– Ты заплатила малую цену за своё восхождение, Амина, – напоминает мне о случившемся, – Могло быть и хуже.

– Куда уж хуже Рамиля, – вздыхая, отвечаю ей. – Отец совсем озверел.

– Я зашла предупредить тебя, дочка, – Рамиля закрывает плотно дверь, щелчок замка отчётливо был слышен в комнате. – Приехал Бахтияр со всей своей свитой, включая жён.

– Что!?

Уставилась на женщину, а саму не на шутку начало трясти. – О, Аллах!!! За что?

– Тише ты, глупая, – хватает меня за руку, подводит к камину, нажимает на статую в виде слона, и камин отъезжает в сторону. Я с открытым ртом смотрю на женщину, ведь прожила в этой комнате четырнадцать лет до отъезда и уже пять после. – Этот ход я не показывала тебе, ты поняла?

Киваю головой.

– Куда он ведёт?

– Там две ветви: одна в кабинет отца, другая на задний двор.

Отмахивается от меня: – Сбила с мысли меня, Амина, если будет необходимость, я хочу, чтобы ты знала о нём. Фархад слишком разгневался. Ты не слушаешь меня, когда я прошу ему не перечить. Твои младшие сёстры смотрят на тебя и начинают подражать, муж не в восторге.

Я понимаю Рамилю и её беспокойство, но поделать с собой ничего не могу, на виду у всех спокойная, а в душе закалённая бунтарка.

– Рамиля, ты мне как мать, – обнимаю женщину, она действительно беспокоится о моей судьбе, защищает перед отцом и это уже не первый раз. Мачеха тоже прижимает к своей груди, гладит по моей голове.

– Кажется, Бахтияр тоже пришёл просить твоей руки, дочка. – Рамиля говорит с печалью в голосе. – Фархад предупредил меня, что, если ты не угомонишься, моя защита будет бесполезной и он отправит тебя к дяде.

– Только не к нему, нет, нет, – машу головой. – Рамиля, почему он не отдаёт мои документы, я бы с удовольствием уехала обратно в Россию и перестала бы существовать для его семьи.

Голос предательски подрагивает, но я держу себя в руках. Я немного лукавлю сама перед собой, теперь я точно не смогу уехать, только не от Самира. Женщина стирает со своего лица навернувшиеся слёзы.

– Потому что ты его кровь, Амина. Первенец.

– Но ведь прежде он выгнал нас с мамой? – я не понимаю, что хочет этим сказать Рамиля. Отец даже глазом не моргнул, когда выставил нас обеих из дома.

– Валентина до сих пор на правах первой жены, дочка, ты ведь должна это знать, – Рамиля никогда не говорила об этом со мной. Значит, давно хотела что-то сказать, но не решается.

– Нет, нет, Рамиля, ты путаешь, – я хмурюсь ещё больше. – Собственными глазами видела документ о разводе с родителями.

Женщина отрицательно машет головой, ничего не отвечая мне, затем почти толкает меня в тайный проход.

– Иди и послушай, о чём Бахтияр пришёл поговорить, – затем камин вновь возвращается на место.

Теперь я имею чёткое представление о строении внутреннего хода в доме. Кирпичные стены с двух сторон, обтянутые паутиной, выполняют декорирующую функцию для нашего зала изнутри дома. Воздух слегка затхлый, но не настолько, чтобы подумать им не пользовались, теперь догадываюсь, есть и с других комнат потайные двери.

Подхожу к предполагаемому месту, где должен находиться кабинет отца, прощупываю осторожно стену, из-за того, что здесь почти темно, я всё-таки нахожу отверстие, открываю его, очень медленно, боюсь нашуметь. И моему взору предстаёт картина: Бахтияр сидит на подушках, позади него три жены, покрытые паранджой, с опущенными головами, что даже глаз не видно, отец тоже разлёгся и покуривает кальян. Я затаила дыхание, хочу услышать, всё, о чём они побеседуют.

– Итак, Фархад, – Бахтияр направляет на него рукой, словно пытается ещё больше привлечь внимания к своей персоне. – До меня дошли слухи, Самир к тебе приезжал сегодня.

Отец смеётся и садится в позу лотоса, втягивает дым и выпускает густым облаком.

– Приезжал. – смотрит на правителя. – Один. – Как бы указывает на женщин, кивнув в их сторону. – Ты зачем пожаловал?

– Всё с тем же, – смеётся. – Я давно приглядывался к твоей дочери. Что скажешь, дочь в обмен на имя и титул?

