Я пытался приободрить и поддержать племянника репликой, что нет худа без добра, и ничего не вижу зазорного в том, чтобы воспользоваться помощью его бывших сослуживцев. Мягко намекнул ему, что даже самым талантливым, целеустремленным и работоспособным молодым ученым в современном научном мире без посторонней поддержки не выжить, а тем более, не добиться желаемых результатов. Но мои слова произвели на Михаила диаметрально противоположный эффект. Еще более мрачным и угнетенным голосом он возразил: " Я и без этих спецслужб уже страдаю от двойственности моей сегодняшней жизни. Мне все труднее и труднее прикидываться обычным, нормальны человеком, оставаться в тени и не привлекать к себе лишнего внимания. Я не знаю, как мне свыкнуться с новыми способностями, в какую сторону развивать общение с отцом и другими своими "друзьями по несчастью" (Счастью?). Я боюсь причинить горе и неприятности и тебе. Ты ведь тоже становишься сопричастным ко всему происходящему со мной. Глубоко в душе я осознаю, что лучше было бы не втягивать тебя во все это. Но у меня на тот момент не было никого ближе и роднее тебя. Мать я в расчет не беру, и прошу тебя тоже ни при каких обстоятельствах ничего о происходящем ей не рассказывать. Ты мне не говорил, но я знаю о том, что ты тогда, в лондонском отеле, сделал стенографическую копию содержания Лекции и планируешь написать обо всем этом книгу. Прошу тебя, не делай этого без моего согласия. Лучше всего – отвези эти наброски в деревню нашей дальней родственнице. В твоей квартире хранить их будет опасно для нас обоих. Мои взаимоотношения со спецслужбами (и своими, и чужими), будут очень непростыми и неоднозначными. Они превратят мою жизнь из двойственной в тройственную. Как я с этим справлюсь, и чем все это закончится – я пока еще не ведаю! Но я твердо знаю другое. Мне мало только слепой веры, я должен найти ответы на все свои вопросы! Должен сам во всем разобраться и все понять! В первую очередь, это касается природы и свойств Кванта. Как бы события не развивались дальше, я направлю и потрачу на это все свое время, силы и знания. Чего бы мне это не стоило!"
Потом был многомесячный период разлуки. Я, в основном, жил в Нижнем Новгороде, изредка выезжая в непродолжительные командировки по России и за границу, племянник безвыездно пропадал в Питере. Общались только по телефону. Михаил защитил диплом и сразу же был зачислен в аспирантуру при родном университете. О теме будущей кандидатской диссертации упомянул вскользь. Что- то связанное с формированием сложных инстинктов у млекопитающих. С первых его коротких телефонных звонков, сразу же заметил перемену в стиле нашего общения. Он сам ни разу, ни одним словом, не упоминал о лондонских событиях, и опережая меня на доли секунды, сразу же перебивал и уводил разговор в сторону, если я пытался заговорить, или даже упомянуть о них по своей собственной инициативе. Причину такой конспирации, он объяснил мне уже при следующей нашей встрече.
Из новых рассказов Михаила о своей личной жизни и научно-исследовательской деятельности, я очень быстро сделал вывод о том, что разворачивающаяся реальная действительность, по степени непредсказуемости и опасности, намного превосходит все наши самые смелые догадки и прогнозы, высказанные друг другу по возвращении из Лондона. Встреча с сотрудниками ФСБ и ГРУ действительно имела место в предсказанные Михаилом сроки. На ней он не только встретил своего бывшего командира и узнал от него много интересного о своем далеком и недавнем прошлом, но и получил интересное предложение на будущее, от которого невозможно было отказаться. Самое главное и неприятное в информации бывшего командира касалось среднего, из трех представителей спецслужб Великобритании и США, проводивших его допрос в лондонском университете. Чернявый "молчун" оказался не только тройным агентом Аль-Каиды "Махмудом", гражданином Саудовской Аравии! Он был так же бывшим гражданином одной из кавказских республик бывшего СССР, родным братом боевика, убитого Михаилом в одной из первых своих боевых операций во время службы на Северном Кавказе. По законам "кровной мести" он все прошедшие годы искал человека, отправившего к Аллаху его любимого брата. Их встреча на берегах туманного Альбиона не закончилась трагедией лишь благодаря совпадению нескольких невероятных и непонятных для "Махмуда" случайностей. Все объективные и субъективные предпосылки гарантировали, что молодой студент из России будет арестован по обвинению в шпионаже и хищении конфиденциальной информации с университетских компьютеров. А дальше – уже дело техники. Он не раз за это время рисовал в своем воображении сладострастные картины медленной и мучительной смерти неверного, отправившего его брата на тот свет самой позорной для правоверного мусульманина смертью. Из-за этого был несколько беспечен, расслаблен во время допроса. Свои способности по нейролингвистическому программированию и подавлению психики "русского балбеса" использовал вполсилы. А в конце и вовсе засомневался в правдивости информации своих арабских и английских коллег. Ему не верилось, что этот глуповато улыбающийся русый тюфяк мог одолеть одного из лучших воинов Аль-Каиды и забрать его жизнь таким диким и безжалостным способом. Тем не менее, опешил и едва сдержался, когда руководивший допросом старший офицер ЦРУ отпустил подозреваемого восвояси.
