого времени, Алар будет мертв. Он не мог пошевелиться, не вызвав стрельбы двух Кадесов, и некому было бы освободить его. Солярион будет эвакуирован через несколько минут. Станция без экипажа соскользнет над краем солнечного пятна задолго до того, как он упадет от усталости.

Волчья стая была готова обменять одну из своих шести самых ценных фабрик военного имущества на его жизнь.

И все же, это было еще не всё. Теперь Вор едва дышал, потому что ему показалось, что он знает, о чем говорили Майлз и Флорес в холле.

Теперь Турмонд стоял у двери, медленно поворачивая ручку.

— Ваша программа, — мягко сказал Алар, — имеет смысл, за исключением одной довольно неясной, но важной особенности. Ваше безразличие к принципам Тойнби естественным образом ослепило вас от существования такого фактора, как «самоопределение в обществе».

Министр полиции задержался на долю секунды, прежде чем шагнуть через порог.

— Можете ли вы извлечь смысл из доклада Фраунгофера? Вы можете управлять боковым реактивным двигателем? Если нет, то вам лучше деактивировать Кадесы, потому что я вам очень понадоблюсь, и очень скоро. У вас не будет времени подать сигнал «Фобосу».

Министр полиции замешкался у самой двери.

— Если, — сказал Алар, — вы думаете, что основная команда под началом Майлза в настоящее время управляет станцией, вам лучше осмотреться.

Ответа не последовало. Турмонд, очевидно, решил, что один из них будет лишним. Его шаги затихли в коридоре.

Алар вопросительно взглянул на обрюзгшее и выпученное лицо Шея, потом на два Кадеса. — Он вернется, — пробормотал он, скрестив руки на груди.

И все же, когда он услышал шаги, возвращавшиеся значительно быстрее, чем они уходили, это подтверждение его догадки относительно экипажа Эндрю повергло его в глубокую печаль. Однако это было неизбежно. Ничто не могло спасти их после того, как он выбросил костями семерку.

Турмонд быстро вошел в комнату. — Вы были правы, — сказал он. — Где же они спрятались?

— Они прячутся, — ответил Алар без всякого выражения, — но не так, как вы думаете. Все десять из них были уверены, что умрут в эту смену. У них была фаталистическая вера в свою судьбу. Благополучное возвращение с вами означало бы отказ от этой веры с последующим умственным и моральным разложением. Они предпочли умереть. Вы, вероятно, найдете их тела в трюмах для мьюриума.

Губы Турмонда сжались. — Вы лжете.

— Не имея никакого исторического прошлого, вы, естественно, так и предполагаете. Но независимо от того, что случилось с Майлзом и его командой, вы должны будете прийти к какому-то решению относительно меня в течение следующей минуты или двух. Мы дрейфовали в зоне Эвершеда с тех пор, как я вошел в комнату. Вы можете отпустить меня, чтобы дать мне возможность попробовать запустить боковые двигатели, или вы можете оставить меня здесь, и умереть вместе со мной.

Он наблюдал за внутренней борьбой в полицейском министре. Неужели личная преданность этого человека Хейз-Гонту или, возможно, холодное непреклонное чувство долга заставят его держать Алара в неподвижности ценой собственной жизни?

Турмонд задумчиво поигрывал рукояткой кинжала, висящего на его груди. — Ладно, — сказал он, наконец. Проходя за Кадами, он щелкнул выключателями на каждом из них. — Вам лучше поторопиться. Теперь это безопасно.

— Ножны и клинок Шея лежат на столе рядом с вами, — сказал Вор. — Отдайте их мне.

Турмонд позволил себе улыбнуться и протянул ему саблю. Алар знал, что этот человек собирается убить его, как только станция снова станет безопасной, и что для величайшего фехтовальщика Империи не имеет значения, вооружен ли Вор.

— Вопрос, — сказал Вор, пристегивая ножны к поясу. — Вы были на «Фобосе» вместе с Шеем?

— Я был на «Фобосе». Но не с Шеем. Я позволил ему сначала испробовать его собственный план.

— И когда он потерпел неудачу…

— Я вступил в дело.

— Еще один вопрос, — невозмутимо настаивал Вор. — Как вы с Шеем узнали, где меня найти?

— Мегасетевой Разум.

Это было непостижимо. Разум попеременно осуждал его и освобождал его. Почему? Почему? Неужели он никогда не узнает?

— Хорошо, — коротко ответил он. — Идем. Вместе они поспешили в рубку управления.

Через час они вышли, обливаясь потом.

Алар повернулся и быстро оглядел своего заклятого врага. Он сказал: — Очевидно, я не могу позволить вам подать сигнал на «Фобос», пока мой собственный статус не будет выяснен к моему удовлетворению. Я не вижу особой пользы в том, чтобы откладывать то, что было неизбежно со времени нашей первой встречи. Он выхватил саблю с холодной медлительностью, надеясь, что его размеренная уверенность произведет впечатление на Турмонда.

Министр полиции выхватил свой собственный клинок. — Вы совершенно правы. Вы должны умереть в любом случае. Чтобы спасти свою жизнь, я вполне оправданно полагался на ваше желание продлить вашу собственную. Умрите!

Как и во многих случаях в прошлом, когда смерть встречалась с ним лицом к лицу, время начало ползти мимо Вора, и он наблюдал за криком обреченности Турмонда и одновременным выпадом как частью неторопливо разыгрываемой пьесы. Действие Турмонда было актерской ролью, которую следовало изучать, анализировать и конструктивно критиковать с помощью его собственных слов и жестов, хорошо организованных и гармонично связанных.

Он знал, не задумываясь над тем, что допускал и требовал его разум, что крик и выпад Турмонда не должны были убить его. «Атака стрелой» Турмонда была, по-видимому, классическим ударом справа, который, в случае успеха, проткнет сердце и правое легкое Алара. Знатоки обычно парировали такой удар обычной терцией или, возможно, квинтой и следовали за этим ответным ударом в пах противника.

И все же в крике Турмонда был какой-то умозрительный, вопрошающий элемент. Человек, очевидно, ожидал, что Вор поймет его обман, поймет, что он спланировал очень сложную композитную атаку, основанную на рефлексивной реакции Алара на его удар, и опытный Вор, как ожидается, сорвет возможную ловушку простым способом блокировки клинков и начнет все заново.

Этот анализ нападения был правдоподобен, за исключением одного — Турмонд, никогда не идущий на неизбежный риск, вместо того чтобы разблокировать клинки, скорее всего, схватит свой кинжал, висящий на груди и вонзит его в горло противника.

И все же Вор не мог одновременно срезать ножны кинжала и уклониться от выпада.

А потом вдруг все это оказалось в прошлом. Турмонд отпрянул назад, злобно сплевывая, а ножны кинжала бешено вращались в воздухе позади него. Красная полоса быстро росла на груди Вора. Министр полиции легонько рассмеялся.