У меня был свободный урок, и потому я пошел в башню старост. Настроение паршивое как никогда. Никогда не было так хреново. Даже из-за Грейнджер. В гостиной я услышал, что из комнаты гриффиндорки доносятся два голоса. Ну что же, послушаем, что она об этом думает.

- … он, – договорил голос Снейпа. – Вот только реветь не надо, Гермиона. За что боролись, на то и напоролись.

- Но я думала…

- Вы слишком много думаете. Может быть, вам открыть ему правду? А думать будете на уроках. Тут надо чувствовать.

- Северус… – ах значит Северус! Ну все! В ушах шумело, я толкнул ногой дверь, и шагнул в комнату. Грейнджер сидела на коленях у камина.

- Ну что, принцесса, – ядовито протянул я, – понравилось представление? Может повторить? Все для милой сердцу дамы!

- Малфой, я…

- Да я понял уже, что ты! Ну и что за тайну ты должна мне поведать? То, что у тебя роман с профессором? Можешь не утруждаться, это мне уже известно.

- Драко…

- Не смей. Называть. Меня. По. Имени. – Выделил я каждое слово, чувствуя, как кровь закипает в жилах. Раздери меня мантикора, не хочу больше никогда ревновать.

- Малфой, ты все не правильно понял! – воскликнула она, и слезы брызнули из глаз.

- Зато, я все правильно услышал! Грейнджер, твою мать, сначала ты в темном коридоре обнимаешься с Уизли, затем ссоришься с ним и целуешь меня. Более того, ты занимаешься со мной сексом. – после этих слов Снейп, чье лицо было в камине, ретировался. – А теперь у тебя роман с профессором! Мерлин, да ты целовалась с ним в кабинете зельеварения!

- Ты не прав! – закричала она и схватила меня за запястье. Я дернулся от отвращения, и выдернул руку. Её глаза начала застилать серая дымка, но она глубоко вздохнула, и дымка пропала. – Ты не прав, Малфой. – сказала она тихо. С её глазами творилось что-то невообразимое. Они темнели, светлели, на них появлялась то серая, то черная дымка. Она борется! Борется с безумием! Я почувствовал себя последней сволочью.

- Но… как ты…?

- Как я борюсь с темнотой? – она усмехнулась. – Я… да ты все равно не поверишь!

- Грейнджер, как ты это делаешь?

- Я вспоминаю запах… запах апельсинов…

- Апельсинов?!

- Да, Малфой, апельсинов! Зимних апельсинов! Я вспоминаю цвет твоих глаз, звук твоего голоса… но больше всего меня вытягивает из темноты именно твой запах!

Вы знаете это чувство, когда бежишь? Бежишь уже долго, и начинаешь задыхаться. Ноги начинают путаться и подводить. Кажется, еще чуть-чуть и ты упадешь. Без сил. Но вдруг открывается второе дыхание. Свежесть в голове и ты бежишь снова, полон сил. Вот и сейчас у меня открылось второе дыхание.

- Но почему? – я знал ответ. Знал и все равно хотел услышать. Я не надеялся, что когда-нибудь услышу эти заветные три слова.

- Потому, – буркнула она обиженно.

- Я люблю тебя, Грейнджер!

- Малфой… – она не договорила, я схватил её в охапку и поцеловал. Жадно. Она сразу приоткрыла рот, впуская мой язык. И я целовал её. А она целовала меня.

И я любил её.

А она любила меня.

Немыслимые вещи я вытворял у нее во рту своим языком. Прикусывал губы, всасывал в себя её язык. Если бы кто-то увидел нас, то подумал бы, что я хочу её съесть. И я хочу её. Но не есть. Я хочу всю её такую родную, любимую… нужную. Я хочу всю её как никогда.

За тем я начал целовать её шею, а она шептала моя имя. Снова и снова. Я целовал её ключицу. Она расстегивала мою рубашку, а я её блузку. Я целовал ложбинку на груди, грудь, и посасывал соски.

Упав на колени, я начал целовать её ноги, и чувствовал, как сильно она возбуждена. Я запустил руку ей под юбку. Влажная, горячая, готовая. Я немедленно вскочил на ноги, подхватил её на руки и пошел к кровати, целуя вновь и вновь.

- Я люблю тебя, Драко! – шепнула она между поцелуями. Я кинул её на кровать.

====== 17 ======

Часть 2. Глава 17.