О, Аллах, услышав, что говорят обо мне, да ещё в таком тоне, стало дурно, стараюсь дышать почти бесшумно. Пусть стены и толстые, но как всегда можно попасться на самом незаметном месте.

– Не интересно, – отрицательно качает головой отец, с трубкой во рту. В этот момент, словно облегчение снизошло до меня. – Если, конечно, не предложишь более значимое, чем свой фальшивый титул.

Бахтияр сидит неподвижно, уставился на отца, руки сжал в кулаки, а на лице заходили ходуном жевалки. Даже я ощутила его злость.

– Я – правитель! Как ты смеешь со мной так разговаривать!?

Отец встаёт с подушек, вижу, что женщины незаметно перешёптываются, держатся за руки, через ткань платьев.

– Убирайся, иначе я припомню тебе, кто именно помог стать этим правителем.

Бахтияр поднимается и его жены тоже. – Ты считаешь, я не оплатил долг, так? – смотрит на отца, но тот молчит. – Значит, – мужчина осматривает кабинет, словно ищет кого-то или точно знает, что их подслушивают. – Пусть будет, по-твоему, Фархад. И, знай, второго шанса я не даю.

– Ступай, Бахтияр, – просит отец, отмахивается от него, как от назойливой мухи. – Сынок, помни о своём месте. Ты заигрался в короля.

Правитель зло стрельнул в сторону отца, рыкнул на своих женщин, затем они покинули кабинет в сопровождении нашей служанки, выпроваживающей их за дверь. Я не спешу покидать укромное место, наблюдаю за отцом, чувствую себя при этом маленькой шпионкой, слегка хихикнула, затем прикрыла рот ладонью, вновь смотрю в глазок, он подошёл к рабочему столу, набирает на стационарном телефоне номер, по комнате раздаются гудки, значит включил на громкую связь. Папа облокотился руками о столешницу, взгляд напряжённый, словно сейчас прожжёт им не в чем неповинный телефон.

– Салам алейкум, Башир, дорогой, – приветствует отец мужчину.

– Алейкум ассалам, Фархад. Чем обязан?

– Да чем же, всё тем же, что и раньше, – оба смеются.

Я же нахожусь в ступоре, никогда бы не подумала, что наши с Самиром отцы так по-дружески могут разговаривать, ведь раньше я не замечала присутствия в доме бывшего правителя.

– Если ты отказываешь Самиру, – господин Кхан-старший замолкает, – я не отвечаю за его действия.

– Я ещё не решил, – отец обходит стол и садится в кресло. – Решай проблему с Бахтияром, твой племянник только что был у меня. И хочу сказать, мне не понравился тон его голоса. Может и тебе напомнить, как ты получил своё первенство?

В телефоне по ту сторону стоит тишина, но слышно, что господин Кхан-старший дышит в трубку, даже мне ясно он в ярости.

– Мой брат выбрал свою судьбу сам, и нечего ворошить прошлое. Кажется, мы все сыграли свою роль.

– Дело говоришь, друг. – отец кивает, словно Башир может видеть его безмолвное согласие.

– Так что насчёт детей? – он вновь задаёт вопрос.

– Дал три дня на размышления. И жду тебя с советником.

– ИншаАллах, пусть будет, по-твоему, – соглашается Башир.

– Конечно, будет, по-моему, – сказал отец, но уже тогда, когда господин Кхан-старший положил трубку и наверняка не услышал этих слов.

Понимаю, что делать мне здесь больше нечего, осторожно возвращаю на место защёлку, перевожу дыхание, затем направляюсь к двери в свою комнату, только камин отъезжает и я натыкаюсь на свою младшую сестрёнку Алию.

– Ааа! – испугавшись, немного прикрикнула, – Алия, чёрт дери тебя!

– Что? – она уставилась на меня – Повтори-ка последнюю фразу, я её запомню.

– Нечего там запоминать, шпионка мелкая.

Сестрёнка смеётся, подходит к моей кровати с балдахином, шумно прыгает на неё.

– Ты зачем меня ждала, – сажусь рядом с ней. Моя семнадцатилетняя неугомонная сестрёнка, напоминает саму меня в этом возрасте. Не в моём поведении проблема, это наша восточная, горячая кровь, текущая и оживляющая внутреннюю энергию.

– Да вот, узнала, что ты замуж собралась.

– Это не секрет, – фыркаю в ответ, удивила, называется. – Не лукавь, Алия, – поворачиваюсь к ней и щиплю за нос, сестричка начинает смеяться ещё сильнее.