Тогда, два года назад, в полицейском участке её главным врагом был не детектив, задающий глупые и нелогичные, совершенно абсурдные вопросы. А он – спятивший от горя мужчина, пытающийся обвинить её в том, что, он знал, она не делала. По крайней мере, не по тем причинам, которые он пытался вплести в протокол.

Отец Оуэна. Дерек Николс.

Как она могла не додуматься до этого?!

И именно поэтому она сейчас сидела здесь.

Здесь – это там, откуда её отпустили несколько месяцев назад.

Всё те же белые стены, облицованные плиткой. Черные швы между ними. Белый потолок. Металлические поручни кресла.

И знакомая тяжесть обруча на голове.

- Соскучилась, девочка? – ласково погладил он её по волосам. – А я вот скучал. Хоть ты меня и расстраиваешь раз за разом.

Ава смотрела в его лицо и чувствовала, как волна липкого ужаса снова вползает в голову. В сердце. Она снова была обездвижена. Снова была беспомощна.

Снова была в его руках!

Только лишь мысль об этом заставила её задохнуться и судорожно забиться в кресле, кандалы которого крепко держали за запястья и лодыжки. Аврора дернулась и опять задохнулась – уже по другой причине.

В груди словно взорвалась граната. Внутри потянуло болью, вышибая слёзы и скулеж.

- Тихо, Авочка, не дергайся лучше, - наглаживая девушку по волосам, приговаривал мужчина. – Старк успел. Ты уж прости меня, но по-другому тебя вытащить из его лап у нас не получалось…

- Что это… такое?! – прошептала рыжая, глядя на яркий отблеск в плитке потолка.

- Реактор. Который держит пулю в твоём сердце на одном месте, - добродушно проговорил сумасшедший с лицом благообразного старика-проповедника.

Слишком много информации. Пуля?! Сердце?! Реактор?!

Аврора зажмурилась: отчасти, чтобы не видеть это лицо перед собой, отчасти - чтобы постараться вспомнить.

Пеппер, выстрел, боль – оказалось, не перелом. Много света, на груди словно пресс – и Тони в шапочке и халате хирурга. Снова свет, но уже другой, палата, Питер в кресле, Тони у окна – вот откуда свет. Или нет?..

Реактор был круглым и сиял совсем как в каждом костюме Железного человека. Как маленькая звезда, созданная руками гениального Энтони Старка.

Как же получилось, что она оказалась… здесь?!

Ава по привычке попробовала прочитать мысли стоящего рядом психа, и тут же обруч нагрелся, пропуская сквозь неё легенькую волну тока. Дыхание пережало где-то в районе глотки, ни вздохнуть, ни выдохнуть. Ни закричать. Пальцы судорожно вцепились в поручни.

- Нет-нет-нет, нельзя так делать, милая! – строго покачал пальцем Дерек у неё перед носом. – Снятие блокатора – тоже было одним из пунктов, из-за которых пришлось стрелять в тебя.

- Он стрелял… в Пеппер, - процедила сквозь зубы рыжая, когда смогла дышать.

- Да! Я знаю! – внезапно рявкнул отец Оуэна. С силой тряхнул кресло и отошёл на несколько шагов, отворачиваясь. – Да, я знаю! Ты! Только ты! Каким-то чёртом ты оказалась единственной, на ком эксперимент сработал чисто! Даже Уилл, моё последнее творение, и тот допускает огрехи, и внушение его не держится долго и всегда выходит боком!

Дерек Николс резко оказался возле неё, наклонившись прямо к лицу. Ава на чистом инстинкте попыталась отодвинуться, но куда там, когда металлические крепления держат по рукам, ногам и голове.

- Внушением Уилла было выстрелить в тебя, не насмерть – мертвой ты пользы не принесёшь, лишь ранить. Чтобы тебя отослали в больницу и сняли эту игрушку Старка… Конечно, велик был соблазн забрать и её, но… Он же параноик, по-любому там будет жучок, верно? – улыбнулся мужчина, и эта улыбка на сухом жёлтом лице выглядела так жутко, что Маклауд зажмурилась.

- Ты ведь думала, что спаслась, да? Что уже не вернёшься сюда? – зашептал он ей в ухо. От него пахнуло чем-то тяжёлым и неприятным. Так для Авроры пахло безумие. – Если бы не Старк, ты бы вернулась сама… Когда поняла, что умираешь. Но этот… вандал! Он испоганил моё творение, всю мою работу по усовершенствованию твоего мозга!