В нашей жизни зачастую основные вопросы, будоражащие нашу душу, рушат две вещи, порочно засевшие в нашей голове. Гордость и Предубеждение. Этих двоих называют мозгошмыгами, ну или тараканами. Они въедаются в кору серого вещества, которое мы называем мозгом. А подкармливают этих мозгошмыгов наши чувства. Как ни странно мы совершаем ошибки из-за них.

Если бы я давала названия своим главам, то это были бы всего три слова. Гордость. Предубеждение. Любовь.

Эта ночь была замечательная. Я провел её с любимой девушкой, которая любит меня. Теперь она спит у меня на груди и тихо посапывает. Моя Гермиона Грейнджер. Солнечные лучи, пробивающиеся через окно, падали на её лицо и волосы, заставляя последние переливаться от шоколадного к огненно рыжему. Она во сне улыбалась. Я накрутил прядь её волос себе на палец.

- Я знаю, что ты пялишься на меня, Малфой! – сказала она сонно, не открывая глаз, – и даже не пытайся это отрицать, – какие же все-таки гриффиндорцы милые. Глупые, безрассудные, но милые. По крайней мере, Грейнджер точно.

- Расскажи мне что-нибудь?

- Что?

- Что-то, что я не знаю.

- На втором курсе я обокрала Снейпа и сварила оборотное зелье, – сказала Грейнджер таким тоном, будто время подсказала.

Она вообще много чего рассказала. Как Поттер и Крысли притворились Крэбом и Гойлом. Про то, как опасны хроновороты, и как она уставала, изучая практически все предметы сразу. Рассказала, как глаза в глаза встретилась с Сириусом Блэком, когда еще считала его убийцей. Рассказала как убегала от оборотня, и как чуть не получила «поцелуй Деметора». Рассказала про неуклюжего Крама, который даже поцеловать её боялся (к слову, когда я об этом узнал у меня отлегло от сердца). Рассказала про то, как ненавидела меня во время царствования Амбридж. Рассказала про своих родителей, и про мечту побывать в России. Спела любимую песню, и прочитала любимое стихотворение. Оно произвело на меня неизгладимое впечатление.

Оно называется «От рассвета до заката».

- Любимая, прошу, не уходи.

Пожалуйста, останься, умоляю.

- Любимый не могу, прости

На рассвете вернусь, обещаю.

-Я уже ненавижу рассвет,

Что тебя у меня забирает.

Не останешься, знаю ответ.

Только что-то в груди замирает.

- Вновь приду на закате, ты жди,

А сейчас я тебя оставляю.

Дай прижаться к твоей груди.

Ненавижу рассвет, проклинаю!

Вдохнуть запах твоих волос,

На щеке ощутить дыханье.

Ты же знаешь ответ на вопрос.

Ухожу, поцелуй на прощанье.

- Эта боль, она жить мне мешает,

От заката живу до рассвета.

Знала б ты, как тебя не хватает

Ты – мой воздух, простишь ли за это.

Я тебя не могу отпустить,

Хоть во сне тебя не потеряю.

Это как дышать – тебя любить.

Лишь завтра приди, умоляю.

P.S: Знаю, что когда-то отпущу,

Знаю, что я сам себя терзаю,

Но сейчас без тебя не могу.

Я безумно без тебя скучаю.

Вновь во сне растает облик твой,

Но буду ждать я твоего возврата,

Чтоб видеть, слышать голос твой

Хотя бы от рассвета до заката.

© Олеся Горбач

Это стихотворение стало моим любимым.

И когда рассказ кончился, я готов был убить Поттера, за то, что он подвергал её такой опасности все эти годы.

- Знаешь, Драко, – сказала она беря полотенце, и открывая дверь в ванную, – а меня Кормак МакЛаген на бал пригласил. Я вот не знаю даже, что ему сказать, – и закрылась в ванной.

Какой тонкий намек мисс Грейнджер. Аплодисменты! Что же, дама хочет приглашения на бал, она его получит. И, решив не терять ни секунды, я подошел к двери, ведущей в ванную. Использовав несколько заклинаний, дверь отпереть мне не удалось.

- Ах так! – крикнул я ей, надеясь, что заглушающие заклинание она не наложила. – Не пускаешь значит! Ну и иди со своим МакЛагеном на бал, – и решил до вечера с ней не разговаривать. Типа обиделся.

Хотя на самом деле обижаться я и не думал. Я просто кое-что задумал.

Не чистя зубов и не принимая душа, я ушел на поиски своей верной боевой подруги Панси Паркинсон. Эта удивительная женщина поможет мне подготовить для Грейнджер нечто грандиозное. Я слишком Малфой, чтобы продумать все до мелочей, а вот Панси сделает все в лучшем виде.