- Просто посиди со мной, Малфой, – она была слаба. – Просто посиди. Я не хочу туда возвращаться. А потом если хочешь, я нашлю на тебя очищающие чары, – её щеки горели больными огоньками. От тела исходил неестественный жар. У неё бред от шока.
- Нет, – сказал я резко, – ты будешь жалеть, что попросила меня остаться. Будешь жалеть из-за всего, что произойдет тут, если мы сейчас же не уйдем отсюда, – она потянулась к моим губам, я отвернулся. – А об этом будешь жалеть еще сильнее, – я уже не знал, к кому обращаюсь, к себе или к ней. Но она победила, и нежно коснулась моих губ. О боже, какие они горячие!
- Не пожалею, – прошептала она, и углубила поцелуй. Да, не пожалеешь. Ты просто нечего не вспомнишь.
- Обливиейт! – произнес я третий раз за вечер.
====== 3 ======
Иногда мы совершаем ошибки. Каждый имеет право оступиться, чтобы потом встать снова и уже перешагнуть через свою слабость. Ошибки созданы для того, чтобы на них учиться. Но, поцелуй меня дементор, бывают ведь такие рыжие индивиды, которые просто не способны уловить суть своей ошибки! Хотя обычно их ошибки в том, что они вообще родились на белый свет. Хотя иногда я все-таки могу понять тех, кто наступает на одни и те же грабли, если эти грабли довольно симпатичные.
Я еще миллион раз пожалею, что не воспользовался шансом тогда, в выручай-комнате. Она целовала меня. Со всей нежностью, присущей только ей. Но я знал, она не хочет этого поцелуя. Она не могла его хотеть. Но то, как она потянулась к моим губам, позволило мне замешкаться всего на секунду, и после этого мне всю ночь снилась Грейнджер, которая снова и снова тянется ко мне своими красными губами. Естественно я проснулся с каменным стояком!
За завтраком я не мог оторвать взгляд от стола красных-золотых имбецилов, и поглощал уже, наверное, миллиардную дозу кофеина, за последний час. Ни Грейнджер, ни Задуизела на завтраке так и не появилось, что заставило меня усомниться в том, правильно ли я вчера сделал, что наложил на обоих обливиейт.
Была суббота, и был назначен первый поход в Хогсмид в этом году. Вот только он мне не доставлял никакой радости. После всего пережитого мной ночью, мне хотелось бесконечно сидеть в выручай-комнате, и вдыхать еще не выветрившийся запах яблок и ментола.
Если быть предельно честным (Тьфу ты! Ты же Малфой, какая, к дементору, честность?!), то именно этому я и собирался посвятить сегодняшний день, пока не увидел, как Вислый, держа за руку Грейнджер, многозначительно смотрит на Браун. Ох, только попробуй, только попробуй! И вот, конечно же, он это сделал. Он поиграл бровями. Фу, не умеешь не начинай. А та послала в ответ ему воздушный поцелуй.
Нет, это просто, прости меня Грейнджер, возмутительно! Как он может, когда у него в руках самое лучшее на свете, заигрывать с чем-то, что уже даже подстилкой не назовешь, так низко пала эта девушка. Я никогда раньше не верил слухам, но по тому, что услышал от главной стервы-сплетницы Хогвартса Астории Гринграсс, Браун пала даже ниже плинтуса. Эта дама продаётся всем игрокам квиддича, и, видимо, Уизел её следующая цель.
- Забини, Паркинсон, мы идем в Хогсмид! – бросил я, заходя в спальню, не обращая внимания, как они, уже полуголые, обжимаются на кровати.
- Малфой, ты хотя бы стучись! – возмущённо сказала Пэнси, прикрывая голую грудь одеялом. Блейз в это время судорожно застегивал ширинку и подавал своей подружке трусики. – Я, конечно, все понимаю, но ночью развлекался ты, а мы ломали голову, отчислят тебя за убийство или нет.
- Ой, Пэнс, чего я там не видел? И вообще, когда я пришел, вы были настолько заняты друг другом, что вряд ли думали обо мне, – я коварно улыбнулся, – по крайней мере, Блейз – точно! – и в меня полетела подушка. Мы громко рассмеялись.