- Я бы не вернулась, - глухо выдавила девушка, заставляя себя смотреть ему в глаза.

В черном зрачке, окружённом выцветшей голубой радужкой, она снова видела свою смерть. Дерек с ней ещё не закончил.

Даже близко нет.

- Все возвращались, и ты бы вернулась, - ласково проговорил чокнутый.

- Сдохла бы, но не вернулась!

- Все так говорят поначалу, - беспечно пожал плечами мужчина. – Но жить хочется всем. Вот только не всем можно. Да, Авочка?

Он посмотрел на неё в упор, и в улыбке этой, чуть кривой и страшной до дрожи, был её приговор. Ей не выйти отсюда живой.

Потому что она убила его сына.

***

Опять для неё не было времени. Ни времени, ни дня, ни ночи.

Зато была тьма, которую она научилась любить и ценить, потому что она приносила блаженное спокойствие и забвение.

И был свет, который она научилась ненавидеть – после того, как она открывала глаза, всё начиналось с начала.

Её накачивали каким-то прозрачным раствором, подключали тысячи датчиков, половина из которых была с иголками, и снимали обруч, чтобы заменить их на две присоски. От них вместо электричества шло ультразвуковое излучение, невыносимым писком оседающее в ушах и судорогами в мышцах.

Все показания фиксировались. Результаты обсуждались. Удивлялись.

- Надо же, и она ещё дышит!

- Может, увеличим ток?.. Вы только посмотрите, какая проводимость!

- Нужно быть предельно осторожными, вдруг она умрет?! Столько данных упустим…

- Вот это живучесть! А если вместе с током?..

Ей всовывали между зубов капу, поверх звуковых излучателей надевали старый добрый, до боли знакомый обруч и пускали электричество. Её визг, крик и кровавые сопли никого не интересовали.

Замеры записывались, техники вынимали изо рта капу. Молча обтирали её, убирая все нелицеприятные следы и пряча глаза от её взгляда.

Телепатия без блокатора действовала всегда и хаотично. Поэтому электрические импульсы она чувствовала тоже всегда…

- Давай, расскажи нам, как же так выходит, что ты стабильна? Как ты читаешь мысли? – спрашивали доктора в тошнотворно-белых халатах.

- Оно… просто слышу… Само, я не…

Мысли путались, горло болело от сухости и постоянного крика. Она с трудом понимала, что у неё спрашивают, и почти не помнила, как её зовут.

- Да ну как же так – само? Уж ты нас не обманывай, - с улыбками детей, трясущих пакет с мертвой рыбкой, просили доктора. – Мы же не хотим делать тебе больно, но ведь придется, если будешь обманывать.

- Они… Я просто слышу их… Убейте…

Это вырвалось само, и она впервые за долгое время, кроме боли и безразличия, почувствовала что-то – ужас.

Она никогда не хотела умирать. Всегда боролась! Она помнила, как убила Оуэна – он держал её в плену, уколы, в которых её кровь. Помнила, как боролась с тем, самым первым телепатом в каком-то ангаре. Помнила урода в подвалах за́мка, и там она тоже победила!

А здесь…

Здесь у неё скованы руки и ноги, на голове обруч, ограничивающий телепатию, и никаких шансов. Её с кресла даже в туалет не пускали, в посудину приходилось, и вместо ванной – женщина с равнодушным лицом куклы и тазом с теплой водой.

- Эй, девочка, ты чего молчишь?.. – услышала она словно сквозь вату и почувствовала, как кто-то прикоснулся к её лбу.

- Не трогать! – тут же раздался, многократно усиленный эхом от плит, вопль. – Как будто вы не знаете, как опасны эти твари! А если бы она вам внушила что-то?!

- Простите…

- А ты, Авочка, запомни – чем дольше молчишь, тем больнее станет, - услышала она знакомый голос, от ласковости которого тело задрожало рефлекторно.

Щёлкнул тумблер прибора, девушка успела только ощутить, как нагревается обруч на голове.

…Без капы крик выходил куда громче.

***

- Прости, девочка, я перестарался…

- Ты так хорошо кричала, я заслушался…

- Оуэну тоже нравилось, как ты кричала…

- Отдохни пока, твои результаты и так высокие…