Мне долго пришлось упрашивать племянника рассказать эту историю полностью, с самого начала. Он сильно нервничал, отказывался под разными предлогами, и согласился неожиданно, когда я уже потерял, было всякую надежду на успех. Увидев мое нескрываемое удивление, озвучивая согласие то ли мне, то ли самому себе, задумчиво добавил: "В конце концов, эта ситуация интересна для темы моей диссертации и лишний раз осмыслить ее не помешает!"
Сразу же после окончания "учебки" и прохождения курса молодого бойца, Михаил был направлен в разведбат в зоне боевых действий на территории Чечни. За две недели участвовал в нескольких локальных боестолкновениях, получил легкое ранение, расцененное командирами и сослуживцами боевым крещением и допуском к участию в более серьезных разведывательно-диверсионных акциях. Во время подготовки очередной такой акции, еще на марше, группа нарвалась на засаду противника. По уровню маскировки, шквальному, но одновременно точно пристрелянному и согласованному огню из всех видов оружия, эффективным маневрам и передислокациям отдельных боевиков, с первых же секунд боя стало понятно, что столкнулись не с подростками из соседних аулов, а с хорошо подготовленным, слаженным и обстрелянным подразделением иностранных наемников.
Численный перевес, эффект внезапности и знания местности со стороны боевиков сказались уже через полчаса. Укрывшись за каменными валунами, экономя патроны и ведя огонь максимально прицельными, одиночными выстрелами, Михаил все реже и реже слышал голоса своих боевых товарищей и звуки стрельбы их оружия. Все чаще и чаще – крики и команды на чеченском, грузинском и арабском языках, уже знакомые очереди из американских М-16 и израильских УЗИ. Густая "зеленка" и покатый горный склон затрудняли обзор и передвижение, и вскоре бой перешел в позиционно-снайперскую дуэль. Огонь нашей группы оказался более прицельным и эффективным, количественное соотношение сил сместилось в нашу пользу. Но к противнику подоспело подкрепление, и сразу же с его стороны последовала отчаянная атака. С нашей стороны сначала полетели гранаты, потом – короткие очереди и одиночные автоматно-пистолетные залпы. Заканчивался бой стремительной рукопашной схваткой.
Из трех боевиков, несшихся на Михаила, стреляя в их головы почти в упор, он успел уложить двоих. Одновременно со стрельбой, поднявшись во весь рост и готовясь к рукопашной схватке с третьим, сам получил пулевые ранения в правое плечо и левое бедро. Крупный и тяжелый бородач с повязанным на лбу черным платком, готовился в прыжке сбить Михаила на землю. Перед тем, как сцепиться руками и упасть, отбросили в сторону автоматы. Бородач оказался сверху, и в следующее мгновение, в его правой руке блеснуло искривленное лезвие арабского ножа. Перехватив его запястье левой рукой, раненой правой достал из ножен и успел несколько раз вогнать по самую рукоятку в его левое плечо свой нож, пока он не вцепился пальцами в его запястье и симметрично не заблокировал движение всей руки. Какое-то время мерялись силой мышц раненных и уцелевших рук, пытаясь преодолеть сопротивление, дожать и полоснуть противника лезвием по горлу. Как дикие звери, оба рычали от злобы и завывали от боли в кровоточащих ранах. Дважды острие арабского ножа неглубоко процарапало вспотевший лоб Михаила, и несколько тонких струек крови начали расписывать красными боевыми полосками его лицо в соответствии с направлением движения и положением головы. Поняв, что одной силой не обойтись, Михаил сделал ставку на ловкость и подвижность. С помощью уцелевшей ноги, изогнувшись дугой и оттолкнувшись от валуна, вывернулся и оказался сверху врага. Тот не растерялся и тоже проделал аналогичный кульбит. Так, кувыркаясь друг через друга, пытаясь блокировать чужой нож и дотянуться до горла врага своим, ударяясь о валуны и стволы деревьев, они скатились на несколько метров ниже по склону. Воспользовавшись тем, что на мгновение оба оказались боками на земле, чувствуя, как немеет и перестает слушаться раненая правая рука, пошел на рискованный прием. Навалившись левым плечом на его правую руку с ножом, просунул свою высвободившуюся левую кисть под его затылком, перехватил его левое запястье и уложил врага на обе лопатки. Выгнутая кверху шея боевика, открылась от основания бороды до грудинного края легкого кевларового бронежилета. Перед самым лицом неожиданной мишенью замаячил острый подвижный кадык. Уже чувствуя приближающуюся потерю сознания, со всей оставшейся силой впился в него зубами, со злостью и остервенением смертельно раненого зверя рванул вверх и в сторону.