Странно, что многие считают слизеренцев грубыми циничными злодеями, на побегушках у Темного лорда. Даже, несмотря на то, что почти все это правда, я готов поспорить. Мы тоже люди, и вполне способны любить. Кто бы мог подумать, что Гойл, с самого детства влюблен в Миллисенту Буллстроуд? А как на счет Астории, которая такая стерва лишь из-за того, что её родители постоянно издевались над ней в детстве. Или что Пэнси Паркинсон, целый год спала со мной, чтобы заставить ревновать Забини. Или что я, Драко Малфой, до безумия влюблен в грязнокровку? И у нас, пусть и довольно извращённое, есть чувство юмора! Мы тоже можем любить, дружить, ценить…. Мы такие же люди, только без шрамов, рыжих волос, и статуса гриффиндорца. Кто бы мог подумать, что происходящему у нас на факультете режиссёр «Санта Барбары» аплодировал бы стоя?!
- Так с чего вдруг такое рвение в Хогсмид? – спросил Блейз, когда мы уже выходили из стен Хогвартса. Я глубоко вздохнул, и рассказал им свидетелем, какой ситуации был этим утром. Ошарашено остановившись, мои друзья посмотрели сначала на меня, потом друг на друга, и снова громко рассмеялись.
- Драко, я скажу тебе, ты параноик, – заявила Пэнси. – Если Уизли приполз обратно к Грейнджер, то я уверена, он не будет спать с подстилкой. У него же такая целочка!
- А вот я так не думаю, дорогая, – улыбаясь, возразил Блейз. – Если как сказал Драко, Уизли еще девственник, то он попрактикуется, чтобы не опозориться с Принцессой Гриффиндора, – затем он посмотрел на меня, – но все же ты параноик! – тут его лицо побледнело. – Поцелуй меня дементор, да ты проницательный параноик, смотри! – он указал пальцем мне за спину.
Там стояли Уизел и Браун, и лапали друг друга, где только можно, пока Грейнджер завязывала шнурки на ботинках. Грейнджер встала, и любовники отпрыгнули друг от друга на метр. Гриффиндорка широко улыбнулась, и пошла в сторону Хогсмида, в обнимку с подлым Уизелдом. Мне хватило пяти минут, чтобы перебеситься от увиденного, но и этих минут хватило потерять из виду троицу.
Я еще долго упрекал себя в полнейшем идиотизме, и обреченно шел с мыслью, что теперь нам не догнать Грейнджер и её любимых предателей. Хотя, найти кого-либо в Хогсмиде, не так уж и трудно. Как только мы решили разделиться, Забини увидел морковную голову Уизела у входа во «Всевозможные вредилки Уизли». Очень мило, что у них так скоро развивается бизнес. Еще не так давно, они продавали только в школе, теперь у них, насколько я знаю, целых два магазина.
Мы зашли в магазин, и увидели, что троица разбрелась. Дебизли пошел в сторону каких-то коробочек. Видно думает, что это еда. Я бы посмеялся над ним, если бы у него выскочили гнойники по лицу. А потом заметил, у этих коробочек Брауна, и чуть не лопнул от злости.
Грейнджер стояла у любовных напитков, и изредка поглядывала в сторону Уизела. Неужели додумалась, что он ей изменяет. Красавица! Тут к ней подошел один из близнецов. Они о чем-то начали разговаривать. Я подался вперед, отмахиваясь на предостережения друзей.
- Это амортенция. Если не веришь, понюхай, – Грейнджер удивленно уставилась на него. Потом на зелье. Открыла крышечку, и вдохнула розовый дым, поваливший из колбочки. – Ну? Что чувствуешь?
- Фред, с твоим зельем что-то не так, – теперь он удивленно смотрел на неё. – Понимаешь, раньше я чувствовала запах свежескошенной травы, нового пергамента, и… – она покраснела и сказала чуть тише – …запах волос Рона… а теперь…. теперь я чувствую апельсины, – гриффиндорка выжидающе смотрела на Уизли, который вытаращил глаза, и их размеры стали как минимум с галеон.
- Просто такого обычно не бывает. С тобой в последнее время не происходило ничего? Ты все еще встречаешься с Роном? – Фреда, изменения пристрастий Грейнджер, кажется, даже забавляли.
- Естественно, я встречаюсь с Роном! – сказала она, будто её жутко оскорбил заданный вопрос. – Нет, мы, конечно, с ним стали чаще ссориться, но от него не пахнет апельсинами, когда мы миримся! Нет, от него пахнет домашней выпечкой. Не апельсинами.
Дальше мне слушать не хотелось. Я развернулся, и вышел из магазина. Сейчас мне нужна бутылка огневиски, и несколько минут тишины. Так всегда думается легче. Я зашел в Кабанью голову, где работает брат Дамблдора. Он всегда выслушивал моё пьяное нытьё о Грейнджер. Выслушает и сегодня.
